Одной ногой шагнула за грань этого мира, оказалась в мире, напиленном лишь кромешной темнотой. Вглядывалась в бездну до тех пора, пока бездна не начала вглядываться обратно. Находилась где-то далеко, в местах непостижимых, где нет ни приятных полуночных трелей птиц, не потрескивания дров в пламени, ни разговоров перед сном, ни детского плача, ни отдаленных хлопков перестрелки. Всеобъемлющая и поглощающая тишина, предоставляющая возможность остаться наедине с собой, подумать, поразмыслить. Неужели ты так сильно хочешь вернуться обратно, прийти к свету, в мир, где тебя уже ничего не держит? Неужели не лучше, просто откинуть все предрассудки, отрезать и оборвать тонкие нити, что едва удерживают тебя. Никаких якорей не осталось. Семьи нет, друзей не осталось, да и будущее тоже теперь слишком туманно. Последнее, что она видела, перед тем как встретиться с бесконечностью – драка, сражение двух мужчин, но за те доли секунд, когда Александра выступала наблюдателем столкновения, трудно определить, на чьей стороне был перевес, куда склонялась чаша весов Фемиды. Но веки стали слишком тяжелыми, сопротивляться не было никаких сил. Земля. Перед ней теперь только земля, что притягивала, приглашала остаться тут навечно.
Где-то вдалеке виднеется лестница, только вперед, справа и слева будто бы стены, невидимые, но весьма осязаемые, их можно почувствовать, но как ни вглядывайся, не рассмотреть. Аккуратно касается одной из них – прохладная и немного влажная, будто бы из камня, покрытого утренней росой. Не может обернуться, а голоса, их сначала было даже несколько, отчетливо выделяла среди прочих мужской и женский. Первый звал ее, называл по имени. Александра. Куда ей идти? Только вперед, других направлений нет. Она не чувствует своего тела, стала будто бы эфемерной, призраком, заточенным в собственном подсознании. Первый шаг дался трудно, дальше легче, она шагает уже уверенно, все еще ощущает стены этого коридора, что верно ведет ее к лестнице. Может, это и есть тот самый выбор? Проповедники часто говорили о Рае. Если лестница уведет ее наверх, то, рано или поздно, перед взором предстанут непостижимые по размерам ворота, что откроются перед каждым, кто вел безгрешную жизнь. Но тебе там не место, не правда ли? Твоя лестница, как и лестницы сотен, сотен тысяч, миллионов других людей будет направленна вниз и только вниз.
Она вновь слышит голос, вот только не может разобрать, что именно ей говорят. Кто это, зачем он на нее давит, ей же и так плохо, разве это не понятно? Она пытается сбежать, вновь пытается обернуться, ее будто бы кто-то преследует, и есть всего лишь один выход – вниз по странной и страшной лестнице. Одна ступенька, вторая, не похоже ни на что виденное ранее. Таких лестниц в мире не существовало, миллионы ступеней, что уводят все дальше в глубины безвозвратного забвения. Ускоряется, ведь этот голос так близко, кажется, что даже начинает чувствовать его скованное дыхание на своих плечах. Но ей не за что держаться, стены оказались слишком далеко в необходимый момент, чувствует, как подворачивается ее нога, попросту соскальзывает, отправляя все тело в свободный полет. Несколько сильных ударов, чувствует твердость породы своими плечами, коленями, даже головой. Пытается уцепиться руками, царапает себе кожу, сдирает, но не чувствует боли, скорее – сильнейшей разочарование. Ей хочется крикнуть, сильно, как никогда раньше. Остановилась. Кажется, пролетела кубарем не меньше двадцати-двадцати пяти метров. Хотя кто знает, какие расстояния царствуют в мире, из которого никто не возвращался. Сидя на ступенях, поднимает голову. Над ней лишь чернота с небольшим отблеском солнечного света. Потолок был, где-то далеко, до него не дотянуться, не дотронуться.
Пытается крикнуть изо всех сил в надежде на то, что кто-нибудь ее услышит: здесь или там, в полях, где одинокий войн ведет повозку навстречу судьбе. Чувствует чьи-то руки на своей шее, обжигающие прикосновения, что сдавливают горло так сильно, так больно. Изо рта вырывается лишь сдавленный хрип, после которого хочется откашляться. Нет, это слишком больно, никто ее не услышит, помощи ждать не откуда. Есть только одна дорога, один путь – вниз. Подальше от того, что преследовало ее с самых первых минут появления в царстве покоя. Уже не может, не хочет бороться, может так и остаться, лежа на этой лестнице? Нет, надо идти, ведь там, где-то вдалеке точка, похожая на свет, будто бы кто-то держит свечу, довольно яркую. Александра снова поднимается на ноги, осматривает себя, но не видит никаких повреждений. На ней другая одежда, ночная рубашка до колен, такая была у нее дома, десяток лет тому назад. Пусть так, хотя бы удобно, продолжает свой путь, но теперь двигается чуть медленнее, не забывая смотреть себе под ноги. Больше не хочет падать, одного раза вполне достаточно.
Спускалась долго, но казалось, что тот самый свет, спасительная лампада не придвинулась ни на толику. Всего лишь зрительный обман, иллюзия? Надо продолжать движение, ведь рано или поздно, Блэкберн достигнет поставленной цели. Снова слышит голоса, с ней говорила мать, казалось, что отец пытался что-то возразить. Девочка, ей снова восемь лет, а это ее любимая ночная рубашка. Понимает, что мать говорит вовсе не с ней. Она будто бы снова оказывается в своей комнате, небольшая, но уютная. Особняк, который жители придадут огню. Ей сегодня не хочется спать, пока не хочется, сползает со своей кроватки, медленно движется к двери. Не открывает, чувствует, что родители стоят практически приямком за ней. О чем-то разговаривают. Сначала фраз было не разобрать, но она попробовала сосредоточиться, в голове начали всплывать обрывки, отдельные образы – все это лишь воспоминания. Моменты далекого прошлого, что почему-то решили задержаться на подкорке, засели в том самом сундуке, в который мы иногда складываем приятные (или не очень) переживания или эмоции, чтобы потом, спустя десятилетия, обнаружить их в неожиданный для себя момент.
Слышала, как отец кричал, пытался повысить голос, но матушка его постоянно возвращала: «ты разве не помнишь, твоя дочь спит, будь добр не шуметь в доме!». Действовало безотказно. Отец снова начинал говорить, но с каждым словом, с каждой фразой громкость вновь нарастала. Он взволнован, говорил о золоте, о деньгах, о несметных мексиканских богатствах, что могут рухнуть на их головы как панацея или как вечное проклятие. Предупреждал, что теперь они все в опасности, хотят ли этого или нет. Говорил что-то о своих сослуживцах, о том, как золото может одурманить разум. Мать тихонько всхлипывала, казалось, что недалеко та грань, когда она разрыдается, разразится водопадом горьких слез. За что, зачем ее любимый муж полез в эти копи, зачем связался с проклятыми сокровищами, ведь такие приключения никогда не приводили ни к чему хорошему.
Александра чувствует, как у нее самой наворачиваются слезы, сначала у той девочки, что подслушивает разговоры родителей, стоя за дверью, а затем и взрослой, спускающейся по бесконечной лестнице. К черту, хочется просто присесть, отдохнуть. Прислонилась к невидимой стене, прижала обе руки к лицу, никто не увидит, как она проливает горькие слезы. За что ей выпало это испытание, почему она должна расплачиваться за ошибки своих предков, своего отца? А теперь втянула в эту историю еще и совершенно незнакомого человека, что рискнул ради нее своей жизнью. Нет, ей тут не место, она не готова вечно спускаться ради какой-то призрачной надежды на лучшую жизнь, ее ждут в мире живых, она нужна там. Он не справится в одиночку, а Александра не станет для него обузой, просто не позволит себе такого. Слезам не место на ее милом личике. Стирает остатки солоноватой воды кончиком рукава. Снова смотрит наверх, собирается с силами, чтобы крикнуть. И снова эти горячие пальцы, что словно змеи медленно обвиваются вокруг шеи. А пусть, они не станут преградой, просто не смогут. Она сильнее, всегда была сильной.
Стены не раздвигались, но и не сужались более. Сидеть на лестнице было не так комфортно, девушка поднялась, но… неужели тот потолок стал чуточку ниже? Либо она выросла. Казалось, что мертвая хватка невидимого недруга на ее шее даже слегка ослабла. «Я ЗДЕСЬ, Я НЕ УМЕРЛА!». Врывалось неожиданно из ее уст. Получилось! Да, голос снова к ней вернулся, а вместе с ним и уверенность в том, что она не проведет в этом месте остаток своей жизни. Хотя жизнью то это назвать трудно, скорее – блуждание между мирами. Одной ногой она уже давно переступила черту, зашла в Стикс, но пока всего лишь одной ногой, вторая была на суше, на берегу, готовая в любой момент изменить направление движения, вытащить себя и подругу из неприятной ситуации. И сейчас самое время это сделать. Вытягивает руку наверх, ведь свет стал приближаться, абсолютно точно, ей не показалось. Все быстрее и быстрее, она даже чувствует ветер на своем лице. Ярче, с каждой секундой, ее волосы развиваются, шея теперь избавилась от оков, эта яркость бьет прямиком в глаза. Пришлось отделить себя от света руками, закрыться, ведь это стало невыносимо.
Потихоньку блекнет, кажется, что она снова стала опускаться. Теперь не так сильно бьет по ее глазам, казалось, что их даже снова можно открыть. Вот только сделать это не так уж и просто, ее шатает, из стороны в сторону, будто бы несколько недель ехала лежа в какой-то повозке. Трудно, но справилась. Открыла глаза, белая пелена постепенно растворилась, а перед взором появилась странная картина. Белая ткань, где-то в метре. Букет неизвестных ароматов моментально ударил по всем рецепторам. После неминуемого небытия изобилие отозвалось болью в голове. Рядом человек, он что-то бормочет, но у нее не получается разобрать ни слова, будто бы мантра. Кто это, она не знает его, не видела никогда раньше. Пытаясь восстановить по крупицам воспоминания, осознает, что вроде бы была дома, а значит – ее похитили. Кто, когда и зачем это уже другой вопрос. Ей очень больно, все тело онемело, голова не поворачивается, но сквозь боль она пытается что-то сказать. «Опусти меня, у меня нет того золота, его где-то оставил отец, я не имею к этому никакого отношения, он мне ничего не рассказывал.» Идеальная фраза, составленная в голове, но на выходе получается лишь – Отпусти, золото, отец, рассказывал…, - бред, не иначе. Ей очень жарко, чувствует обильное потоотделение, пытается согнуть ногу в колене, ничего не выходит, еле-еле поднимает руку, вот бы рядом оказалось что-то, чем можно защититься, но только получается лишь коснуться своего собственного бедра. Смотрит на человека, но не видит в нем ничего знакомого, но ведь разум, рано или поздно, прояснится?
В это время где-то далеко, за десятки километров, один человек выбрался из глуши. Раненый, обезображенный и раздраженный. Досада окутала его тело, его мысли сейчас витали где-то далеко. Он не понимал, как мог потерпеть неудачу в таком простом деле. Всего то и требовалось, что добраться с небольшой группой верных людей до одинокой путешественницы, убить, забрать награду и свалить. И только сейчас пытался сложить части головоломки: кто этот местный, какого черта он вообще там оказался? Знал, что местные не так любят золото в том виде, в котором привыкли его видеть белые. Их уже не интересуют побрякушки, бусы и блестяшки… может, наняла его в качестве телохранителя? Но почему его, если в городах там много мужчин, профессиональных головорезов, что за определенную плату готовы сопровождать своего нанимателя хоть на край света? А было ли золото вообще? Не успел прошвырнуться по лагерю, внимательно изучить будуар, личные вещи, но что-то подсказывало, что одной тележки для всех сокровищ не хватит. Может, она специально выбрала такой путь? Может, думала, что малую группу куда труднее обнаружить, она не вызовет массу вопросов, чем хорошо защищенный дилижанс? Стоит поинтересоваться этим вопросом у старого вояки, что оставлен был девочкой в городе. Вот только еще добраться бы до дома… Силы его покидали, его и верного коня, но он знал дорогу, знал, куда направляется. Придется восстанавливаться, зализывать раны, словно подзаборный пес, которого пинками вышвырнули на улицу. Но все это временно. Он найдет новых ребят, снова выйдет на путь, возьмет след и в следующий раз доведет дело до конца. Ну а пока даст фору этой парочке. У них и так сейчас проблем навалом, дикие звери, племена, старатели, кочевники-бандитос, да и, судя по тому, что он видел краем глаза перед тем как слинять, что женщина, что ее дружок, явно находились на волосок от смерти. Искренне надеялся, что вновь выйдя на маршрут, по которому двигались Алекс и ее друг, найдет где-нибудь свежую могилу, либо пару трупов, обглоданных койотами.
Вновь выпала за грань, будто бы снова двигалась к той самой лестнице, что однажды уже пыталась бесповоротно захватить Александру в свои объятия. Нет, второго раза не будет. Просто немного отоспится. Силы возвращались, слишком медленно, но ведь возвращались же. Ей становилось лучше, хотя все еще не отдавала отчета в том, где находится, и кто тот таинственный человек. Поймала себя на мысли, что самочувствие улучшилось, что получается даже двигать конечностями! Вот мама обрадуется, когда увидит ее. Кстати, а где мама? И где папа? Они, наверное, готовят еду. Вот только почему-то Алекс проснулась не дома, как показалось сначала, а в какой-то повозке. Попыталась приподнять корпус, поставив локти в упор. Больно, но справилась, окинула взглядом обстановку, странно, но пойдет. Пыталась добраться до оружия, инстинктивно, не отдавая себя отчета. Ведь мама и папа рядом, они защитят от любой опасности, не так ли? Ей прохладно, натягивает поверх какую-то одежду, сейчас ее совершенно не заботит внешний вид. Она даже не понимает, что у нее рана на шее, что она бледная словно смерть, что несколько дней пролежала без чувств. Выходит из импровизированного убежища, ее тянет к костру, словно к тому огонечку в конце лестницы. Рядом человек, всего лишь один, она сближается, ловит на себе удивленный взгляд незнакомца. – Где мама? – Спрашивает первой. Ее тут точно нет, может, куда-то отошла? – И папа? Где они, что ты с ними сделал? – Может он вырвал девочку из нежных родительских рук, запихнул в эту повозку и отправился на другой конец страны, чтобы продать ее какому-нибудь владельцу борделя? Черт, как же болит голова. Сделав шаг, Алекс оступается, падает, но успевает выставить вперед руки, приземляется на них.
Видит свое отражение в небольшой лужице. Грязная вода, рябь, но ей не восемь, она не маленькая девочка, как ей казалось сначала. Взрослая, даже очень. Это сон, где заканчивается грань реальности и начинается вымысел? Где та неощутимая линия, кто она и что делает в этих местах. А главное, кто этот таинственный человек, индеец, что так похож на призрака, на духа прерий, о которых в детстве ей рассказывал любимый отец. – Я жива? – Задает вопрос, но не ему, а скорее именно себе, стараясь получить ответ как можно быстрее. Чувствует холод земли, чувствует ветер, что еле касаясь ее волос, мчится куда-то вдаль. Одной рукой пытается собрать пригоршню пыли, приподнимает и дает землице упасть. Она здесь, этого не изменить. Выбралась из бесконечно темного мира, из мест, куда не ступала нога разумного человека, вот только путешествие это оставило след, не прошло незамеченным. Ей тяжело, он не чувствует пальцев, рана отзывается ноющей болью во всем теле. Даже говорить тяжко, теряется в попытках заставить себя вымолвить хоть одну фразу, спросить, что с ней происходит. Кажется, лихорадка, голова горячая. Касается рукой лба, ледяная ладонь будто бы ошпарилась о кипятильник. Нет, она не умерла, но чувствовала себя хуже некуда.
Приподнимается, замечает, как ей на помощь уже спешит странник. Может, знала его, может именно он отправил ее на тот свет? Хотя вряд ли бы остался рядом, а значит, скорее всего, помог ей оттуда выбраться. Пыталась поблагодарить, но не смогла сложить ничего на своем языке, лишь пробормотала какие-то несвязанные вещи. Ей лучше, гораздо лучше. Не хотела бы возвращаться на ту лестницу, ощущать на своей шее прикосновения смерти, ей нравилось быть живой. Пожалуй, в этом мире, наполненном шелестом листьев, ржанием сильного коня и еле уловимыми переливами дикой речушки, она задержится еще ненадолго.
[NIC]Alexandra Blackburn [/NIC][STA]forlorn hope[/STA][AVA]https://i.ibb.co/JBj4qq8/GUNFIRE.jpg[/AVA]
[SGN] Lesser Know Good
[/SGN]
[LZ1]АЛЕКСАНДРА БЛЭКБЕРН, 28y.o.
profession: наследница, путешественница, пропащая;
[/LZ1]