Для Скар солнце каждый день вставало, для Джин - угасало, опускаясь за серые высотки огромного города. Несколько недель прошло с тех пор, как она перестала подниматься по утрам, покидая кровать лишь к вечеру. Она делала маску для лица и красила глаза. Заказывала вегетарианскую пиццу или китайскую еду, дожидаясь одного и того же уставшего парня в кепке и с синяками под глазами из забегаловки неподалеку. В каждой комнате, где она появлялась, звучала музыка, ритм которой не менялся и которая словно увлекала за собой, затягивая в трясину. Негромкий транс, под который хочется курить травку или пить вино, остановившись в чужом старом пикапе далеко за чертой города. Но Джин не делала ни того, ни другого. Она спускала деньги на новые туфли, помаду и шмотки. Встречалась с новыми знакомыми, не отвечала на телефонные звонки старых приятелей, стирала от них смс. И практически чувствовала, как узел где-то в груди ослабевает. Так, что она снова может вздохнуть свободно. В прошлый раз, когда вся ее жизнь взлетела на воздух, от ударной волны Джин снесло крышу, сбило с ног. События сменялись слишком быстро, хаотично, порывисто. Провалам в памяти был виной алкоголь. Сейчас все совершенно иначе.
Несколько часов назад она была в торговом центре. Искала короткую юбку и выбирала нижнее белье. Одна. А потом пила кофе в Старбаксе, устроившись за столиком у окна. Она не ловила на себе чужих взглядов, не читала женских романов или английской классики и не флиртовала с официантом. Коротко ответив на звонок отца, чем занята, пообещала, что не будет делать глупостей и уже к выходным вернется домой. Согласно легенде, все эти дни она проводила у Джино, возвратившегося из Франции и пожелавшего провести время со своей кошечкой. Джин лгала. Она не видела старика с тех пор, как тот рассказал ей правду - чего стоит ее интрижка с Джервисом. Тогда то все и началось.
- Мисс? Прошу прощения..
Негромкий женский голос окликнул ее со спины. И, судя по всему, не впервые. Неловко переступая с ноги на ногу, прижимая к бедрам пустой поднос, рядом с ней стояла невысокая девушка. В бежевом фартуке официантки, с ясно голубыми, пугливыми глазами и волосами цвета полевой мыши.
- Возьмите, - на стол опустился лист желтоватой бумаги с неровным краем, словно его кто-то вырвал из блокнота не очень аккуратно. И на этом листе было лицо. Ее лицо. Черные волосы, такие же черные глаза, гордо вздернутый нос. Резкие четкие линии делали рисунок грубым.
- Он сидел за соседним столиком несколько минут назад, - но Джин не видела никого. Склонив на бок голову, она дотронулась до бумаги кончиками пальцев, чувствуя непривычную жесткость бумаги. На такой не пишут письма и даже книги не печатают.
- Красиво.
- Принесите мне счет, пожалуйста, - ее голос изменился, на лбу залегла едва заметная морщинка.
Каждый день, встречая свое отражение в зеркале, Джин видела себя - убирала назад волосы и красила ресницы, губы. Она выглядела очень хорошо, красиво одевалась. Но изнутри... изнутри все было так, как на этом рисунке грифельным карандашом. На нем не было ни инициалов автора, ни очерка, ни записки. Но был контраст, короткие ломаные линии, сильный нажим и много черного.
Расплатившись и оставив чаевые, Джин поднялась с места, захватив все свои пакеты. Быстро поймала такси, назвала адрес и всю дорогу разглядывала свой портрет. Это была красивая работа, по-своему необычная и глубоко задевшая ее за живое. В ней не осталось ничего от матери. Мягкой, нежной, заботливой и способной дарить любовь Лорелеа. Не осталось даже привычной едкой ухмылки, от которой на щеках появляются ямочки, которые так нравились Винсу. От самого рисунка веяло холодом, как от шоковой заморозки продуктов, которые Джин покупала в супермаркете на неделю вперед. Такой холод убивает всякую жизнь мгновенно, обездвиживает и парализует каждую клеточку. Когда она стала такой?
Оказавшись у порога, не сразу нашла ключи от чужой квартиры, и Джин пришлось позвонить в звонок. А затем постучать. И еще раз. И до тех пор, пока в коридоре не послышались тяжелые шаги и мексиканская речь, из которой за несколько дней она уже могла разобрать несколько слов. Эсперанза была по обыкновению приветлива, несмотря на поздний час, подхватила ее пакеты и сразу потерялась где-то в направлении кухни. Джин слышала, как хлопнула дверца холодильника и застучала посуда. Неловко скинув каблуки, поторопилась следом.
- Паста, мисс!?
- О, нет-нет, я не буду ужинать!
Отчего-то Джин казалось, что, проглоти она хоть кусочек, и ее вывернет наизнанку. Сейчас ей куда лучше подойдет бар, который в этой квартире никогда не был пуст.
- Но.. паста!? - Эсперанза не унималась, и Джин пришлось вытолкать ее из комнаты, на всех доступных языках заверив, что сама все сделает, но чуть позже. "Чуть-чуть потом", - так она это называла.
Только когда дверь в комнату домработницы хлопнула, Джин смогла вздохнуть спокойно. Переодевшись прямо в гостиной, бросив одежду в кресло, она вальяжно растянулась на диване, подтянув поближе глянцевый журнал. Сделав еще глоток ямайского рома, бутылка которого со вчерашнего вечера стояла на полу, Джин погрузилась в чтение. Пыталась отвлечься, но из головы под покровом ночи не шел этот чертов рисунок. Встревоживший ее не случайно.
Джин достала его вновь и крутила в руках до тех пор, пока в коридоре не послышался посторонний шум. Быстро смяв бумагу, она обернулась в поисках нарушителя спокойствия. Приглушенный свет гостиной, источником которого была одна лишь блеклая лампа в углу, не позволял должны образом разглядеть фигуру. Но это была девушка. Светловолосая и совершенно беспечная. С ней словно что-то было не так. Не алкоголь и не наркотики, несмотря на бутылку виски и бокал в руках. Но совершенно точно не все в порядке.
- Ты его девушка?
У Стоуна не было девушки, Джин это знала. Но, по иронии, не все девушки были в курсе точно также. И если гостья - одна из них, то тот факт, что Джин сейчас сидит в его белой футболке, едва прикрывающей бедра, явно не вписался бы в ее картину мира. Поинтересоваться следовало.
- Что, прости? - покинув бар, блондинка обошла кругом диван. Она выглядела чертовски усталой, но держалась уверенно.
- Нет. Я не его девушка. Я вхожу в круг более интимный и близкий для Майкла Стоуна. Я его сестра. Скарлетт.
По смешку, вызванному прозвучавшим вопросом, Джин удостоверилась, она - была в курсе. И даже ухмыльнулась в ответ.
- Ты сидишь на моем халате, будь добра?
Джин встрепенулась. В самом деле, устроившись в позе лотоса, она не заметила тонкую шелковую ткань. И, разумеется, предпочла не упоминать о том, что последние несколько дней и еще за пару месяцев до этого выгребла из гардероба большую часть ее шмоток. Выбирая из них те, которые больше подойдут именно ей, и, к слову, довольно быстро оценив вкус. На все это Стоун беззаботно дал ей зеленый свет.
- О, конечно. Бери, - вытянув халат из под себя, Джин безо всякого смущения протянула его Скарлетт, а затем вновь заняла прежнее положение, поджав под себя ноги.
В них не было сходства, какое бывает у брата и сестры. Хотя, возможно, лишь с первого взгляда. О Скарлетт Стоун Джин кое-что слышала и пару раз даже читала. В прессе и в Сети. Но что именно, помнила плохо, встречая лишь случайные заметки. Большая часть информации из этого "кое-что" досталась ей от самого Стоуна, но точно также мельком и вскользь.
- Он уехал еще утром, кстати, - не было похоже, что Скарлетт это сильно удивило, огорчило или вообще интересовало.
- На кухне есть паста и пицца с грибами. Паста по-мексикански, а пицца из службы доставки. Если ты вдруг голодна, - едва заметно улыбнувшись, Джин сделала еще один небольшой глоток рома, и только после все-таки назвала свое имя. Этим вечером она была крайне доброжелательна. - Джин. Знакомая твоего брата.
Отчего-то Скарлетт вызывала у нее интерес, редкий и очень живой. Она выглядела старше своих лет, стоило лишь взглянуть в темно-карие глаза.
- Останешься ночевать?
Отредактировано Jean Lensherr (2016-04-18 00:08:57)