Слушая рассказ Стивена о прошлом своего мужа, о том, каким он его знал, Донна удивленно приподняла брови и подперла правой рукой подбородок, беззвучно стуча пальцем по салфетке, лежащей рядом с ее рукой. Была такое впечатление, что мужчина говорит совсем о другом человеке, не о ее Нолане, которого она знала и с которым прожила довольно долгое время. Женщина не отрицала, что мужчина был отзывчивым и добрым, но можно пересчитать по пальцам тех людей, к которым он так относился, и она была в этом списке, хотя казалось, что иногда он вычеркивал ее из него. Обращался к ней холодно, раздраженно, а Донна отвечала вспыльчиво, грубо, в ее голосе одновременно проскальзывали и злость, и обида. Когда у Нолана дела шли наперекосяк, он срывался либо на боксерской груше, висящей в его кабинете, либо на жене, получая удовольствие от того, то та кричит и ругает его в бессердечности. Иногда ему так хотелось влезть в дворовую драку, получить от уличных парней пару тройку раз в морду, чтобы проснуться, выплеснуть все вместе со злостью и яростью. Но слова Донны могли составить конкуренцию кулакам здоровых мужиков. А после так называемой ссоры с актрисой становилось легче, может потому, что после криков и ругани, словно что-то отпускает внутри, перестает безжалостно терзать, рвать, колотить по нервам, убивая и морально, и физически.
Сейчас Костнер скучает даже по таким неприятным и обидным моментам, как бестолковые ссоры с мужем и непонятные претензии на все, за что можно зацепиться. Они возникали на пустом месте, будто появлялись из воздуха, редко бывали такие случаи, когда ссора действительно имела причину быть. А после всех сказанных слов супруги расходились по разным углам, и бойкот мог продолжаться день или несколько дней, рекорд – неделя. Всегда первый шаг делал Нолан, даже если Донна горела желанием сама подойти к мужчине, она бы ни за что этого бы не сделала и спокойно играла бы в молчанку дальше, ожидая каких-то действий от своего обидчика.
Все это похоже на детский сад, и, если раньше это все воспринималось серьезно, то сейчас вызывает искренний смех и осознание того, что вот он – семейный быт и настоящие супружеские отношения, когда вы уже перескочили цветы, конфеты, романтику, страсть, и стали кем-то больше, чем просто влюбленными людьми. И тот факт, что чета не рассталась после многочисленных перепалок, говорит о том, что такие моменты ни что иное, как просто часть их семейной жизни. Которой теперь нет.
С самой первой встречи и до сегодняшнего дня Донна считает Стивена голосом прошлого, тайного, тщательно укрытого и закрыто ото всех, даже от самого себя. И женщине это не нравилось. Ей вдруг захотелось воспринимать этого мужчину по-другому. Как-то более легко, не желая видеть в нем отражение Нолана или его фигуру, стоящую рядом. Костнер как-то сумел похоронить все воспоминания, какими бы они ни были, и актриса тоже должна это сделать. Пора уже. Завтра будет новый день, и не будет горьких мыслей об утерянной любви, жизнь войдет в привычное русло, а тоска испариться, вернется прежняя Донна, для которой подобные сантименты не типичны.
Но женщине нужно окончательно похоронить Нолана, оставить его в прошлом, которое она так не любит, и продолжать двигаться дальше, думая о будущем, о новой любви, о новой жизни.
Рука Костнер потянулась к коньяку, как только Палмер вылил в свой бокал последние капли вина и поставил пустую бутылку на стол.
-Сейчас, сбегаю за стаканами – женщина поднялась со стула и пошла к мини-бару. Достала оттуда пару чистого стекла и вернулась с ним к мужчине.
-Я не знала Нолана, как военного, я встретила его одетого не в офицерской форме, а в дорогущем деловом костюме, в котором он был на вечеринке, стоя со стаканом виски в руке и с полуголой девицей под боком. Тогда я представить не могла, что такой человек, как он, раньше служил, - Донна плеснула себе немного коньяка и мигом осушила стакан. Обжигающая янтарная жидкость обожгла горло, и женщина немного поморщилась. – Да, у него строгий, властный характер и сильные руки, но я не видела ни в чем из этого военного человека. Только потом я чисто случайно узнала о службе Костнера в Ираке, и, честно говоря, я была в шоке. После этого я поняла, что ничего не знаю о мужчине, за которого вышла замуж, - актриса усмехнулась, запуская пальцы в волосы и чуть взъерошивая их. Прическа ничуть не растрепалась, только стала немного пышнее и несколько темных прядей упрямо лезли в глаза.
Донна снова налила алкоголь в свое стекло, на этот раз его было меньше, практически на самом дне. Осушив и эту мизерную стопку, женщина посмотрела на Палмера.
Она была в нормальном состоянии, немного расслабленная, идущая на разговор, но точно не пьяная. Вот если добавить к этой бутылке виски еще одну, тогда можно будет сказать, что женщина уже готова и что нормально разговаривать с ней бесполезно. Наверно, за долгие годы, проведенные на вечеринках, где алкоголь тек реками, у Донны выработался иммунитет и ее организм просто одной или двумя бутылками не возьмешь.
Еда постепенно стала заканчиваться, бутылка тоже, и нужно было решать, что делать дальше. А что, собственно, им делать дальше? Тут женщина подумала, как Стивен будет возвращаться домой в подвыпившем состоянии. Эта мысль заставила Костнер рассмеяться.
-Ты думал о том, прежде чем пить? – она указала пальцем на его стакан. – Ты же за рулем, мог пару капель выпить и закончить на этом. Только не говори, что все как-то само собой получилось, - женщина взяла в руку пустую бутылку вина и покрутила ее немного. Тут она выскользнула из пальцев и звонко полетела на стол.
Донна от неожиданности ахнула, приоткрыв рот, но стекло не разбилось полностью, откололась только нижняя часть и само горлышко.
-Твою мать, - актриса аккуратно взяла осколки. – Знаешь, может, выйдем на свежий воздух? Заодно и выкину эту тару в бак. Всегда найдется повод немного прогуляться.
Костнер встала из-за стола и направилась в сторону выхода. Один осколок немного задел ее кожу и поранил до крови, но женщина не особо обратила на это внимание, всего лишь маленькая царапина.
Ничто по сравнению с глубокими душевными ранами.