Когда Лондон успел так потускнеть? Стать таким беспросветно серым, мрачным, как склеп, наполненный гробами с ещё трепыхающимися внутри телами, из которых медленно и мучительно уходила жизнь?
Энтони запрокинул голову, выдыхая табачный дым, и взглянул на примитивное блёклое небо - зрелище, до зубного скрежета опостылевшее каждому жителю столицы Соединённого Королевства. Тучи, привычно обещавшие дождь, лениво стянулись в причудливый узел, переплелись в неаккуратную панораму бессмысленных узоров, ничем не радовавших взор. Тот, кто сказал, что у природы нет плохой погоды, никогда не застревал в центре города без зонта во время мощной грозы. Энтони, впрочем, не боялся дождя; он смутно осознавал, что потоки воды испортят его причёску, смоют косметику - и прежнего Энтони, того, который на первом курсе только-только научился пользоваться тенями, перспектива вымокнуть напугала бы до ужаса... А нынешний Энтони только усмехнулся и затушил сигарету носком ботинка. Ему было почти всё равно.
Ему уже на всё в своей жизни было почти всё равно.
Он покачал головой, мысленно разговаривая сам с собой; в последнее время отражение в зеркале служило ему лучшим собеседником. И не в том дело, что не находилось других - вообще-то, люди по-прежнему были рядом с Энтони. Да, часть приятелей, любивших его за бунтарскую натуру, пластичные движения на танцполе и острый язычок, отдалились, почуяв перемену в некогда сильной личности, но ведь этим круг его друзей не ограничивался. Были люди, которые искренне переживали за него, за юного, по-своему талантливого художника, которому чванливые критики ставили палки в колёса, за молодого парня, потерявшего всех живых родственников и лучшего друга вдобавок - конечно, они переживали, а как иначе? Переживали и пытались поддержать по мере возможностей и сил, которых у них, таких же юных творцов-бунтарей, одиночек, противостоящих целому миру, на себя-то едва хватало.
Ричард хвастливо говорил всем вокруг о песнях, над которыми работает. Всем, кто только был готов его слушать, он прожужжал уши о том, как однажды запишет мировой хит, срубит очумелый контракт с продюссерами-богачами и станет рок-звездой, превзойдя славой Джона Леннона и Мика Джаггера разом. Постепенно и почти незаметно для окружающих Рич собирал у себя в комнате всё меньше нотных тетрадей и всё больше пустых бутылок из-под дешёвого виски, но продолжал убеждать всех в амбициозных планах, которые обязательно - однажды - сбудутся и, кажется, даже сам в это верил. Андреа, которая никогда не любила собственное имя, предпочитая ходовому сокращению Энди более звучную Тильду, стремилась доказать своё право на пьедестал фотографического искусства, но владельцы журналов и выставок смотрели на неё с таким же презрением, каким одаривали Ричарда сотрудники звукозаписывающих компаний. Лондон - не просто сер, хмур и уныл; Лондон жесток.
Всё же Энди, барахтаясь в болоте собственных проблем и тотального безденежья, находила в черепной коробке место для мысли о тяжело переживающем утрату друге. Она честно старалась, вот только Энтони не видел ничего, кроме захватившего его в грубые объятия горя, кроме трогательно прислонившихся друг к другу краями плит родительских надгробий, кроме едва заметной точки в небе, уносящей Брэндона за океан... Он сам отталкивал людей и отмахивался от дружеской поддержки, обливался слезами, словно бензином, и поджигал себя кокаиновыми дорожками.
Кокаин, как считал Энтони, служил ему единственным утешением, лекарством, способным унять бесконечную дрожь, ослабить давление в груди и позволить кое-как держаться на плаву. Мысль о том, что с лёгких цветастых таблеточек, которыми пользовалась вся лондонская богема на вечеринках, чтобы сделать впечатления по-настоящему яркими, он перешёл на серьёзные тяжёлые наркотики - наркотики, несущие в себе не просто лёгкую эйфорию, а разрушения организма, в частности психические - художника не посещала. Он искренне верил, что держит всё под контролем. Подумаешь, кокаин, всего лишь какой-то порошок, похожий на муку - да он бросит в мгновение ока, если захочет.
Но бросать Энтони не хотел и не собирался.
Подул ветер, и парень нетерпеливо оглянулся по сторонам, высматривая мужской силуэт. Университетская "курилка" - место, знакомое любому студенту - служила замечательным ориентиром для встреч, но непогода грозила разбушеваться. Умнее было бы встретиться где-нибудь внутри, но Энтони, честно говоря, не был уверен, что человека, которого он ждал пустят в здание, потому что не знал, есть ли у того пропуск в его кампус. Он не помнил, на каком факультете тот учился, хотя парень наверняка говорил; если уж быть до конца откровенным, Энтони даже не помнил, как его звали. Чак, что ли... или Чад... Может быть, вообще Патрик? Он давно запутался в череде собственных любовников, с которыми виделся не больше двух раз, как запутался в принципе в жизни - этакая беспомощная мушка в паутине, в которую сама же залезла. Чак (или Чад, или Патрик) ухитрился забыть у Энтони ремень от брюк, дорогой, как он уверял по телефону, но, на взгляд художника, совершенно безвкусный, и слёзно умолял его вернуть вещицу. Энтони искренне надеялся, что Чак-Чад-Патрик сглупил и действительно забыл, а не нарочно оставил ремень - иначе это будет самый идиотский предлог для новой встречи на его памяти.
Вместо мужского силуэта в поле зрения замаячил женский, знакомый гораздо лучше, чем абстрактный любовник из прикрытого завесой наркотиков вечера. Энтони замер от неожиданности, настолько странным ему казалось столкнуться с Энди нос к носу именно сейчас, именно здесь; так нелепо, но в то же время радостно. Он вдруг вспомнил, как давно они не общались, просто по-человечески, по-дружески, как бывало на первом курсе; не сидели у кого-нибудь на диване с бутылками сидра и магнитофоном с кассетами рок-музыкантов, не смотрели одолженные у соседей фильмы, кидаясь попкорном, как дети, не сидели до ночи на общей кухне, ведя долгие задушевные разговоры о наболевшем. Будто целая вечность прошла.
Он открыл рот, но Энди опередила. Энтони фыркнул, повернулся так, что сочный рыжий цвет красовался перед недоуменным взглядом подруги с лучшего ракурса:
- Хэй, тебе не нравится? - он просто хотел чуть-чуть подразнить её, беззлобно, безобидно, и вспомнил, что когда он покрасил волосы впервые, Брэндону тоже не понравилась радикальная перемена.
Энтони хотел добавить что-то ещё, но мысль о Брэндоне на секунду выбила его из колеи, и секунды хватило, чтобы Энди перехватила инициативу.
Подруга не просто злилась на него за рыжую краску. Она налетела на художника взбешенным коршуном, растопырив когти, чтобы поглубже вонзить их в добычу; во всяком случае, Энтони ощущал себя именно так. Он надеялся предложить ей пройтись, переброситься парой слов о последних новостях, но Андреа решила вместо новостей прочитать ему парочку нотаций. Недовольно нахмурившись, он снова выудил из кармана пачку сигарет, закурил, обдумывая слова подруги. Он всегда курил, когда хотел выиграть время.
Выпускной курс... куратор... все эти слова звучали чертовски неестественно, сюрреалистично, словно на иностранном языке. Они врывались в его пучину безумия и самоуничтожения и настойчиво напоминали, что существует другой мир, реальный, где его ждут и куда нужно возвращаться. Энтони понимал, что Энди права. Но трясина, как он чувствовал, затянула его слишком глубоко - он уже ударился о дно и не имел шансов с него подняться.
- Курю, - коротко бросил он наконец, - я здесь просто курю, Энди, - и с вызовом посмотрел ей в глаза, которые тоже смотрели на него с вызовом. Раздражение Энди быстро передавалось ему, как электричество.
Он не разглядел за её допросом заботливых намерений и поэтому воспринял в штыки. Так бывает, когда люди слишком плотно сосредотачиваются на своих чувствах, особенно негативных, что и мешает им разглядеть чужие.
- У меня всё под контролем, ясно? - отчеканил Энтони и с силой швырнул недокуренную сигарету на землю, не удосужившись затушить. Он не хотел ссориться, но к этому всё и шло, если они продолжат разговор в таком духе. Может, капля совести у него ещё осталась, раз терять единственную подругу ему не хотелось, несмотря на то, что конкретно сейчас она виделась ему диким коршуном, клюющим добычу прямо в глазницы. А что делает добыча перед лицом хищника? Правильно, убегает.
Чёрт с этим... как там его... и его дурацким ремнём. Потом заберёт, если захочет.
- У меня всё под контролем, - уверенно повторил художник, чтобы до Энди точно дошло, - я просто... я был занят! Занят, и всё. У меня куча дел! И я как раз собираюсь ими заняться!
Он уже начал пятиться под подозрительным взглядом подруги.
- Рад был тебя видеть, - ну хоть здесь он не соврал, - правда. Знаешь, надо нам как-нибудь выбраться в кино, как считаешь? Я тебе позвоню.
Развернувшись, Энтони быстрым шагом двинулся по улице подальше от территории университета, но Энди, видимо, вжившись в роль хищника, ведущего добычу до полного изнеможения, бросилась следом. Парень заскрежетал кривыми зубами, краем глаза наблюдая, как стремительно приближается белобрысая фигура, наплевав на все правила личного пространства.
[AVA]https://i.imgur.com/VNMnfAo.gif[/AVA] [SGN]
[/SGN]
[LZ1]ЭНТОНИ МАКИНТАЙР, 24 y.o.
profession: художник
hole in my soul: Brandon Cox[/LZ1]
Отредактировано Anthony MacIntyre (2020-06-13 13:00:09)