Наш тур начинался с крупных городов, и хотя мы не собирали стадионов, залы были забиты до отказа. На большее разнообразие городов нас пока не хватало, ровно как доехать до родной Канады. А я ведь предлагал, говорил - ребят, там выгодней, там нас помнят (надеюсь), там нас знали когда-то, оттуда будет проще начать. Неет, орал Честер, зачеем? Когда есть штаты со всеми их разнообразиями. И это великая удача, скажу я, что нам удается город за городом собирать полный зал визжащих девчонок в возрасте от 16 до 25. И Лос-Анжелес, хваленый Борденом Лос-Анжелес, встречал нас лучше всех, поражая гастрономического размера залом, заполненным так, что воздуха, казалось, было для всех мало. Первое, что я сказал, выходя, было что-то вроде: "Твою маать", а в голове вертелось: "Боже, Господи, а что если они меня ненавидят, возьмите меня кто-нибудь за руку, я боюсь".
И это чувство, как обычно, - я помнил его еще с тех пор, когда штаны на мне висели, а волосы были ярче - не отпускало меня, пока мы не закончили первую песню. Дальше появилась до боли знакомая невероятная эйфория и там понеслось. Чеза, словно петухом в задницу клюнутого, носило по сцене как угорелого. Он орал что-то постоянно, но в основном эти крики заглушал рев толпы, а я и так не слышал ничего кроме них и связного наушника в правом ухе. И эта эйфория заставляла смеяться, она требовала выхода хоть как-нибудь. Поэтому оргомным счастьем было чувствовать в руках инструмент, а потом попытаться вылить все то, что копишь за всемя концерта в себе, на бедные клавиши или струны. 
А еще я прекрасно осознавал, что полтора часа концерта ощутятся только когда я упаду на диван там в общей комнате, как электрический заряд по нервам, мышцам - и я пойму, что нереально устал. А пока ты стоишь на сцене, это все уходит куда-то, словно тебе в зад вставили батарейки "энэрджайзер", и ты как тот кролик не выдохнешься, пока не дойдешь до финиша. Одновременно одолевает чувство, что все это вообще не реально, и...как это объяснять, когда не хватает слов?
Так было нередко: Честер подходит к краю сцены, толпа поклонниц тянут руки в его сторону и принимает сего в свои пышущие обьятья. Не раз он продолжал орать в микрофон, и я вспоминаю, как часто он жаловался, что чуть не выронил его в толпу. Десятки рук держали его, попутно пытаясь стаскивать с него одежду, и удостаивались ехидных замечаний от меня со сцены по этому поводу, но, насколько я понимаю, Честер всегда держал все под своим контролем. Я смел на это надеяться, в конце концов, теперь Борден вырос, он не может быть таким безрассудным как раньше. Я никогда не пытался повторить это сам, это он у нас был звездой рока, но в этом туре все немного изменилось. Нет, он и сейчас прыгал в толпу, но по крайней мере не орал матом невпопад и не показывал неприличных жестов, хотя я даже скучаю по всему этому. Все эти воспоминания вызывают только улыбку, а не большое разочарование как раньше, поэтому я улыбаюсь. Улыбаюсь постоянно с тех пор как снова выхожу на сцену, словно не было тех шести лет. Улыбаюсь, продолжая пытаться дочитать свою часть текста, чтобы вступил Чез. Так же как и 
всегда
раньше, я ставлю ногу на одну из маленьких платформ около края сцены и продолжаю почти выкрикивать слова в толпу. Их становится все меньше и меньше, слова заканчиваются, отчего возникают притиворечивые чувства, на эти секунды все внимание снова переключается на Честера. Он, поганец, очень любит это внимание. И прежде, чем закончить я снова смотрю в его сторону. Он теперь на противополоэной ее стороне, под лучами огромных установок, присматриваюсь, наклоняется все ближе и ближе. Я не могу понять, зачем он это делал, зная, что дальше идет его часть песни. Возможно, и сейчас он понимал, что делает, ох, как хотелось бы в это верить. Кошусь в его сторону все чаще, пока не понимаю, что потерял его из виду. 
Ох, блять, что ж ты делаешь, кусок идиота?! Хочется крикнуть, забыв о словах песни. Направляюсь в обратную сторону сцены с наиболее непринужденным видом, и обнаруживаю там Бена с настолько офигевшим лицом, что создается впечатление , что гитара просто так висит на его плече для красоты. А он скорее всего обычный парень из толпы, который в шоке от увиденного.  Снова оборачиваюсь, рыща взглядом по сотне поднятых в воздух рук, и вижу Честера на их же уровне. Они, что его не подняли? Я готов заржать прямо сейчас, в голос, но сдерживаю себя каждую секунду, пока вижу, как Борден тянется к сцене назад. И как тут наслаждаться впечатлениями от концерта, как заряжаться хваленой энергетикой? Еще пара секунд и я готов был разрыдаться от смеха, если бы меня не сбил ор Честера. Да, орет он постоянно, но он не просто сбился с нот сейчас. Будем считать, что я этого не слышал. Но не видеть этого я не мог.
Он продолжал песню, когда вернулся на сцену, но что-то было не так, а когда он развернулся, я только и успел увидеть, как он прижимает руку к ребрам. Допрыгался, идиот. Интересно, что бы он собирался делать сейчас? Что бы он делал, если я, дождавшись конца песни, не подошел бы к ему и пинком не отправил за сцену? В этом маленьком перерыве я просто хватаю его за шиворот и почти ору в ухо что-то вроде:
- Там есть медики, если ты не пойдешь сейчас туда, я закончу концерт! - вижу возмущенное лицо Бордена, и хочется ему врезать, - Заткнись и иди!
Это маленькое замешательство, конечно, никто не мог не заметить, но вряд ли кто-то посчитал это анормал, кроме участников группы. Я выжидаю, пока Чез скроется за сценой. Черт, вечно его надо контролировать, как об жил без меня эти шесть лет и еще не убился нигде?! Подхожу к своему микрофону, быстро обмозговывая все то, что я хочу сказать:
- Эм... Да, нашему Чезу больше не двадцать два, - усмехаюсь, - Старость не в радость. Будем надеяться, что все в порядке, и он снова выйдет к нам, - долбанная звезда рока. На удивление, злости я не чувствовал, но внутри все кипело, хотелось пойти и еще немного ему добавить, чтобы в следующий раз не сходил с ума. По пути хлопнув Бена по плечу, говорю, что верю в него. Я знаю, у него в запасе есть пара песен, он займет этот перерыв хотя бы одной из них, а я сам продолжаю путь в ту сторону, кудо отправил Бордена.
- Все в порядке? - ору я, прекрасно понимая, что я в полной жопе.

Для начала скажу так: я очень удивлен, что как только группа воссоединилась, на нас обрушилось столько внимания и интереса, еще больше предложений. YouTube стал все больше и больше пополняться нашими старыми концертами, а в комментариях под новыми выступлениями писали: "Глянь да это же тот самый парень, что постоянно орал. А это? Это его друг японец! Посмотри у этого ударника прическу все еще заменят взрыв на макаронной фабрике, ха-ха!". Все это безумно забавляло, но еще больше озадачивало меня: мне не хотелось повторить судьбу старых theCatalyst, очень не хотелось. Как только Честер сказал что-то вроде - почему мы все еще не вместе снова? Где наши новые альбомы, и старые фанатки? Как только смысл этих слов дошел до меня, в голове впервые за долгове время пустили волчок, который завел весь механизм. Я достал старые клавиши и моментально родил пару строк новой песни. Понял, что хочу делать что-то принципиально новое. Сейчас, стоя за кулисами оргомного зала в Лос-Анжелесе, я очень хотел, чтобынас не воспринимали как стариков вернувшихся на сцену, чтобы заработать на былой славе денег, но отлично понимал, что скорее всего так и будет. Я смотрел на пострадавшую руку Честера, представляя сколько шума наделает одна слетевшая не туда косточка в его щуплом теле. Меня охватило подобие ярости, но какой-то ватной ярости, словно я сам не отдавал отчета себе в том, что делаю.
Я тупо пялился на то, как что-то постоянно орет Честер, он дергался, смеялся, спрашивал что-то про Бена, но я молчал. Не потому, что был в шоке, просто ждал вердикта. Я и сам понимал, что концерт мы должны закончить, потому что осталось буквально три финальные песни. Понимал это потому, что Борден не закончит концерт из-за руки. Он будет петь, пока не сдохнет прям на сцене, за это я всегда ценил его. За то, как он отдается тому, что делает, как верит в это. Чез в прямом смысле этого слова подпрыгивал на стуле, не только от боли, но и от нетерпения. "Лучше тебе заткнуться," - думаю я, но улыбаюсь, когда вижу как заворожено он слушает Бена. Точно, я понял, что наблюдал сейчас, Бордена сейчас разорвет на части от эмоций.
- Есть подозрение на перелом запястья, - я очумело пялюсь на врача. Нет, мы не можем без приключений - первый же тур и перелом запястья. А Честеру плевать, он встает и снова идет на сцену. Ему там что, медом намазано? Я отдаю себе отчет в том, что тоже должен вернуться на сцену, потому что он не один, кто нужен той группе. Я прошу подогнать машину за Честером, чтобы я смог туда запихнуть его сразу после концерта, иначе он никогда туда не поедет, и врач согласно кивает. Вот. Вот как это происходит, так решают дела нормальные цивилизованные люди, а не так как Честер: пришел, поорал и свалил, словно его здесь и не было.
Я снова оказываюсь на сцене, слышу громкие крики - реакция на то, как представил Борден нашего нового гитариста. Мысленно решаю отдельно поблагодарить Бена за то, что он сделал, и я даже горжусь им, наверное. В какой-то степени такие стрессовые ситуации это проверка для всех нас, а Кэмпбэлл пока еще самый неопытный. Вот я, как я отреагировал? Я представил какое у меня сейчас лицо и снова чуть не рассмеялся, наверное, словно я увидел летящий в меня кирпич. Во время концертов я выключен для всего остального, внешнего, лишнего, мира. Потмоу гитара снова так привычно ложится в мои руки: потому что то, что случилось с Честером - это внеплановая проверка на стрессоустойчивость. А я - человек эмоция.
И несмотря на все это я чувствую, как та восторженность, что переполняла меня до этого, возвращается. Я готов отпустить пошлую шутку в сторону Честера прямо в микрофон, она так и вертелась у меня на языке. Спросить у него? Сложно ли левше дрочить правой рукой, потому что вторая сломана? Но я не стал распростроняться этой шедевральной мыслью на всех. Лучше потом тет-а-тет я как бы между прочим спрошу у него об этом. Я только широко улыбаюсь залу, который словно не заметил всего этого, не заметил отсутствие своего любимчика на сцене. Не заметил, что на самом деле это был дебют Бена Кэмпбелла. Незапланированный дебют. И он удался. Я продолжаю играть до самого, победного, конца, отбивая ботинком по платформе такт партии Брэда. И на эти последние пару песен становится намного легче, вот как по настоящему музыка лечила меня от переживаний. Я забыл о том, что ждет меня после концерта. По большей части из-за того, что Честер прыгал не меньше прежнего где-то в стороне от меня. 
И все, я вскидываю руки. Всем спасибо, все свободны. Как обычно подхожу к счастливому и сияющему Чезу и обнимаю его ожной рукой. Я не продолжаю лучезарно улыбаться, когда чувствую непробиваемый запах пота, говорю ему в ухо, чтобы он услышал наверняка:
- Я убью тебя, - ну и в общем заканчиваем шоу. Я думаю, это была самая гениальная фраза, которой я мог закончить все. Поэтому, наверное, Честер так тактично смылся из поля моего зрения, как только мы ушли со сцены. 
Минут пять я наблюдал за тем, как сносят и убирают всю нашу аппаратуру, прежде, чем на глаза мне снова попадается его почти идеальная почти лысина, мне пришлось его догонять.
- Слышишь? Там на служебном входе стоит машина, ты прямо сейчас садишься туда и ждешь меня, ох, Честер ненавидел, когда им командовали. Но я же не кто-то, кто командует, я Майк Бэйтс, мне можно. Он был готов разоврать меня голыми руками, я видел это по его глазам, еще чуть-чуть и дым повалит из ушей - Вот только не надо такого благодарного взгляда! Всей широты моей души не хватает, чтобы выдержать этого и не расплакаться. Что бы ты без меня делал?
Уверенный в том, что он меня послушает, я всего лишь забрал пару чистых полотенец из общей комнаты, захватил телефон, чтобы по пути написать сообщение Беверли, и решил, что готов. Готов поехать в больницу и самолично вправить все кости Честеру Бордену, вправить даже там, где ненадо вправлять. Просто, чтобы в следующий раз думал серым веществом.

Отредактировано Michael Bates (2012-08-28 00:56:36)

Что мне нравилось в моем положении, так это то, что я мог управлять ситуацией, а Честер нет. Это вообще всегда было весьма забавно наблюдать за тем, как Борден пытается произвести на всех впечатление, казаться крутым, подтверждая статус рок-звезды. Он сохранил эту привычку с нашей последней встречи шесть лет назад и до сих пор пытается всем доказать, что Честер Борден – это лучшее, что вы когда-либо видели в своей жизни. В таком положении как сейчас вряд ли бы он смог кому-то что-то доказать, но лаза по привычке бегали безостановочно, словно пытались сбежать из глазниц, пальцы на правой руке дергались и били подлокотник в машине. Вся его энергия сходила на «нет» от лекарств, что ему дали за сценой, но Честер всегда выжимал из себя последние капли. Он сжимал губы, возмущенно пыхтел и вздыхал, пока я сидел рядом и время от времени ухмылялся, думая о сложившемся положении. Я всегда поражался его невообразимой неугомонности, чаще она была причиной насмешек в группе, что вместо обид от Честера вызывало только его удовлетворенность. Он не играл местного клоуна, просто ему нравилось внимание. В свою очередь он всем новым людям, которые еще со мной не знакомы, но вот-вот должны будут это сделать, рассказывал о том, что моим тайным желанием является захватить этот мир. Что я управляю всем и вся, и на самом деле даже их мозгом, хотя они не подозревают об этом. Молодые и неопытные стажеры подходили ко мне с неким страхом, что я сожру их или подчиню себе, а когда я работал, они шарахались от меня на три километра. Спасибо Честеру.
И я за этот вечер вновь и вновь чувствовал, как на самом деле управляю действиями Бордена, а он просто даже не в силах мне сказать «нет», хотя бы потому, что это будет по-детски глупо. Словно мамочка я везу его в больницу, купить пряников ему по дороге, что ли? Сначала я «удалил» его со сцены, заставил обратиться к врачам, отвез его в больницу, затем, так как бы между прочим,  отобрал анкету, которую он бы заполнял еще часа три правой рукой. Я как примерный родитель ждал его рядом с кабинета рентгена, чтобы первым узнать, как дела у моего Чеззи. Я бы так поступил, будь на его месте кто угодно из группы, потому что я всегда чувствовал и чувствую некую, непонятно откуда взявшуюся, ответственность за них за всех пятерых. Однако, невооруженным взглядом заметно, что особые отношения только у этих двоих, что постоянно вместе ржут и дерутся как пятилетние. Им по тридцать три, они Майк и Честер, только ничего от них как от ответственных мужиков ждать не приходится, особенно если они вместе.
Это доказывает черный плотный лист рентгеноскопии, который четко показывает, что Честер думает далеко не головой. Я держу его в руках, лист, конечно, не Честера, смотрю на свет. Мало, что понимаю в этом кроме того, какой тонкокостный Борден, и что мне нравится сочетание цветов черного и синего, хмурюсь.
- ПРИКИНЬ, ШЕСТЬ НЕДЕЛЬ! – орет так, как будто я могу его не услышать в пустом помещении больницы. Оттого, наверное, такое злое лицо у той женщины в халате, что подходила к нему в этот момент сзади.
- Выступать сможешь, а это главное. Потерпишь, не маленький, - я забираю у него телефон, какие-то бумажки, весь мусор из карманов, непроизвольно морщусь. Правда, когда смотрю на телефон, вспоминаю, что хотел написать Беверли. Сейчас Честер уйдет и у меня будет еще много времени, пока гипс будут накладывать, а я тут сидеть в полном одиночестве, - Я буду в холле, - говорю ему вслед через плечо и слушаю, как коридор эхом разносит мои слова по больнице, отражая от стен все лишние звуки. Шорох штанов, грузное ворчание Бордена, казалось даже, мои собственные мысли. Я спускаюсь по лестнице, слушая стук своих шагов о холодный кафель. Сцена напоминала мне  картинки из разных триллеров, где по закону жанра меня ждал хладнокровный убийца прямо за поворотом. Однако, молодая медсестра, оставшаяся на дежурство, не была похожа на маньяка, она скромно улыбнулась и, покраснев, снова скрылась за стойкой, заполняя документы.  Я уселся прямо напротив нее и приготовившись провести следующие полчаса-час в этом гребаном сонном одиночестве услышал гитару.
Телефон вибрировал у меня в кармане, но звонок был не мой, значит это Честеру, а значит это точно кто-то личный. Ребята из группы или организаторы звонили бы мне, так я почему-то думал всегда, но и на это раз оказался прав. Экран целовала красноволосая девушка, подписанная как Рокки. На мгновение я поколебался, стоит ли отвечать. Услышав мой голос она, станет расспрашивать, где же Честер, но услышав «оставьте ваше сообщение после звукового сигнала» она станет переживать еще больше, поэтому я принимаю вызов.
- Привет, Рокс, это Майк. Честер мне оставил свой телефон, он сейчас… - помедлив, - Немного занят. Ему что-нибудь передать? – я загружаю ее лишней информацией, чтобы сразу уменьшить шансы на истерики насчет сломанной руки. Но, когда я слышу ее голос, чувствую, что она не совсем понимает сказанное мной.
- Эээ, привет. А он сильно занят? Это очень важно Майк, - ее голос дрожит, заставляя меня выпрямиться на диване. Я хмурюсь, пытаясь представить, что могло случиться. Ну не в заложники же ее взяли, а, может, связали и пытают, чтобы потом выкуп потребовать от Бордена. Мое воображение разыгралось  не на шутку, когда она снова начала говорить, - Может, это к лучшему, что ты взял трубку. Я не знаю, стоит ли ему говорить…
- Говорить что? – как-то на автомате, я не могу в ее интонации уловить суть проблемы, и меня это жутко раздражает. Она напугана? Волнуется? Явно ведь не прыгает от счастья. На секунд десять тишина зависает на линии,- Рокс? – напоминаю я о своем присутствии, но ответила она еще секунд через пять.
- Я беременна, Майк, - как-то автоматически я задерживаю дыхание, а брови сами лезут на лоб. Я не успеваю выразить реакцию вслух, думаю, что лучше сказать. – Я понимаю, что это может подождать , но я просто боюсь его реакции. Ладно, я не буду ему говорить пока, и ты не смей, давай. Пока
«Эй, стой!» - замирает у меня на губах, но в ответ я слышу гудки. Еще несколько минут я сижу в ступоре, с выражением лица человека, который не отдает отчет в том, что сейчас произошло. Звонок моментально выбил меня из этой больничной тишины. Я не совсем понимал, что я должен об этом думать. Когда моя жена говорила, что у нас родится Аарон, в ее голосе не было столько страха и волнения, сколько я услышал от Рокки, и если бы она дала мне еще пару секунд я много бы ей сказал и объяснил, а с другой стороны я понимал, что дает тяжести этой ситуации. И вообще она чертовски права: это может подождать, как бы не отреагировал Честер
я беременна, майк
это может подождать. Я мог предсказать действия Бордена в любом направлении, любую реакцию, но я никогда не думал о том, что может сделать или сказать Честер, если ему сказать, что у него будет ребенок. Я не сомневался, это его не первый ребенок, но первый, о котором он узнает. И узнать он должен это явно не от меня.
Сообщение для Беверли вновь осталось без внимания, потому что от размышлений меня оторвал топот ботинок Чеза. Гипс был наложен, я осуждающе, но шутливо глядел на друга.
- Хочешь, я нарисую тебе на нем такой же рисунок, как на твоем тату, чтоб Рокки не заметила твоей сломанной руки, когда мы вернемся из тура? – я рассмеялся своей собственной шутке, открывая стеклянную дверь перед Честером. Он пробубнел что-то вроде «очень смешно». О, да, мне бы не было так смешно, не будь мне так напряжно от того, что я знаю то, чего не знаешь ты. Damn funny. – Кстати, она звонила. Я думаю, вам стоит поговорить, - я выдаю ему телефон и огибаю черную служебную машину, чтобы нас вновь отвезли в гостиницу. Но тот не спешил в нее садиться. Забравшись на свое сиденье, я наблюдал за тем, как он прикладывает к уху телефон – звонит Хьюстон – я понял. Мда, ты сейчас не вовремя.
Пока я сидел и ждал появления Бордена, я мог только размышлять о том, расскажет ли Рокки ему то, что рассказала мне. Я надеялся, увидеть это по его лицу, когда он сядет в машину, но он разочаровал меня, изображая глубокую задумчивость. Он хмурился, и явно переживал, но даже если знал о том, что его девушка беременна, не выдавал себя.
- Да ладно тебе, не переживай. Она большая девочка, разберется, - на всякий случай говорю я, хотя мог только догадываться, что она ему наговорила. – Давай трогай, - кричу я шоферу, явно крайне недовольному от столь поздней работы. Кто же знал, что Борден с возрастом становится таким неуклюжим.

Есть всего несколько вещей, которые я бы не хотел повторить в своей жизни. Это те вещи, от которых, наверное, зависело, что со мной случится на следующий день, и я пока не знаю, остался ли я доволен своим выбором. Мне нельзя обижаться на судьбу, потому что та дала мне много  того, о чем мечтает половина жителей земного шара, но часто я задумываюсь: что бы было, не скажи я тех слов тогда? Что бы было со мной, моей семьей, моей группой? И нет, у меня нет привычки жалеть о своем прошлом или сомневаться в содеянных вещах, просто мысли сами перескакивают на те картины маслом, когда я с кем-то ругался, а может наоборот называл братом без особой на то причины. Зато я точно знаю, на чем я научился быть таким, какой я есть сейчас:
я никогда не позволю группе распасться из-за долбаных истерик честера
я никогда не напьюсь до того состояния, когда ты разрываешься между инстинктом вырубиться или проблеваться
я терпелив к своим близким, и я знаю, чего я хочу.
Все потому что я знаю, каково это, когда все с точностью да наоборот. Пойдем по пунктам.

              1.я никогда не позволю группе распасться из-за истерик честера бордена. И это факт. Я безумными глазами смотрю на него. Я мог рассчитывать на все что угодно сегодня вечером, но я не понимал, насколько серьезны сказанные им слова:
- Нет, все. Хватит. Наигрались в рок-звезд, пора сворачивать эту лавочку. Сейчас приедем в гостиницу, и я ему домой, - он смотрел на меня какими-то погасшими глазами, но при этом умудрялся стрелять в меня убийственными взглядами, отчего я чувствовал себя виноватым. Я ненавижу чувствовать себя виноватым, это самое тупое чувство на свете, кажется, что все против тебя, хочется начать себя жалеть, отчего становится все более и более противно. Я знаю, Борден был мастер во всяких таких взглядах, но сегодня мне было плевать. Я не мог понять, что означают его слова, насколько «сворачивать лавочку» в его воспаленном мозгу глобально звучит? И только ли у меня появляется страх? Что, вот так вот все он закончит? Оборвет на самой звонкой ноте? Мы не отыграли и одного тура, самого короткого нашего тура за всю историю theCatalyst, и мы снова уйдем на покой, потому что истеричная рок-звезда Честер сломал руку, а его ненаглядная оказалась беременна, пока он был в этом самом туре?
Я чувствовал, как непроизвольно я хмурюсь, ожидая, пока машина отъедет от стоянки на территории больницы.  Этому чувству было одно название – я негодовал. Если на концерте, с которого казалось прошло уже не меньше года, я переживал, это была настоящая паника, то сейчас казалось, что пар повалит у меня из ушей от такого усердной негодующей мины.
- Что ты хочешь этим сказать? – я понимаю, что говорю это сквозь зубы, когда слова уже сказаны. – Что это еще, Честер-мать-твою-Борден, значит?! – я наклоняюсь к нему насколько могу, чувствуя не удивление на мои слова, чувствую большое раздражение. Я уже запутался, кто и в чем сейчас был виноват: я ли тем, что ляпнул лишнего про Рокки или он со своим гребаным характером. Я знаю одно – то, что он говорит, мне не нравится. – Ты никуда не едешь, - так категорично, словно мамочка, не позволяющая ехать малышу в лагерь с друзьями, - Ты остаешься с группой, понятно, с группой?! Потому что у тебя, блять, есть своя группа, которую ты уже задрал подводить! – я знаю, что заводит меня так сильно. Я лишь хотел закончить концерт, сказать спасибо всем фанатам, которые забили до отказа зал. Я хотел принять душ и довольным лечь спать, чтобы завтра отправиться в очередной город. Я этого хотел, потому что скучал поэтому ритму, но Борден изменился сильнее, чем я думал.
2. я никогда больше не напьюсь до состояния кататонии. Я думал об этом, когда смотрел на жалобно зовущую меня бутылку виски на столе у Брэда. Честер замолчал, стоило только рявкнуть мне на него. Может быть, он просто прикинулся дураком, а может лекарство и впрямь не позволит ему никуда уехать. И я думал о том, чтобы открыть эту бутылку и не поделиться ею с ее хозяином, Кинг меня простит через пару часов, а на меня навеяло ностальгическое чувство: на мгновение показалось, что тогда все было намного веселее.  В мыслях возник образ Честера, обдолбанного в хлам Честера…а, нет, не в мыслях. Он стоял передо мной, что-то уперто говоря – глаза не выражали ничего кроме сомнительной уверенности в том, что он делает, плюс немного упертости, но от его взгляда клонило в сон. Однако, если он завел снова свою шарманку, спать нельзя, ровно как и отпускать никуда тоже.
Я смотрю на одиноко стоящую бутылку виски, и хочу верить, что поступлю праивльно, если выпью чуть-чуть. Но слова, сказанные в машине повторяются:
- Ты никуда не едешь, ты просто не можешь никуда поехать. Что за бред, Чест? Все это может подождать. У нас осталось четыре концерта, что ты хочешь отменять?! Ничего уже и отменять не осталось! Куды ты собрался отправлять тех людей, что таскаются за тобой из тура в тур, чтобы делать свою работу вместе с непостоянной звездочкой Честером Борденом? Если уж ты собрался нормально работать, то доделывай свои дела до конца, - чувствую, как мысли о былом веселье угасают. Может мне не веселья не хватало, а командирского тона аля Бэйтс? – Я тебя никуда не пущу, ты слышишь меня?!
3. я терпелив к своим близким. Странная логическая цепочка возникает в тот же момент у меня в голове: я не могу пить, потому что я сегодня сяду за руль. Я смотрю на возмущающегося Честера, он что-то хочет мне доказать, но эти новые воспоминания включаются в работу
такие яркие!
я беременна, майк
я не был извергом. Я знал всю прелесть того чуда, как рождение ребенка. Пусть я не знал, как на это отреагирует Борден, я даже не представлял, что он думает в этот момент, какие догадки о произошедшем вертелись у него в голове. Я знал одно, что это может быть и не так страшно, как думает Чез, но несомненно невероятно важное событие в их жизни. Поэтому последние сказанные мною слова приобретают другой смысл:
- Собирайся, - я встаю с кресла с четкими намерениями забрать у организаторов ключи от машины, я определенно знал, чего хочу. Просто мысли генерировались быстрее, чем успевали возникать у меня в голове - Мы едем вместе.

Вряд ли я понимал, что мой сейчас движет. Как-то много всего случилось за этот вечер, вы не находите? Я косо поглядываю на руку друга, туго перевязанную бинтами и замурованную в гипс, и я не могу понять, что чувствую из-за всего навалившегося. Так никогда не бывало, обычно я обязательно знаю, как и что должно случиться, как и что я думаю по тому или иному поводу, но сегодня меня застали врасплох. Буквально пятнадцать минут назад я был готов снова избить своего лучшего друга, как тогда в прошлый раз за такие же слова шесть лет назад. Я сжимал кулаки так сильно, что костяшки на пальцах белели, но я смотрел в эти пьяные глаза и пытался заставить себе подумать о том, что он еще сам не понимает, что несет. Но меня это бесит. Надо же быть таким идиотом?! Неужели, зная, что ты можешь сказать в таком состоянии все что угодно, нельзя держать язык за зубами? Нет. Это не в стиле Честера Бордена, поэтому я должен снова включить большого папочку и сделать вид, что на дураков не обижаются. Но это была злость. С другой стороны из головы не выходила мысль о том, что Честера на самом деле ждет новость. Та новость, что обычно меняет всю жизнь. Как изменила такая же мою.
я беременна майк
Разве я похож на изверга? Заставляю бедного Пинокио пахать на меня, не отпускаю к своей семье, но я же понимаю, что все это может подождать. Единственное, что я понимаю помимо этого - завтра Честер сначала достанет меня с вопросами о Рокки, потом разозлится, обидится и конец тура мы отыграем скомкано и совершенно не так, как мы планировали. А может, он вовсе решит уехать сам, и я не удивлюсь, если он поступит именно так. Этого я хочу сейчас меньше всего. Меня так же как и Честера, в этом я не сомневался, теперь гнобила куча сомнений, но, когда последние слова уже были сказаны, они хоть и не пропали, но были заглушены моим решением. Мы едем вместе, я знал наверняка, что так будет намного лучше и удобнее, чем если он уедет в одиночку.  И как он собирался вести машину? Одной рукой и то правой? Еще в первый день нашего знакомства я узнал, что Честер левша, а гипс вряд ли поможет ему доехать до дома без приключений. Тем более, если бы он уезжал один, вряд ли бы я просто так отпустил кого-то из наших водителей. Да, чувак, я тебя достану, сегодня явно мой день заботы о Бордене.
Я со вздохом поворачиваю ключ, и машина с ревом заводится. Если мы будем гнать достаточно быстро, до Сакраменто мы доберемся за пару часов, а Честер уже клюет носом.
- Зашибись денек, да, Чеззи? - обращаюсь я к другу, который пытался раствориться в пассажирском сиденье. Я с силой пихаю его в плечо кулаком, - Эй, не спать! Доставай в бардачке карту, маршрут Лос-Анжелес - Сакраменто не самый будничный в моем режиме- Я умудряюсь отшучиваться, только не знаю для чего и для кого, однако, тот реагирует, пусть и слабо, а позже, видимо раскачавшись еще, он-таки лезет в ящик, выуживая трясущимися пальцами помятую яркую тетрадь, именуемую картой Калифорнии. Борден что-то бубнит себе под нос, но я не переспрашиваю, мой слух вспоминает свои давно забытые навыки - общаться с Честером, пока он обдолбаный. Я просто поворачиваю там, где положено, надеясь только на то, что он держит карту правильно и под обесбаливающим не заработал географический кретинизм. 
Буквально через пол часа дороги, может быть не в полной мере, но я начинаю понимать Честера. Тело тихо отзывается на каждое движение глухой усталостью, руки вот-вот наровят опуститься с руля, а глаза медленно закрыться. Пока я могу бороться с этой усталостью, я борюсь, это все глупости и потерпеть, мне показалось, можною. Сегодня нам с тобой для полного счастья не хватало только аварии, как думаешь, Чести? Хотя ты еще не понял всех масштабов того, что происходит, и я удивляюсь, как еще пар не валит из моих ушей из-за постоянной информационной нагрузки, особенно сегодня. Сегодня надо слишком много всего решать, причем очень быстро и спонтанно, может быть поэтому я еще не определился так ли я злюсь на Честера, как орал на него в гостинице? Или может это просто был срыв, минутный, временный, скорее всего так. Хорошо бы, бы если так. Хорошо бы, если и Честер, немного оклемавшись, задумается над тем, что говорил. Нет, извинений я от него не жду, ровно как и несколько месяцев назад в аэропорту, когда мы начали все заново. Просто хочется, чтоб он понял, что то дерьмо, что он вылил на меня там, это слишком больно даже для меня, это задевает то, от чего я лечился столько лет. Это почти тоже самое чувство, что возникло у Честера, когда в тебя вводят пусть не ту, но наркоту, говняно, да? Да, я вижу как карта с его рук валится на колени, и забираю ее, сбавляя скорость и разворачивая бумагу поверх руля, пока прямо. Долго прямо. Я давлю зевок и сворачиваю карту назад. Он спит, черт, я тоже хочу!
- Вот ты мудак, - не понимаю, что начинаю говорить вслух, - Какой же ты мудак, - внезапно бью ладонью по ручке руля, никак не могу привыкнуть к этой машине после своей. - Знал бы ты сколько тебя ждет близжайшие несколько лет, мог бы только представить, - так я хотя бы не хочу спать, а Борден все равно меня не слышит, - Эти девять месяцев, ты будешь работать, пока она будет сидеть дома и вынашивать твоего ребенка, ее настроение... - несвязное бормотание, - Не боишься? А может... Ты хочешь детей, Чеззи?  - я пару секунд смотрю на друга и, не дождавшись ответа, говорю сам, - В любом случае. Пока я не представляю тебя отцом, прыгающим по сцене. Рок-звезды могут быть хорошими отцами, есть же многодетные даже, актеры, певцы всякие там...Но ты же не гребаный Брэдли Питт. Да, ты не он... - снова замолкаю, мысли бьются о стенки черепной коробки, но никак не выходят в слова, не связываются в словосочетания и предложения, я только хмурюсь и облизываю губы, пытаясь представить все то, о чем говорил мгновение назад и не понимаю, что я несу. Меня успокаивает лишь одно - это помогает отвлекаться от борьбы со сном, так проще следить за дорогой, и я продолжаю. Даже не запоминаю, что говорю, да и какая разница? Правда хорошо слежу за тем, как реагирует Честер, если окажется, что он на самом деле сейчас не спит, то проснувшись, он меня достанет с моей маленькой исповедью. Будем надеяться на то, что даже если он что-то слышит - назавтра все эти слова будут не более, чем несвязное убаюкивающее бормотание Майкла Бэйтса. Это примерно как шум дороги сейчас, машины с тихим гулом проезжают мимо, позволяя еще немного набрать себе скорость, но сегодня я не был так уверен в себе, как они. Сегодня странный день. До сих пор столько лет со мной не происходило ничего подобного. Это все Честер влияет на приключения, которые липнут к нашим задницам, когда мы вместе. Столько лет я жил спокойно, пока он снова не удосужился с широченной улыбкой и дружескими объятиями появиться на горизонте. 
Я протер одной рукой глаза и посмотрел на часы. Время текло так долго, словно карамель, но уже почти четыре утра, и если посмотреть по карте, мы въезжаем в город, еще чуть-чуть и я дома. Нет, сначала надо отвезти этого овоща к нему домой, благо там совсем недалеко. Можно даже будет оставить машину около его дома и немного прогуляться. Улыбаюсь этой мысли, ноги затекли от нескольких часов одного положения, и с таким удовольствием останавливаю через двадцать минут машину у Честерова дома, что громко выдыхаю, - это были самые сложные несколько часов за много лет, я лучше бы еще концерт отыграл, чем вел машину в таком состоянии. Открываю дверь, выхожу и обхожу машину спереди, чтобы вытащить Бордена. Открываю дверь пассажирского сиденья:
- Позвольте Вашу руку, мадмуазель, - пихаю в бок, надеясь, что этого будет достаточно для его пробуждения, - Давай, мы дома, будешь спать в своей кроватке, своей мягкой и теплой кроватке, со своей будущей женой, - задумываюсь на мгновение, наблюдая, как Борден буквально вываливается из машины, - Бедняга, не ожидала она, наверное, такое сегодня увидеть. Ты как всегда неотразим, друг, - хлопаю его по плечу и тащу в дом, - Бля, ты бы жрал меньше, - на вид скелет, а весит как добрый бегемот. Хотя выглядит действительно так, словно его не кормили недели две, а еще сейчас в сонном состоянии вообще бедный вымученный паренек, а я чувствую себя сутенером. Усмехаюсь своим мыслям, только в четыре ночи мне могут прийти такие дурацкие идеи.
Я уже ближе к двери почти не трогал Честера, стучу в дверь, а только потом замечаю звонок рядом. Жду немного, и уже тогда нажимаю на звонок, который раздается по всей квартире так громко, что слышно его даже здесь. Из дома раздаются еле слышные ругательства, Рокки явно спала. Ну, еще бы! Что можно делать в такое время? Только мы умеем в ночь будней колесить по Калифорнии - один с больной головой, другой с поломанной рукой и накачанного обезболивающим, в таком состоянии, будто ему вкололи добрую дозу транквилизаторов. Нетерпеливо звоню еще:
- Иду, блин!- слышится уже ближе, и я буду рад увидеть Хьюстон, очень рад. Пара щелчков замка, звон цепи, слетающей с крючка, наконец, дверь открыта. 
Пока Рокс проделывала все эти манипуляции с замками, я предвкушал увидеть ее выражение лица: сморщеный нос, нахмуренные брови, ярко-красные спутаные волосы, наверняка, в какой-нибудь большой футболке, злая и удивленная. Я ожидал услышать что-то вроде "Какого черта?", увидеть как ее взгляд переходит на Бордена, еле стоящего на ногах, и теперь кроме желания поспать и злости, я увижу невероятное беспокойство. Да, это было так мило, что я был готов прослезиться от умиления своим мыслям прямо у них на пороге. Я такой милый, такой добрый, я соединяю сердца двух влюбленных. Но ничего, кроме широченной улыбки выдать мне не удается. Я слышу запланированный вопрос от девушки, подсознание ликует "FUCK YES".
- Прости, что разбудили, - я подталкиваю Честера навтречу к Рокс, - Вот, привел твоего суженого, пусть отоспится, ладно? А потом все разговоры, - тонкий намек на то, что Рокки надо-таки будет ему это рассказать, хотя она и сама прекрасно знает. Я снова улыбаюсь девушке, - Спокойной ночи, голубки, - разворачиваюсь и ухожу.
Мне идти не далеко, вот буквально до соседнего дома, это удобно чрезвычайно. И пока я иду в голове нет ничего для меня не ясного: да, я был зол, но я сделал, что должен был, почему-то эта мысль была более, чем уверена в своей правдивости. Так должно было быть, а с концертами легко можно разобраться и завтра. Один отменить все равно придется, но это совершенно не то же самое, о чем говорил Борден - мы доиграем этот тур, пусть и с небольшой задержкой, пусть. Но я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы удержать то, что мы сделали за это время, снова. Все это определенно не просто так, более того, я чувствовал себя определенно счастливым дураком, вышагивая вялый ритм по подъездной дорожке. Состояние больше всего напоминала ранний перелет: спать не хочется, кажется, что ты, напротив, бодр и полон сил, и это прекрасное чувство настигает тебя как раз посреди ночи. Это круто. Обычно именно в это время меня настигают какие-то очень крутые идеи, но я сомневался, что сейчас тот случай. Да и какая теперь разница?
Я достаю телефон, наконец соизволив набрать номер жены, чего так и не сделал за весь вечер. А мы ведь договорились - я звоню после каждого концерта. Интересно, насколько реакция Бевви будет отличаться от реакции мисс Хьюстон? Я набираю только три слова, когда подхожу к своим дверям. Я пишу их только потому, что знаю - позвонив в звонок я могу разбудить Арона, а так делать нельзя. "Открой мне дверь", - я усаживаюсь на пол прямо рядом со входом, упираясь спиной в стену. Я сейчас немного подожду, пока сонна Бевз поймет что к чему. А пока можно ли поспать? Кажется, я только моргаю, но глаза больше не открываются. Ну и все равно.
У меня осталось куча дел, о которых надо подумать завтра, то есть уже сегодня. Поэтому я просто опускаюсь в легкую дремоту, из которой меня через пару минут выпустит голос любимой.

ХАХАХА, все было бы так смешно, коли не было б так печально. Да-да, думаю, знаем, проходили! Две полоски, две долбанные полоски на маленькой беленькой трубочке, очень напоминавшую градусник, жаль только две полоски не означают жар или что-то подобное. Нет-нет, думаю, мы уже ученые, сейчас попробуем еще раз и все встанет на свои места. Просто так не может быть, хотя бы потому, что так не может быть. Я улыбаюсь, мне кажется, так проще, и будто бы от этого будет зависеть результат второго теста, но я решаю отложить это действо до завтра, так ведь будет вернее. Кажется, если я улыбнусь, вторая полоска исчезнет сама собой. Ведь это все ошибка глупой пластмассовой штуковины, ведь так да? Да. Я решила, и да будет так.
Сердце глухо падает вниз и мысль бегущей строкой проходит справа налево: "Борден тебя убьет, Рокс". За что? Без понятия, но эта мысль совсем не означала того, как она прозвучала, все иначе. Мысли категорически не хотят связываться даже в односложные предложения, но я пыталась понять, а в общем-то за что убьет меня Честер? И у меня было два предположения:
Во-первых, это просто страх перед неизвестностью. Одному Господу Богу известно, врал ли тест. Ему одному понятно, что я увижу в глазах Честера, стоит ему объявить эту новость. Хоть и не знаю, чего хочу сама и чем буду отвечать на его реакцию, я боюсь. И так страшно в одно мгновение мне редко когда было, очень редко. Моменты неловкости, стыда, боли, страха, они никогда не заставали врасплох, но, как оказалось, не сейчас. Чаще они лишь нарастали с разной скоростью, но сейчас он поразил меня мгновенно. Я не боялась вчера, когда согласилась с Моникой попробовать сделать эти идиотские тесты, а только сейчас начинала понимать, что бояться есть чего. 
Во-вторых, это самое простое, я продолжала отрицать вообще возможность такого поворота событий. Просто это выглядело никак иначе, чем проблемой, а этого мне меньше всего на свете хотелось именно сейчас, когда, наконец, все стало так идеально и спустя несколько абсолютно бессонных ночей я поняла всю прелесть отсутствия Честера. Но проблемы как всегда свойственны подстерегать именно тогда, когда они совсем не нужны, голова отказывается думать над решением, а самому бы тебе впасть в спячку на пару месяцев, в моем случае, похоже, на девять.
А вот и нет, все это не правда
Коробка от второго теста на беременность летит в мусорное ведро, а руки дрожат. Мысли более, чем радужные, полные оптимизма и уверенности в том, что нет ничего проще, чем сделать очередной тест и убедиться в светлом будущем. Сердце бешено стучит, а на губы налезает эта безумная улыбка, та, с которой лучше не смотреть в зеркало, чтобы не испугаться. Что может быть проще сделать тест на беременность, если ты уверена в том, что он будет отрицательным? Всему виной только дрожащие руки и дрожащее сердце, иначе я бы справилась быстрее, а с другой стороны, кто меня торопит? У меня есть повод для того, чтобы продолжать себя успокаивать. Ты же помнишь это, Рокки? Совершенно верно
мы это проходили
Я прекрасно понимала, почему для меня проще думать о том, что тест врал. Ведь так уже было однажды, так почему дурацкая штуковина не могла подвести тебя и во второй раз? Да, думаю, мы это проходили, и теперь все возможно. Знаем мы, как это бывает, не я первая, не я последняя, у кого тесты ошибались не один раз. Ну так давай же, поехали? Чего ты ждешь? Чего медлишь? Боишься? ХАХАХА
*
- Привет, Рокс, это Майк. Честер мне оставил свой телефон, он сейчас… - замолчал. Молчание не неловкое, но очень подозрительное, - Немного занят. Ему что-нибудь передать? - может быть, если бы я лучше знала Майкла Бейтса я бы подумала, что что-то не то у него с голосом, возможно, если бы я была Честером, я бы сказала, что Майк волнуется, но кроме Бордена его так не знал никто. Вот и я не чувствую подвоха, все замечательно. Смотрю на время, концерт закончился давно, скорее всего, Честер в душе, или просто отдыхает.
Только я не такая хорошая актриса, как Майк, мой голос дрожит, как бы я не старалась. Телефонная трубка зажата между ухом и плечом, пальцы быстро и сбивчиво играют с кольцом на пальце. Осознавала ли я то, что делаю, о чем думаю. Эти мысли не похожи на обычные размышления, все действия на автомате, абсолютно не задумывающиеся о последствиях. 
- Эээ, привет. А он сильно занят? Это очень важно Майк, - мысли абсолютно четкие, но совершенно чужие, однако, и сомнения нет в том, правильно ли я поступаю, принимая такие решения. Но мысль одобряю, под зеленой лампочкой она проходит конвейер моей проверки на бредовость - как часто она бывает полезна, а сейчас дала сбой, - слова бегут быстрее, чем сама лента подачи мыслей, - Может, это к лучшему, что ты взял трубку. Я не знаю, стоит ли ему говорить… - реакция Майка не заставляет себя ждать, и уж тут сомнений нет - он занервничал. 
Не иначе как лучший друг всегда скажет то, как отреагирует Честер на столь неожиданную новость. И я понадеялась на Майка, подумала, может быть хотя бы он обнадежит меня своими поздравлениями или хотя бы какой-то воодушевленной реакцией на то, что у его BFFF скоро появится ребенок. Он ведь и сам понимает, вашу мать, он ведь и сам папаша. Тогда мои сомнения, пусть и не сойдут на нет, но поубавятся. Как например, не было сомнений в том, что если Майк что-то сказал, то так оно и будет, а если это касается Честера, уверенным можно быть вдвойне. 
- Я беременна, Майк, - чтооо ты сказала? Как это дико, странно звучит из моих уст, как интересно получается. В тишине я пытаюсь одними губами повторить эти слова. Я беременна. Мысли более чем неоднозначны, но это так звучит. Интересно, лучше будет звучать Я Беременна, Честер, я пробную на вкус и эту фразу тоже. И тишина в трубке мне не мешает. Звучит замечательно, решаю я, но ответ Бэйтса мне понятен как ясный день, как понятна реакция Честера. - Я понимаю, что это может подождать , но я просто боюсь его реакции, - хоть доля правды за этот день, - Ладно, я не буду ему говорить пока, и ты не смей, давай. Пока, - и он не скажет, только какой в этом толк? Теперь на этой земле два человека в курсе, что Рокки Хьюстон залетела от "отвязанной рок-звездочки Честера Бордена": она сама и его лучший друг. Что, твою мать, может быть лучше?
*
- Когда своему скажешь? - слышу я на той стороне страны, как говорит мне младшая Хьюстон, автоматически становясь третим человеком, посвященным в это тайное общество . Натянув одну из футболок, я проскользнула под прохладу одеяла, ожидая, когда же придет сон. Мне абсолютно точно нужен сон, а послезавтра я пойду на работу и, возможно, расскажу Джею, который все так же возможно расскажет Джой, и так весь мир узнает о том, что Рокс БЕРЕМЕННА, кроме самого главного человека. Мысль пугающая, но все проще говорить это кому-то, чем Честеру. Только с каждым разом я все больше разочаровываюсь в своем решении: уже второй человек доказывает мне то, что именно Бордену говорить это надо будет более, чем просто осторожно. И Моника смеется, говорит, что это стоило того, чтобы я разбудила ее посреди ночи, забыв про временные пояса, потому что новость потрясающая. А завтра, несмотря на все мои запреты, об этом узнают родители, знакомые, друзья, что остались во Флориде, все. Не удивлюсь, если через пару часов меня разбудит звонок от Честера, в котором он сообщит о том, что узнал в "Hot News" по телеку, ведь его девушка БЕРЕМЕННА.
- Не знаю. Может, подожду, пока не вернется из тура. У него работа, - а все это время? Что ты собралась делать все это время? Смотреть как все радуются за вас, но изнывать от постоянных сомнений и грызть ногти, думая о том, как бы сделать так, чтобы реакция Честера мало отличалась от реакции окружающий. Твою мать, кто же ответит как все происходит в голове у гребанного Честера Бордена? Куда прохимичит его реакция?
- Спокойной ночи, Моник, кажется, таблетка начала действовать, - еще одна ложь самой себе и всем остальным, - Позвони мне как проснешься, иначе я с ума сойду.
Я отключаюсь от звонка и в тишине слышу как крутятся ржавые шестеренки в моей голове, с каким трудом они поворачиваются и какой болью это отдает. Словно кто-то дал моему мозгу по яйцам, так когда-то метко выразился Бэйтс? Точно. Одеяло нежно обнимает меня со всех сторон, и хочется сосредоточиться именно на этом, не на головной боли. Здравствуй, сон. Как давно я тебя ждала.
И как же быстро ты ушел.
Дверной звонок тревожно раздается в темноте квартиры, разрезая оглушительную сонную тишину, разрешая все мои проблемы, пусть я даже не подозревала об этом. Я могла только догадываться, кто такой умный решил пожаловаться с дверным звонком в такое время. Хотя, в общем-то, почти утро. На удивление, не была я зла оттого, что меня разбудили, легкое раздражение из-за того, что пришлось вставать, а пол был такой холодный, что можно невольно простудиться. Ок-ок, посмотреть, кто это я все равно должна, поэтому быстро семеня на пальцах и хмурясь как от яркого света, я иду к двери. Из нагретой теплой постели, в холодный темный коридор, звонок раздается снова, а вот это начинает меня раздражать. Это значит, что это все не баловство, значит, кто-то пришел, значит, придется что-то решать.
- Иду, блин! - голос хриплый после сна, как у заядлого курильщика, но сейчас желание забраться под одеяло обратно было сильнее любых других вещей. Я неловкими пальцами справляюсь с замками и открываю дверь.
- Какого хрена? - я очумело смотрю на незванного гостя и непосредственно хозяина квартиры, который на такового не походил. Только Майк улыбался как дибил, что-то говорил, а я, превозмогая боль в глазах от флюоресцентных ламп в коридоре, смотрела на Честера. Сонные мысли снова спутались в клубок, и все, что я смогла поймать и разложить по отдельным предложениям, вычленить, скажем так было не обнадеживающе. Когда же они и вовсе все встали в одно предложение, желание разорвать обоих было непредотвратимо. Итак, это мне Майк так услужил на фразу "не говори Честеру", тот пошел напился, возможно подрался, сломал руку
мать вашу, это что еще?! гипс? откуда почему как?
И теперь они решили порадовать меня своим визитом. Может, Майк это сейчас объяснил как-то иначе, но в любом случае я пропустили это мимо ушей. Спокойной ночи, говорит. Спокойной?!
Я как могу затаскиваю Честера в квартиру, тот не сопротивлялся, но был исключительно неповоротлив и бессознателен. И что прикажете мне с ним делать? Он уселся на подлокотник дивана, что-то бормоча, кажется, собрался снимать ботинки. Такой забавный, только смешно мне не было. Обеспокоенно опускаюсь перед ним, заглядывая в лицо, не понимая ничего, раздражаюсь еще больше. Запаха алкоголя я не чувствую, понимаю только то, что в дороге Честер спал и, кажется, еще не проснулся. Будь это все...его старые привычки, улыбался бы ли Бэйтс? Сомневаюсь, только физически изменилось одно - рука все еще висела беспомощно и никак не помогала второй в ее сложном деле.
Все, что я поняла во всем этом: сейчас я не получу ответов, объяснений, и даже какой-либо реакции на мои слова. Все, что я могла: только помочь Бордену, уложить его спать, лечь рядом и подумать о том, что рассказать ему все придется именно сегодня, ни днем позже. Все было так, словно кто-то заставлял меня не медлить с этим. И уснуть. Усну ли снова?
- Честер, - беру за руку, с рухнувшим вниз сердцем, вздыхаю, - Идем.