- Хватит там уже мяться, делай, что хотел! – чей-то скрипучий голос перекрикивает шум помещения, и я морщусь от волны неприязни, разошедшегося по телу, вижу, как Рика тоже передергивает, но в целом он старается выглядеть невозмутимым.
Руки музыканта вздрагивают будто в предсмертной конвульсии, и он начинает свою игру, музыку, идущую из хаоса. Друг, неужели ты не видишь, что сейчас ломаешь каждого из нас? Эд мягко, предельно осторожно, как будто это может её убить, кладет руку на плече Софи, а она отворачивается от него, прячет покрасневшие глаза. Сейчас пианист не справился ни с одним заданием и проиграл куда больше чем сто долларов. Влюбленный кретин.
Я смотрю на то, как Софи выравнивается по струнке, медленно подымается, а потом спешно выходит из зала «Наутилуса». Она грациозна в каждом своем движение, в прошлой своей жизни француженка была как минимум графиней из какой-то очень знатной семьи, а может быть и самой королевой, я готов поспорить на этот счет, глядя ей в след. Она разрывает музыку стуком каблуков и этот звук болезненной гармонией соединяется с нотами, созданными Риком. Как он мог не подумать? На что надеялся стреляя ей прямо в сердце? Сейчас и меня не станет в этом помещении, но пока так трудно встать. Тело простреливают импульсы воспоминаний и размышлений, они буквально парализуют.
Не уходи, пожалуйста. Не хочу снова чувствовать резь от твоего очередного побега, ты ведь не знаешь, что меня ранит каждое твое исчезновение. Не знаешь, что каждый раз я ищу тебя в любом прохожем, город наполняется сотнями двойников, когда ты бабочкой улетаешь в неизвестном направлении. Я бы вырвал тебе крылья, сшил с собой одной ниткой, чтоб больше не думать о том где ты порхаешь, но слишком тебя люблю чтоб позволить себе это. Люблю не как всех тех женщин, а гораздо чище. Со всеми твоими попытками скорее залететь в ад ты очищаешь меня одним своим голосом. Останься, поговорим, ведь есть, что сказать.
«Ты никто,» - звоном битой посуды разносится голос в голове, - «Я тебя даже не люблю, ты мне и не друг. Пустое место, случайный знакомый». Она тоже ушла. А на следующий день оказалось, что навсегда и из мира всецело. Мийя. Её было шестнадцать, она плохо водила и лихачила на мотоцикле. У нее были мягкие светлые волосы по плечи и взрывной характер, она всегда находила меня в самый подходящий момент, но обязательно без предупреждения. Мы ни разу не обменялись номерами телефонов потому, что чувствовали друг друга на расстоянии, а ещё мы любили друг друга, опять не как те мужчины и женщины, ведь, она была моей двоюродной сестрой, пожалуй, единственным родственником с которым я ладил. Ещё и настолько. Я чувствовал её боль, как боль Софи и если что-то случалось узнавал об этом мгновенно, осознаннее приходило из неоткуда. Не хочу опять вспоминать что было, когда она выехала на встречку фуре. Если бы не татуировка на раскрошенной правой лопатке, то её бы не опознали и объявили без вести пропавшей. Она сказала, что больше не хочет знать меня и рванула к трассе на севере Сакраменто и возможно это было последним, что она говорила.
- Пожалуйста, будь… - стою, как истукан, глядя перед собой, слова даются с трудом, - … рядом.
После того, как выбежал из зала я тяжело дышу, меня мутит и в голове не только бурлят не приятные мысли, но и ещё пляшут языки пламени, обжигающие вески и затылок. Перед глазами темные пятна, воздух кажется слишком тяжелым для дыхания, но взгляд все-равно цепляется за силуэт Софи. Я протягиваю к ней руку, беру её ладонь в свою. Плохи наши дела и оставшийся внутри меня наркотик ещё не дает покоя, также, как и вся та жизнь, от которой ломит кости.
- Хватит с нас две тысячи шестого. Не исчезай.
Её рука выскальзывает из моей, а я делаю ещё один шаг на встречу чтобы обнять её. Прижимаю девушку к себе бережно, но крепко, закрываю глаза вдыхая запах её кожи.
Все как-то не так и кажется, что нет способа изменить это. Хочется куда-то сбежать, променять свою биографию на медные гроши, но все повернуть, если не вспять, то в другую сторону. И мои мысли без перерыва занимают попытки сбежать от самого себя, вот только от тени не избавишься и душу, кажется, тоже продать совсем некому. В такие моменты хочется пустить себе пулю в лоб, а в затылке отдает свободным ощущение дыры, из которой утекают все мысли и проблемы, испаряются воспоминания.
- Давай я словлю такси? – говорю не отпуская подругу из объятий пока в мою голову не приходит второй вопрос, только после этого немного отстраняюсь и заглядываю ей в глаза, - Когда улетаешь в Париж?
Замутневший взгляд к этому моменту становится более четким и в нем появляется легкая хитринка. Кажется, я кое-что чувствую, ещё немного, и оно даже не болит. Есть пара мыслей, поделюсь ими, если ты не против, если тоже хочешь оставить все в стороне. Может быть мы сможем помочь друг другу.

Отредактировано Alan Barnes (2014-11-09 01:32:04)

[mymp3]http://content.screencast.com/users/Myzon/folders/Default/media/84642ffa-9184-47fd-bded-80cb80794ae4/6e441b6493d22f.mp3|Michael Hoppe, Martin Tillman, Tim Wheater – The Waiting[/mymp3]
Этот мир странная штука, я искренне не понимаю его вот уже 21 год. Только кажется доберешься до более или менее правдивой сути, как вдруг устройство реальности меняется в корни. Под моими ногами совсем нет почвы уже много лет, это от части радует, ведь чувствуешь некоторую свободу, а от части вызывает тоску. Мне одиноко зависать в пространстве течения жизни, а найти людей которые окажутся рядом иногда кажется невозможным. Но есть моменты, когда они кажется появляются из неоткуда или оттуда откуда их совсем не ждали. Случайная знакомая, которую чуть ли не ветром принесло из Парижа смогла занять в моем сердце большой кусок пустоты. Я смог полюбить её так, как любят родных сестер, гораздо крепче чем любят девушек и даже жен. Она заиграла, заискрилась своей энергией, душой, историей среди тех немногих, кто тоже способны на взаимность. То счастье, которое Софи приносит мне способны воссоздать далеко не все люди; искренность вот в чем её секрет, вот в чем тайна неподдельности чувств. Её раны спрятаны за полупрозрачной тканью нежелания разочаровываться в людях снова или обременять тех, кто, как ей кажется заслужил покой, но я все-равно беспокоен чувствуя её рядом, хотя она большую часть времени и находится неизвестно где. Что там говорить, мне тоже не привычно рассказывать о себе, молчу о многом, молчу и о том насколько её люблю, но надеюсь, что хотя бы это она видит или чувствует.
Иступлено глажу кисти её рук, пока такси везет нас к морю. Скоро вода обнимет своим ледяным спокойным шумом. Прибой попытается забрать все то, что наболело и может быть даже создастся впечатление, что все немного наладилось.
Светлая кожа Бриоль обжигает теплом, нежным, но смертоносным. Её раны совсем близко, от этого и мои воспаляются; хотя куда хуже то, у нас с ней все и так давно духовно загноилось. Нас ненавидят те люди за любовь которых мы отдали бы многое, но окружение нагнетает и пути назад уже нет. Я не уверен в том, что все происходящее должно было случиться, кажется девушка чувствует тоже самое, нам бы убежать от самих себя, сделать не возможное. Или вернуться назад и все изменить. Мы бы выбрали другое место и время, не правда ли, дорогая? А знаешь ли ты, что тогда бы не повстречались с тобой? Зато возможно были бы счастливее сейчас, только не забывай, что счастье всегда не долговечно. Оно в любом случае когда-то заканчивается чтобы не приесться; позже вернуться новой волной. Нас ещё ударит холодной водой по лицу чтоб мы встрепенулись, ожили.
- Потому что ты сама когда-то выбрала меня, - отвечаю на её вопрос и сам сглатываю ком застрявший в горле, -Я помню тот день, как сейчас. В последнее время все чаще и чаще вспоминаю первую фразу, что ты сказала мне.
И помню, что уже спустя много месяцев сказала о том, что я один из многих за кого можно держаться, хотя это не совсем так, ведь за человека у которого под ногами нет земли не возможно держаться. Хотелось бы стать твоим смыслом или около того, но, ведь и это фантастика, зато реально то, что все-таки в твоем мире есть такой ломтик энергии по имени Алан Барнз.
Хочу тебя и дальше держать за руку, смотреть в твои раскрасневшиеся напухшие глаза. Совсем не понимаю, как работает наш мир, но хочу верить в то, что возможно все. Мы ещё можем уехать с тобой дальше чем собрались и прожить там кусочек счастье. Разреши увезти тебя и спрятать от реальности, чтоб воссоздать в головах иллюзию беззаботности.
Нам точно надо сменить города хотя бы на время. Получим новых людей, новую суету и проблемы, а там смотри и все это вытеснит лишнюю боль, глубокие раны станут не такими больными.
Закрываю глаза, тру их, мну пирсингованую переносицу; все слишком не просто, выиграть бы хотя бы одну подсказку чтоб понять, как сделать нас лучше, но увы это не возможно.
Ты все-равно снова попытаешься сбежать, со мной, без меня… пойдешь туда где твое сердце, а оно наверняка там, где меня все-же нет, но есть старая боль, ощущаемая по-новому. Ты бумерангом возвращаешься к своей проблеме, не хочешь её отпускать или хотя бы превращать в обычную ситуацию. Это даже от части понятно, ведь иначе и живым себя чувствовать перестаешь, а ты сама жизнь. Твоя энергия сбивает с ног людей в толпе, она заставляет сторонится тебя и если уже я попытаюсь пересказать твою историю, то и мне не миновать беды.
Знаешь, в следующих жизнях будет новая встреча новых людей с нашими душами, тогда мы будем ещё ближе чем сейчас, но все-равно останемся нынешними. Есть другой сосуд для жидкости, но вино так и останется вином, не побелеет и не очистится. Мне кажется для нас нет другой истории и поэтому я не хочу тебя терять в моменте нынешнем. Поэтому я сейчас здесь.

О-о-о, наша сказка странная, она годиться что бы её назвали настоящей, той истинной, которую написали, чтоб пугать детей. Наша сказка о мальчике, который превратиться в зомби и о прекрасной принцессе, которая раз за разом будет выходить в окно. Она прекрасна и тонка, как те две смертельно ядовитых змеи, что свились узлом. Какая ирония – змей искуситель для змея искусителя. Да мы ведь с тобой из одного заброшенного колодца выползли. Слушай, а ведь твой яд для меня лекарством стал. Обещай, что мы сможем вместе выйди из этой дыры, клянись, чтобы солгать, но все-равно ведь скажешь правду. Надо будет - вместе выйдем в окно, а если сложится, то просто в дверь.
То, что я открываю у многих и душой назвать язык не поворачивается. Они говорят, что это большое чернильное пятно, а не душа. Мне иногда кажется, что они правы, но всегда я уверен, что это пятно действительно большое, а ещё больное.
Софи, ты действительно для меня спасением, глотком студёной воды посреди пустыни. Обними меня своим холодом.
Я стою на ветру, он колышет волосы и полы расстёгнутого пиджака, продувает на сквозь все тело. А в голове шумят совсем другие ветры: хмель, усталость, грусть. Голова кругом от них, сонные глаза слезятся, какое-то неестественное желание спать – оно вроде бы и морит, но все-равно бы от мыслей, что раздирают голову, уснуть не смог. Медленно моргаю глядя на то как кружится Софи, пританцовывает, а сам колыхаюсь из стороны в сторону то ли сквозняками движимый то ли неведомыми силами, исходящими из моего нутра.
Внутри меня уже давно сдуло с места и унесло куда-то, где весь мир кажется другим, где люди даже дышат иначе, где красивые и молодые не мы пробуют на вкус настоящее счастье. Я тоже хочу от него кусочек, обломанное героиновым крошевом счастье. Потому что ещё чуть-чуть и героин покажется единственной дорогой.
Делаю несколько шагов на встречу француженки и раскрываю руки в объятьях снова. На этот раз она первая тянется ко мне своим теплом, а я только в ответ прижимаю её к себе настолько крепко насколько находится сил в измученном наркотиками теле.
- Я не отпущу тебя одну, - едва заметно киваю и отвечаю ей.
Куда бы она не пустилась мне тоже это надо, необходимо и видеть её рядом. На самом деле я чертовски скучал за всей нашей компанией, но за нашей девочкой вдвойне.
Я смотрю ей в глаза. Сначала серьезно, а потом расплываясь в легкой счастливой улыбке. Мне хорошо, все эта не трезвая качка ума во главе с тобой успокаивает и совсем не укачивает.
- Куда угодно.
Хотя уже знаю, что она сейчас скажет, читаю это по глаза – блестящим и всегда грустно-хитрым холодно-серым.
Если искать себя, то в Индии; нет больше места где собралось столько потерянных душ. Там хоть заблудить окончательно, потеряв остатки создания с местными псевдо-святошами, которые раскуривают сомнительную дурь прямо на улицах и зазывают прохожих к себе; хоть обрети правду среди первозданной природы разрывающей город по швам. В Америке ищут синтетические мечты и приключения, а вот потерянные души ждут своих хозяев слетаются только на восток.
Беру Бриоль за руку, дышу на ее ледяные пальцы чтобы согреть хоть немного.
- А там сейчас тепло, - говорю задумчиво и тихо, мягко задевая губами её пальцы.
Не трудно догадаться, о чем именно она говорит, не трудно, ведь знаю её хорошо. Хотя, о чем это я? То, что знаю о Софи – это малость, но чувствую сейчас много, а значит не ошибаюсь и в предчувствиях. Она наверняка думает о том о чем мы говорили когда-то без повода и не раз.