Звучало ли в её словах гораздо больше смысла, чем ему показалось? Возможно. Ведь всё возможно, эта фраза слетела из её уст, легко и просто. Не приглашая, не обнадёживая, но делясь собственным мировоззрением. Хочешь стать его частью - стань. Хочешь быть сторонним наблюдателем - будь. Но ты в игре, и тебе это нравится.
И ему нравится, что она не делает никакого акцента на еде, говоря о непривередливости, оставляя воздуха в лёгких больше для того, что действительно интересно, что стоит внимания и обсуждения. То ли отголосок той Бернадетт, что путешествовала чуть ли не по всему миру и которую очень трудно удивить какой-нибудь едой [ведь, наверняка, успела попробовать много блюд в разных углах стран, куда сам Адам никогда не доберётся и даже не будет испытывать острой необходимости], то ли светской леди, привыкшей к дорогим блюдам во всевозможных ресторанах, от мала до велика. То ли и то, и другое. Он не знал, практически ничего не знал о ней, если судить только о живом общении, ведь в вырезках из журналов и чужеродных интервью всегда очень мало живого человека и очень много облачённых в печатные буквы слов.
— Хах, посмотрим. - Адам соглашается, подзывая коротким жестом успевшую дойти до барной стойки официантку и повернувшуюся в сторону нашего столика. Ей платят за то, чтобы, не скривив рожу, быть быстрой и учтивой. В этой ничтожной власти даже есть какой-то кайф, которому брюнет не даёт расползтись за пределы добродушной улыбки, обращённой к подошедшей девице. Он заказывает лёгкие закуски и фирменное горячее блюдо, от шеф-повара, а также просит обновить ему и блондинке их заказы алкоголя. — В конце концов фастфуд в этом городе можно купить в любое время и в любом месте, - он обращается уже снова к Рикардс, однако видит боковым зрением, что официантка восприняла это и на свой счёт, и на на счёт ресторана вместе с знаменитым шеф-поваром. Она сдержанно улыбается, через силу, мол "очень смешно пошутили, сэр, но вы мудак", и удаляется в сторону кухни. — Попробую угадать, - улыбается, возвращаясь к оставленной в пепельнице сигарете, - чересчур фанатичный, дотошный и лезущей уж очень откровенно не в своё дело? - Затягивается, получая удовольствие от никотина. Редко какая сигарета курится вот так, с наслаждением, без спешки и обыденного поглощения. Может, всё дело в приятной компании? — Знае-шь, - когда она согласилась обращаться друг к другу на "ты", — я никогда не верил людям, утверждающим, что они знают себя. Что сделают завтра, что напишут книгу, что предоставят замечательную статью, что добьются успеха. - Стряхнув сгоревшую бумагу и табак в пепельницу. — Очень тонкая грань между целеустремлённостью и балабольством, у большинства этой грани вообще нет. - Не добавляет, как обычно бывает, "к сожалению". Нет никакого сожаления. Есть глупые, есть умнее, и есть ещё умнее. Это естественно. — Но я уважаю тех, кто делает что-то для души, не находясь в зоне комфорта и играючи при этом вписываясь в социум, который ему или, - улыбка, красноречивый взгляд, - ей безразличен со своими одобрениями.
Адам улыбается откровеннее, когда Бернадетт озвучивает мысли относительно ярлыка "обычного" человека, ведь абсолютно согласен с каждым словом. Он слушает её с тем же удовольствием, что докуривает, отпивает глоток новой порции вина и закуривает вторую по счёту сигарету. Взгляд отстраняется от женской фигуры только в двух случаях - когда растирает горелый табак по дну пепельницы и подносит огонь зажигалки, повторно. Ирландец не был жадным до табака, да и зависимым от никотина. Его руки не начинали дрожать после целого дня без затяжки, а губы не сохли, требуя новую дозу. Мерзкое чувство - быть зависимым от вещей, тем более от такого продукта массового производства и для широкой публики, как сигареты. Но ему нравился вкус, который он старался смаковать. — Согласен, - в добавлении к слову кивает. — Чем громче человек кричит о своей оригинальности, тем быстрее он в конечном итоге становится ксерокопией. В мире современной рекламы и морали многие помешаны настолько помешаны на собственной идентичности, что самый обыкновенный и ничего не представляющий из себя человек может почувствовать себя уникумом и возгордиться этим. И это Адама изрядно побешивало. Всё смешалось - интересные и скучные, оригиналы и подделки. Теперь требовалось время, чтобы обезопасить себя от длительного общения с лже-личностями, которые грамотно научились копировать действительно представляющих из себя интерес людей. Это очень ярко проявлялось в журналистике. Чуть ли не каждый журнал мнил себя особенным, предлагающим уникальное торговое предложение своим читателям, "мы не как все" пестрило невидимыми красными чернилами на главной странице, кричало "ВОЗЬМИ МЕНЯ, СО МНОЙ ТЫ БУДЕШЬ КАЗАТЬСЯ УМНЕЕ, СЕКСУАЛЬНЕЕ, БОГАЧЕ". И в итоге, если закрыть названия, которые даже по цветовой гамме начинают сливаться в одно бесформенное пятно, с большим трудом, а иногда и вовсе невозможно правильно угадать тот, что читаешь каждый день и должен был узнать с первого взгляда. Людей дурят. Адам в том числе. И очень двояким было чувство, когда понимаешь, что люди хотят быть дураками. И раздражение, и удовольствие. Ведь ты тоже человек. Ведь ты уже выше них.
Он не спешит ответить на её вопрос. Смотрит теперь с лёгким прищуром, покручивая ножку бокала вместе с вином на столе - то по часовой стрелке, то против. — В том то и дело, что ты не подаёшь себя. Я бы сказал, - наклоняет голову, — как ты даёшь себя увидеть. Будучи журналистом, учишься правильно подбирать слова, которые максимально точно опишут истину, не исковеркав её. "Подавать себя" - ты не подаёшь себя, не делаешь проще другим, которым остаётся протянуть руку и взять. Ты и не "ведёшь себя" - нет ощущения, что ты ведома, пусть даже самой собой. А вот "дать увидеть" - здесь тот же оттенок, что и в "подавать", сделан шаг навстречу. Однако нет действия, есть только наблюдения. Ты оставляешь право хода за собой. - Стряхнув скопившийся на кончике сигареты пепел в пепельницу, Адам закуривает и смотрит на реакцию девушки. Не заговорился ли он? Нет ничего хуже болтливого мужчины, однако донести свою мысль он был обязан, к тому же образ Бернадетт Рикардс был ему самому предельно интересен.
Выслушав её предпочтения в еде, МакНамара не может не провести аналогию с мужчинами в жизни писательницы. Также или иначе она относится к своей сексуальной жизни? "Мне нравится пробовать новое, редко когда беру... одни и те же блюда". В ней не считывается лёгкое поведение и тягу к мимолётным курортным романам, однако... Ведь сам Адам создаёт впечатление консервативного джентельмена, однако серьёзные отношения вплоть до этого дня были далеко не его сильной стороной. Брюнет позволяет себе опустить взгляд на расстёгнутую блузку Бернадетт, поднося фильтр к губам. Его всегда тянуло к блондинкам.
— Пожалуй, американская, - опустив шаблонное "не скажу, что мне довелось опробовать много блюд из разных стран мира, но, если обобщить тот опыт, который всё-таки был, это была бы...". Нет ничего хуже болтливого мужчины [2]. — Мне нравится её разнообразие. Нравится, что её, как таковой, и нет. Ведь кухня очень ярко отображает привычки самого народа, её историю. В Америке это очень чётко прослеживается. - Хитрый взгляд на девушку, однако его мысль прерывается появлением официантки с закусками [набор из нарезанного мяса, рыбы, овощей, сыров - ему интересно, чему Бернадетт отдаст предпочтение] и корзинкой свежеиспечённого хлеба. Слова благодарности - и девица исчезает из поля зрения. — Ты с кем-нибудь встречаешься? - Забирает из тарелки с овощами миниатюрную морковь и, поднеся к губам, откусывает. А взгляд всё тот же. Хитрый. И даже какой-то голодный.
Когда там "подадут" горячее?