В доме было тихо. Донна привыкла к этой тишине, она иногда душила, иногда приносила расслабление и удовольствие, но реже всего нагнетало одиночество, скорее это была больная ностальгия, которую наводила каждая комната и каждый ее угол. Женщина всегда включала телевизор, когда была дома – это старая привычка, которая создает маломальский уют и даже немного успокаивает.
Создается ощущение присутствия людей. Вот выйдешь в коридор, а там толпа друзей с шампанским бурно обсуждает прошедший хоккейный матч или очередную премьеру фильма, говорят о политике или обсуждают очередную громкую голливудскую сплетню. И вот ты выходишь, и голоса растворяются в воздухе, пропадают образы, выключается свет, и слышен только голос диктора или писклявое верещание актриски мыльной оперы. И в груди что-то сжимается, такой большой комок, который душит, причиняет боль, заставляет наворачиваться на глазах ненавистные слезы, которые с трудом можно в себе подавить. И снова пустота.
Донна привыкла к пустоте, она делает ее независимой, сильной, не наделяет обычными человеческими обязанностями. Живи, как хочешь, и делай, что хочешь, никто не осудит и не встанет на пути.
Потому что некому.
А Нолан мог ей запретить, сказать твердое «нет», стукнув кулаком по столу или ударив костяшками о каменную стену с таким раздражениям, что желание перечить вмиг пропадало. В такие моменты он пугал и заставлял вспоминать, что не всегда он был влиятельным бизнесменом и светским человеком, для которого деньги не являются головной болью, а работа является важной составляющей в жизни. Таким Донна узнала этого мужчину, таким она и знала до самой его смерти. Человек, у которого все есть – кто он? Как он этого добился?
Нолан Костнер – мужчина с непростой судьбой, который даже и не думал, что в зрелом возрасте он будет богатым и влиятельным человеком, а не спортсменом, например, или космонавтом, как он мечтал в детстве. Служба в Ираке и поделила жизнь мужчины на две части: до и после. Каким Нолан был «до» актриса не знала, но иногда видела «старого» Костнера, когда он злился, нервничал или пытался решить критическую ситуацию. Напряженный, как струна, и злой, как бык.
Мог такой человек прострелить себе череп? Донна долго думала над этим вопросом и не понимала, куда делся тот сильный и крепкий мужчина, который однажды решил взять в руки револьвер и вышибить себе мозги. Узнает ли женщина когда-нибудь истинную причину этого поступка? Это маловероятно. Актриса понимала, что узнав правду, она может полностью изменить представление о своем покойном муже, и предпочитала сохранять только воспоминания, а не информацию о делах Нолана и его прошлой жизни.
Прошлое в прошлом. Ничего нельзя уже изменить.
Черт. Твою мать.
Донна дала своей горничной отгул, и та мигом умотала на деньги женщины к своей семье, оставив хозяйку совершенно одну, без зазрения совести. Женщина сидела в гостиной, потягивая вино из бокала и чувствуя запахи свежеприготовленной пищи, которая стояла в красиво поданном виде в столовой.
Кого Костнер ждала? Да, ждала, определенно, и не понимала, почему.
Два года женщина проводила годовщину смерти Нолана одна, с бутылкой вина и перед телевизором или с книгой в руках. Такое она позволяла себе крайне редко, странный, по ее мнению, отдых. Но этот день Донна решила посвящать только себе. И человеку, который был бы рядом. Но его нет.
А ждала Костнер мужчину, который нежданно-негаданно стал отголоском жизни ее Нолана. Он появился так внезапно, что женщина и не поняла, чего добивался этот человек, на пороге ее дома говоря что-то про «давних знакомых» и «сослуживцах». Донна меньше всего хотела тормошить свое прошлое и прошлое любимого человека, ведь она только начала забывать. А тут он – Стивен, чем-то похожий на Костнера, но сильно отличавшийся от всех мужчин, с которыми актриса имеет дела. И это замечательно, потому что, в отличие от всех этих актеров, политиков и бизнесменов, мужчина умеет выслушать. Вот такое хорошее качество, которого обычно так не хватает в отношении с человеком, кем бы он для тебя ни был.
Во время последней встречи с Палмером Донна случайно обмолвилась о годовщине смерти Нолана. Действительно случайно, она даже не хотела ему говорить, хотя знала, что мужчина будет не прочь помянуть своего друга по службе.
Это было не приглашение, просто упоминание о маленьком ужине и намек о том, что неплохо было бы, наконец, разделить такой день с человеком, который тоже по-своему любил Костнера. И Стивен пообещал прийти.
Донна волновалась. Она боялась этого вечера, боялась эмоций, откровений и воспоминаний прошлого. Один из немногочисленных дней в году, когда женщина придавалась ненавистной ностальгией. Был еще день смерти отца. И ее день рождения.
Тут раздалась короткая звонкая трель звонка. Костнер подскочила на месте и, не убирая бокал вина из руки, быстрым, нервным шагом направилась к двери, немного постояла возле нее в нерешительности и нажала на ручку.
-А я все думала, придешь или нет, - слабо улыбнулась Донна Стивену. – Проходи.
Черт, она действительно волновалась. Как девчонка, честное слово. Где ее выразительные манеры, экспрессия, колкий язык и яркий взгляд, или, наоборот, его холодность?
Не сегодня. Как ни старайся, ничего не получится. Никакого актерства, никакой фальши. Как ни старайся, не выйдет.

Донна посмотрела на бутылку вина в руках Стивена и на наполовину заполненный той же жидкостью бокал. Она хмыкнула, и, поставив вино на ближайшую поверхность, приняла бутылку и повертела немного в руках. Незнакомая марка. Впрочем, это не важно. Не до алкоголя сейчас.
-Бутылочка вина никогда не помешает, спасибо, - ответила женщина, с трудом растянув губы в улыбке.
Спасибо. И еще раз спасибо. Такие неловкие, скованные слова не двух практически друзей, а малознакомых людей. Как будто это их первый ужин. Ну, такой ужин у них действительно первый, и он немного странный. Донна боялась, что что-то пойдет не так. Давно она не устраивала искренних дружеских вечеров, особенно с мужчиной, и никогда она еще не проводила Этот день с кем-то еще, с кем-то близким  для того, кого она в этот день вспоминала.
Тут актриса дернулась, заметив, что они все еще стоят на пороге, и оба стоят в нерешительности. Для Костнер сейчас главное проявить инициативу, как хозяйка этого вечера, сама ведь устроила этот ужин и сама пригласила гостя, с которым теперь не знает, как обращаться. Удивительно, что Донна может справляться с целыми залами, сотней гостями и угощениями с алкоголем абсолютно для каждого, а устроить вот такой тихий, почти дружеский вечер она не могла. Давно она не собирала у себя людей «просто так», ради общения, новостей и хороших угощений. Обычно Костнер сама является гостей либо в чьем-то доме, либо в ресторане или клубе, но дом в последнее время принадлежал только ей одной. Исключениями была сестра, нежданно-негаданно нагрянувшая на днях, и Барри, который решил навестить свою «старую» подругу и провести с ней несколько часов. Вот и все. Больше никого и не надо было к себе приглашать.
-В столовой уже накрыто, и, надеюсь, ты голодный, потому что я…немного не рассчитала и попросила приготовить слишком много, - женщина говорила это на полном серьезе, хотя, если кто-нибудь увидел все приготовленные блюда, то рассмеялся бы после ее слов. По мнению Донны, много блюд – это пара салатов, бифштексы, фруктовая корзина и бутылка коньяка – актриса подумала, что он как раз придется кстати после первого часа их встречи.
-А ты…кхм…как ты? – Костнер вдруг резко повернулась к Стивену, когда они уже были возле стола. Нос щекотал запах ароматной свинины, от которого буквально начинала кружиться голова. Боже, как хочется есть. Когда я в последний раз ела, вчера вечером? – Просто я бы не хотела, чтобы ужин стал унылым и душещипательным, это будет…слишком.
Вот почему Донна всегда проводила поминки Нолана в одиночестве. Любой человек, знавший женщину и увидевший ее Такой, спросили бы себя: «Она ли это перед ним?». Скованная, немного молчаливая, без едких замечаний и звонкого голоса – такую Костнер увидишь крайне редко, и такую она не горит желанием кому-то показать. А Стивен вот увидел ее, совсем другую, немного сломленную, но смело державшуюся на ногах. А завтра уже вернется прежняя Донна, привычная, кем-то любимая, кем-то ненавистная, но настоящая Донна Костнер.
-А хотя ладно, давай ужинать, эти запахи сводят меня с ума, - усмехнулась актриса, и когда они уже присели за стол, разложили по тарелкам еду и разлили по бокалам  принесенное Стивеном вино, женщина вдруг, сама не ожидая, начала разговор первой. И выглядело это так, словно она не удержала в себе целый поток слов, которые вертелось на языке, и были готовы вот-вот слететь с него.
-Странный день. Я бы сказала, до безумия странный, потому что я взяла его за привычку проводить одна последние два года, и не думала, что разделю его с кем-то. Просто появляется такая глубокая пустота, но ее даже не хочется заполнять. А сегодня как-то по-другому. Время идет, и эта пустота уже начинает душить, - выложила Донна, смотря ту в свою тарелку, то на красную жидкость в бокале, то на Стивена, хотя потом она тут же отводила взгляд.
Ненавижу сентименты. Глупые чувства, бестолковые эмоции, от которых хочется выть. К черту сентименты. Нужно прекращать.

Донна залпом осушила бокал с вином, поставила его на стол и начала водить указательным пальцем по его краям, ощущая прохладу и гладкость стекла на коже. Алкоголь оставлял приятное послевкусие, манил, хотел, чтобы его пили больше, чаще, чтобы он струился по венам, как кровь, опьянял и делал этот мир более светлым и легким. Зависимость от устранения боли в груди и сердце, удаления ненужных в голове мыслей, как этого сейчас хотелось. Зависимость. Жестокая штука, когда начинаешь с чего-то легкого, а заканчиваешь отчаянно тяжелым, потому что ничто уже не помогает так, как помогало раньше. Говорят, алкоголь удел слабых.
Донна горько усмехнулась своим мыслям, ведь она никогда не считала себя слабой. Может, иногда сломленной, одинокой, слишком желчной и эгоистичной, но никогда – слабой. Слабость – порок, как считает женщина, и даже если она иногда появлялась, то тщательно была спрятана под маской раздражения, полного безразличия или злобы. Когда люди узнают о твоих слабостях, у них появляется перед тобой преимущества, ведь они знают о болевых точках, на которые можно нажать в самый ненужный момент. Донна проходила через это, очень давно, еще в колледже, и предпочитает не повторять своих ошибок.
Стивен как-то пытался сгладить ситуацию и ответить на высказывания Костнер, и она вдруг почувствовала себя неловко. Когда это было с ней в последний раз? Что вообще такое смущение? Или это было вовсе не это?
Актриса подняла глаза на мужчину, когда тот решил завести разговор на более легкие темы. Донне показалось, что даже воздух вокруг нее стал легче, когда Палмер решил не продолжать говорить о смерти и одиночестве, что сильно бы злило и ранило бы женщину. Она, наконец, притронулась к салату, который наложила себе в тарелку еще десять минут назад. Куда подевался весь совсем недавний аппетит? Ну, Донне это только на руку, для нее сбросить еще пару тройку килограмм было в радость, учитывая то, что она и так довольно худая в последнее время. Это белое платье, которое она купила три недели назад, тогда было в пору и сидело, как влитое, сейчас же в некоторых местах оно было большое и больше не обтекало ее точеную фигуру. Как бы до болезни не дошло.
Хотя кого это волнует?
-Да, премьера, только в ней я принимаю участие, как постановщик. Ребята из моей студии днем и ночью пашут ради сцены, я не могла оставить их в стороне. В этой пьесе они вообще не должны были играть, но я поспособствовала, чтобы этого не случилось и они вышли на сцену, - начала рассказывать Донна, вспоминая, каким кропотливым был труд, когда она проталкивала своих подопечных в ту идиотскую постановку, которую, на удивление, проглотили и зрители, и жюри. Все довольны, все счастливы и все устали. Хотя гордость за себя и за ребят переполняла актрису тогда. Это был большой проект, который завершился на ура. Может, он не был честным, но что в этом мире сейчас идет по совести?
-А ты…хорошо знал Нолана? – вдруг спросила Костнер, смотря прямо в глаза Стивену. И снова затронута больная тема, и опять начала она. – Знаешь, я больше чем уверена, что ты знал его одним, а я – другим. Для меня он был непреступной крепостью, сильным человеком, который, казалось, может решить все проблемы. Он знал подход ко мне, а это действительно заслуживает похвалы, - Донна рассмеялась, и почему – то совершенно не чувствовала боли или горечи. Говоря о муже, ей было немного тоскливо, но эти слова дались так легко, что это оказалось полной неожиданностью для женщины. Еще несколько минут назад она изнывала внутри себя о том, что боится затрагивать тему кончины Нолана, а теперь не только сама ее затронула, но и совсем не пожалела об этом. Хотя было что-то щемящее, неприятное, и Костнер потянулась к бутылке и налила полный бокал вина, а затем сразу же сделала два больших глотка.
Может, поможет. В любом случае, не сделает хуже.
-А каким ты его знал? – вот он, настал момент истины. Каким был Нолан Костнер «до»?

Слушая рассказ Стивена о прошлом своего мужа, о том, каким он его знал, Донна удивленно приподняла брови и подперла правой рукой подбородок, беззвучно стуча пальцем по салфетке, лежащей рядом с ее рукой. Была такое впечатление, что мужчина говорит совсем о другом человеке, не о ее Нолане, которого она знала и с которым прожила довольно долгое время. Женщина не отрицала, что мужчина был отзывчивым и добрым, но можно пересчитать по пальцам тех людей, к которым он так относился, и она была в этом списке, хотя казалось, что иногда он вычеркивал ее из него. Обращался к ней холодно, раздраженно, а Донна отвечала вспыльчиво, грубо, в ее голосе одновременно проскальзывали и злость, и обида. Когда у Нолана дела шли наперекосяк, он срывался либо на боксерской груше, висящей в его кабинете, либо на жене, получая удовольствие от того, то та кричит и ругает его в бессердечности. Иногда ему так хотелось влезть в дворовую драку, получить от уличных парней пару тройку раз в морду, чтобы проснуться, выплеснуть все вместе со злостью и яростью. Но слова Донны могли составить конкуренцию кулакам здоровых мужиков. А после так называемой ссоры с актрисой становилось легче, может потому, что после криков и ругани, словно что-то отпускает внутри, перестает безжалостно терзать, рвать, колотить по нервам, убивая и морально, и физически.
Сейчас Костнер скучает даже по таким неприятным и обидным моментам, как бестолковые ссоры с мужем и непонятные претензии на все, за что можно зацепиться. Они возникали на пустом месте, будто появлялись из воздуха, редко бывали такие случаи, когда ссора действительно имела причину быть. А после всех сказанных слов супруги расходились по разным углам, и бойкот мог продолжаться день или несколько дней, рекорд – неделя. Всегда первый шаг делал Нолан, даже если Донна горела желанием сама подойти к мужчине, она бы ни за что этого бы не сделала и спокойно играла бы в молчанку дальше, ожидая каких-то действий от своего обидчика.
Все это похоже на детский сад, и, если раньше это все воспринималось серьезно, то сейчас вызывает искренний смех и осознание того, что вот он – семейный быт и настоящие супружеские отношения, когда вы уже перескочили цветы, конфеты, романтику, страсть, и стали кем-то больше, чем просто влюбленными людьми. И тот факт, что чета не рассталась после многочисленных перепалок, говорит о том, что такие моменты ни что иное, как просто часть их семейной жизни. Которой теперь нет.
С самой первой встречи и до сегодняшнего дня Донна считает Стивена голосом прошлого, тайного, тщательно укрытого и закрыто ото всех, даже от самого себя. И женщине это не нравилось. Ей вдруг захотелось воспринимать этого мужчину по-другому. Как-то более легко, не желая видеть в нем отражение Нолана или его фигуру, стоящую рядом. Костнер как-то сумел похоронить все воспоминания, какими бы они ни были, и актриса тоже должна это сделать. Пора уже. Завтра будет новый день, и не будет горьких мыслей об утерянной любви, жизнь войдет в привычное русло, а тоска испариться, вернется прежняя Донна, для которой подобные сантименты не типичны.
Но женщине нужно окончательно похоронить Нолана, оставить его в прошлом, которое она так не любит, и продолжать двигаться дальше, думая о будущем, о новой любви, о новой жизни.
Рука Костнер потянулась к коньяку, как только Палмер вылил в свой бокал последние капли вина и поставил пустую бутылку на стол.
-Сейчас, сбегаю за стаканами – женщина поднялась со стула и пошла к мини-бару. Достала оттуда пару чистого стекла и вернулась с ним к мужчине.
-Я не знала Нолана, как военного, я встретила его одетого не в офицерской форме, а в дорогущем деловом костюме, в котором он был на вечеринке, стоя со стаканом виски в руке и с полуголой девицей под боком. Тогда я представить не могла, что такой человек, как он, раньше служил, - Донна плеснула себе немного коньяка и мигом осушила стакан. Обжигающая янтарная жидкость обожгла горло, и женщина немного поморщилась. – Да, у него строгий, властный характер и сильные руки, но я не видела ни в чем из этого военного человека. Только потом я чисто случайно узнала о службе Костнера в Ираке, и, честно говоря, я была в шоке. После этого я поняла, что ничего не знаю о мужчине, за которого вышла замуж, - актриса усмехнулась, запуская пальцы в волосы и чуть взъерошивая их. Прическа ничуть не растрепалась, только стала немного пышнее и несколько темных прядей упрямо лезли в глаза.
Донна снова налила алкоголь в свое стекло, на этот раз его было меньше, практически на самом дне. Осушив и эту мизерную стопку, женщина посмотрела на Палмера.
Она была в нормальном состоянии, немного расслабленная, идущая на разговор, но точно не пьяная. Вот если добавить к этой бутылке виски еще одну, тогда можно будет сказать, что женщина уже готова и что нормально разговаривать с ней бесполезно. Наверно, за долгие годы, проведенные на вечеринках, где алкоголь тек реками, у Донны выработался иммунитет и ее организм просто одной или двумя бутылками не возьмешь.
Еда постепенно стала заканчиваться, бутылка тоже, и нужно было решать, что делать дальше. А что, собственно, им делать дальше? Тут женщина подумала, как Стивен будет возвращаться домой в подвыпившем состоянии. Эта мысль заставила Костнер рассмеяться.
-Ты думал о том, прежде чем пить? – она указала пальцем на его стакан. – Ты же за рулем, мог пару капель выпить и закончить на этом. Только не говори, что все как-то само собой получилось, - женщина взяла в руку пустую бутылку вина и покрутила ее немного. Тут она выскользнула из пальцев и звонко полетела на стол.
Донна от неожиданности ахнула, приоткрыв рот, но стекло не разбилось полностью, откололась только нижняя часть и само горлышко.
-Твою мать, - актриса аккуратно взяла осколки. – Знаешь, может, выйдем на свежий воздух? Заодно и выкину эту тару в бак. Всегда найдется повод немного прогуляться.
Костнер встала из-за стола и направилась в сторону выхода. Один осколок немного задел ее кожу и поранил до крови, но женщина не особо обратила на это внимание, всего лишь маленькая царапина.
Ничто по сравнению с глубокими душевными ранами.