Иногда Себастиану кажется, что война — это его персональная карма; ад, в котором оказывается после того, как практически умирает на поле боя, спасенный в последний момент укусом Виктора. Вот только спасенный ли? Единственный выживший из последней вампирской армии новорожденных — звание, которое кажется проклятием, а не достижением. Он умеет сражаться: голыми руками и окровавленными клыками; подручными средствами и разнообразным оружием — у него получается нести смерть так же легко, как у многих получается решать сложные системы математических уравнений или спасать жизни в белом врачебном халате. Иногда ему кажется, что это всего лишь какая-то жестокая издевка судьбы: дарует такие способности тому, кто не получается от убийств никакого удовольствия, даже когда приходится убивать ради пропитания. А может, конечно, в этом и была суть? Чтобы не превратился в одного из одержимых кровью и страданиями монстром, какими иногда становились вампиры, почуявшие после своего перерождения власть и силу? Может быть суть всегда была в том, что насилие не было главным путем решения вопросов, которого придерживался, первоначально пытаясь решить проблему иначе. Хоть как угодно, но иначе. По крайней мере Ховард может быть уверен, что в том числе и по этой причине становится любимым слугой Виктора за довольно быстрое время: нежелание раздувать конфликты до кровопролития, преданность, похожая на волчью /что иронично/, и умение держать язык за зубами — ему все чаще поручают персональные приказы, о сути которых едва ли знает в клане кто-либо, кроме него и самого владыки. О нем все чаще начинают шептаться за спиной, называя цепным псом — нет смысла спорить с правдой. Он и не спорит.
В мире все больше и больше ссор и дрязг, будто люди в двадцатом веке окончательно сходят с ума, когда, не успевая отдохнуть от одной мировой войны, устраивают вторую, едва не уничтожая всю планету — в этих условиях, а также в условиях стремительно развивающегося научно-технического прогресса, становится все сложнее скрывать их существование в тайне, не привлекать внимание, чтобы не заставлять человечество ополчаться против них. Какая разница, насколько ты силен или как быстро бегаешь, если ядерный взрыв в любом случае сметет тебя с лица земли? Виктор понимает эту простую истину, но стая, живущая по соседству, продолжает причинять неудобства: парочка недавно обращенных волков оказываются абсолютно неподконтрольными даже вожакам,  и проблема перестает быть исключительно проблемой оборотней: не когда над живущими под боком вампирами нависает угроза разоблачения. Никто не следит за соблюдением табу тщательнее и хладнокровнее, чем Ховард, а потому отправляется разбираться с проблемой и сейчас.
Волков найти не трудно: они едва ли пытаются спрятаться — шумные и дурные, как любые подростки, вырвавшиеся из-под родительского контроля, а теперь устраивающие форменное безобразие, будто они все еще живут в десятом веке, где можно было не скрываться от людей, которые знали о них, но предпочитали убегать и прятаться в надежде, что напасть обойдет их деревню стороной. Часть его задается вопросом: почему их альфе настолько плевать на то, что творят новообращенные? Почему позволяет им бесчинствовать? Может ли это считаться провокацией, направленной против вампиров? Или же все дело в простейшей безалаберности и веры в то, что все как-то само собой образумится? Всего лишь риторические вопросы, остающиеся озвученными только самому себе из-за банального непонимания: со своей стороны его клан расправляется с любыми не поддающимися контролю особями. Конкретно он разбирается. Как ему приходится разбираться и сейчас с проблемами в чужой семье. Разве у них нет никого, кто обычно занимается подобной грязной работой? Разве они не боятся стать жертвами собственной глупости, а заодно потянуть за собой не только весь свой род, но и род вампиров?
Оборотни сами по себе эмоциональные и агрессивные, а молодые оборотни в дополнение еще и не умеют толком себя контролировать, так что рассчитывать на диалог не приходится: они обращаются практически в прыжке, рыча и воя от боли, но пытаясь цапнуть его посильнее. Один даже задевает щеку, оставляя на ней длинный и глубокий шрам от уголка глаза до губы, цепляя верхнюю. Себастиан шипит от боли, но продолжает сражаться, стараясь оставаться в холодном рассудке: бездумные атаки еще никого не доводили до победы в бою. Вот только их отвлекает хруст веток и запах. Яркий и молодой человеческий запах, на который реагирует не только он, но и волки. Одному это стоит жизни: едва отворачивается, как лишается сердца, которое вампир по привычке сжимает в ладони, а после бросает на землю рядом с упавшим, как подкошенный, трупом. Второй же, видимо, полностью поддаваясь своей звериной натуре, бросается на человека, стоящего так близко к разъяренным монстрам, решившим устроить небольшое лесное побоище. Себастиан бросается оборотню наперерез — оскаленные клыки как признак серьезности намерений. Перехватывает его, пусть и не совсем уверенный, что успел вовремя, и отбрасывает в сторону, едва ли бросая взгляд в сторону того, кого защищает, бросаясь оборотню вслед, чтобы настигнуть, когда тот еще не земле, а после свернуть шею, не давая возможности подняться. Совсем зеленые, даже не умеющие драться — отчасти Себастиану жалко этих детишек: они не виноваты в том, что никто не стал заботиться об их выживании.
Пыл сражения остывает в его все еще бушующей крови, как и трупы волков, лежащие на примятой от драки траве. Он смотрит на них брезгливо, вытирая о шкуру одного из них руку, запачканную волчьей кровью, а после смотрит на невольного свидетеля их схватки — глупое создание, которое вмешивается туда, куда не должно. Облизывает губы и проводит по щеке ладонью, пытаясь вытереть собственную кровь, теперь покрывающую половину лица, несмотря на то, что может чувствовать, как рана затягивается, и говорит ровным голосом:
— Вы же знаете, что будет глупым пытаться сбежать от меня, так что выходите, — в тоне нет угрозы, но есть некоторая усталая обреченность: табу всегда табу, кто бы что ни говорил, кто бы каким невинным не был. Возможно, у судьбы иные планы на этого человека, раз привела его сейчас в этот момент времени в это место, чтобы после показать ему, заставляя делать свое черное дело. Но это не значит, что он станет вести себя невежливо или бросаться, не глядя. — Волк задел Вас, не так ли? — тянет носом воздух, чувствуя запах крови. Женской крови: у них она пахнет чуть тоньше, нежнее, если браться судить на его вкус. Подходит ближе, поднимая перед собой руки, чтобы показать, что он совершенно безоружен и не опасен, хотя сама эта концепция — полный бред. Он опасен по своей сути и не нуждается в оружии для того, что убить кого-либо. — Как долго Вы находитесь здесь? Как много успели увидеть? — ее лицо скрыто тенью деревьев, и он пытается всмотреться в него, пока интуиция кричит о том, что это плохая идея. Что нужно просто плотно поесть после драки и возвращаться к Виктору с отчетом об удачно выполненном задании. Об очередном удачно выполненном задании. У него никогда не было ошибок — не должно быть и в этот раз.
[LZ1]СЕБАСТИАН ХОВАРД, >220 ^y.o.
profession: уполномоченный по специальным делам клана
[/LZ1][NIC]Sebastian Howard[/NIC][STA]made from blood and bone[/STA][AVA]https://imgur.com/RNTRlKU.gif[/AVA][SGN]beautiful is always
starving[/SGN]

Отредактировано Rebecca Moreau (2020-09-22 21:37:05)

Есть вещи, над которыми не нужно думать: они кажутся чем-то инстинктивно понятным, объяснимым, не нуждающимся в дополнительных пояснениях. Стоит кусать в сонную артерию, чтобы быстрее насытиться. Нельзя пить дурно пахнущую кровь оборотней, чтобы не умереть. Если кто-то оказывается случайным свидетелем разборок между сверхъестественными существами, стоит избавиться от этого человека, чтобы не нарушать табу: если об их существовании узнают люди, погибнуть могут многие, если не все — эта война не приведет ни к чему, кроме попыток тотального взаимного уничтожения. Подобные банальные и четкие правила никогда не вызывали в нем проблем с пониманием: для него, как для солдата, пожалуй, нет ничего лучше конкретных приказов. Вот только сейчас что-то в нем медлит, будто противится тому, чтобы поступить так, как поступал множество раз: быстрая смерть, пока невольная жертва даже не успевает понять, что именно происходит — практически извращенная версия милосердия — максимум, которого можно ожидать в такой ситуации.
Запах человеческой крови все сильнее насыщает воздух с течением времени, и вампир непроизвольно ведет носом, внюхиваясь, но вполне способен контролировать свои почти животные порывы: в нем достаточно опыта, чтобы не срываться, даже учитывая тот факт, что только побывал в небольшой стычке. Кровь пахнет страхом, что неудивительно в сложившейся ситуации, и невинностью, что иррационально что-то напоминает, вот только никак не получается вспомнить, что именно. Или кого? Медленно подходит ближе, — медленно даже по человеческим меркам — чтобы не спугнуть незнакомку: это кажется верхом невоспитанности, тогда как едва ли заботит с точки зрения того, что в случае побега придется ее догонять. Он бы смог догнать ее за доли секунды, не дать успеть дернуться с места, а голова бы уже покатилась по примятой во время схватки траве, однако Ховард медлит. Облизывает губы и улыбается, стараясь не выдавать чуть поднывающие от близости крови клыки.
— Вам стоит перевязать рану: в этом лесу много тех, кому не стоит чувствовать запах крови, — говорит с ней так, точно не он должен избавиться от проблемы в ее лице, точно у нее есть хоть какой-то шанс спастись /для тех, кто проник за завесу тайны, охраняемой столь тщательно с помощью табу, нет никакой дороги назад — только вперед, где смерть/. Себастиан подходит еще ближе, ведомый и влекомый этим чем-то совершенно не объяснимым, странным. — Да, это очень плохо: Вам не стоило ходить в лес так далеко. Разве взрослые из деревни не говорили, что это может быть опасным? — он уже совсем близко: можно протянуть руку и схватить ее, вгрызться зубами в шею, прорывая сонную артерию, из которой обычно так бойко пьет теплая, сладко-соленая, живая кровь — вид питания, претящий ему, как тому, кто пытается быть человечным, если нет необходимости в жестокости, как бы абсурдно это ни звучало, учитывая, что его сердце не бьется почти две сотни лет. — За такое Вас убьют. Так гласят правила, — голос учтив, с легким налетом теплоты, но полон трагичной беспрекословности, и осекается, когда видит ее лицо.
Непослушные волосы, отливающие рыжиной в лучах заходящего солнца. Темные глубокие глаза, на дне зрачков которых всегда прятались лукавые искорки, как те, что отлетают в ночи от горячего костра. Звонкий смех, переливом серебряных колокольчиков ласкающий слух. Вишневая яркость губ, которые и на вкус были будто вишня: чуть кислые, но сладкие, терпкие, нежные. Это было так давно, будто в прошлой жизни, но при этом сейчас так четко предстает перед глазами в образе напуганной человеческой девушки, прижимающей к груди кровоточащую руку. Ховард отводит взгляд, понимая, что некоторое время совершенно неподобающе пялился, и достает из внутреннего кармана куртки платок, протягивая тот незнакомке.
— Вам действительно стоит остановить кровотечение, — с мягким укором и вспышками застарелой ностальгической боли смотрит на нее, не понимая, как теперь должен поднять руку и вырвать ей сердце, когда образ будто бы воскрешен из того давно утраченного прошлого, в котором не было ни жажды, ни боли, ни даже людской войны, где и погиб? Чуть наклоняет голову набок, всматривается в черты лица: девушка перед ним все же другая, но при этом неуловимо такая же. Или все дело в игре воображения, когда пытается для самого себя выдать желаемое за действительное? — Зачем же Вы пришли сюда? — а хочется спросить совсем иное. Почему так похожа? Что ему делать? Почему не мог быть кто-то другой невольным свидетелем тайной стороны существования мира?
Резко дергается, слыша, как во многих метрах отсюда хрустят ветки, будто кто-то бежит в их сторону. Бросает быстрый озабоченный взгляд в сторону трупов оборотней, лежащих на земле. Встречаться с их разозленными собратьями не хочется, как отдавать ее им в растерзание и как убивать ее прямо сейчас, пусть и самым милосердным путем. Вампир протягивает девушке руку, смотря строго и периодически бросая взгляд назад, откуда, по его ощущениям, скоро должны появиться остальные члены стаи.
— Если нет желания встретиться с такими, как те, кого Вы уже видели, придется пойти со мной. Согласны?
[LZ1]СЕБАСТИАН ХОВАРД, >220 ^y.o.
profession: уполномоченный по специальным делам клана
[/LZ1][NIC]Sebastian Howard[/NIC][STA]made from blood and bone[/STA][AVA]https://imgur.com/RNTRlKU.gif[/AVA][SGN]beautiful is always
starving[/SGN]

Девушка напротив него — всего лишь глупый ребенок, забирающийся в самую чащу ради какой-то эфемерной цели /возможно, банальной игры: дети всегда дети, в какое бы время они не росли, как сильно бы их не стращали взрослые страшными сказками о том, какое зло может таиться в лесах/. Было бы справедливо убивать ее только за глупость и любопытство? Себастиан знает, что да. Правила, по котором живет его мир, пока что успешно скрываемый от людской общественности, достаточно строги и беспрекословны, в них нет жалости и поблажек, учитывающих, например, чужое невезение или нежелание слушать взрослых. В этом сама суть правил: нет никаких исключений, если не хочешь, чтобы по той же самой глупости был раскрыт секрет. Нарушение табу равносильно смерти — непреложный закон, но впервые Ховарду не хочется следовать ему, впервые он медлит, пытаясь придумать лазейку, малодушно оправдывая себя тем, что если она будет рядом, сможет убить ее немного позже. Быть может, она даже будет полезной? Расскажет о дозоре, который ведут ее друзья, чтобы можно было оценить уровень и размах потенциальной угрозы, что несут в себе походы в лес деревенской ребятни. Впрочем, вампир достаточно взрослый и самокритичный, чтобы понимать, что это всего лишь сделка с совестью — не более того, но пока все равно не собирается убивать девушку: ему нужно набраться для этого храбрости, как бы странно это ни звучало.
У нее теплая живая ладошка, и сжимать ее приходится осторожно, практически трепетно, чтобы не повредить такие хрупкие пальчики — их наверняка так просто переломить подобно веточками, что хрустят под ногами, пока они убегают как можно дальше от остывающих трупов волков, которые вот-вот найдут их сородичи. Петляют, пытаясь запутать следы: Ховард не совсем понимает, насколько сильно в действительности несет от девушки кровью, потому что ее сладковатый запах и без того застревает в носу, отчего кажется, будто он окружает его повсеместно. Позади слышится душераздирающий волчий вой — созвучие нескольких голосов, оплакивающих павших товарищей, и это чертовски дурной знак: времени на то, чтобы добраться до заброшенной хижины, о которой говорит девушка, остается все меньше. Да и то нет уверенности в том, что это сможет сработать, хотя, не то чтобы у них было так много вариантов.
— Веди к ней, — коротко приказывает вампир, прислушиваясь и озираясь: по их запаху наверняка уже идут, и им стоит немного затаиться, чтобы понять, что делать дальше. Рациональная часть сознания говорит о том, что девчонку нужно убить: использовать труп в качестве приманки, который заведет волков подальше от него, позволяя получить фору и сбежать, добираясь до территории клана, где в крайнем случае проще будет рассчитывать на поддержку собратьев, если все-таки оборотни решатся перейти границы. Иррациональная часть сознания говорит о том, что убийство — не вариант, потому что главная цель сейчас выжить, не столкнувшись нос к носу с разъяренными волками, а не разбираться с глупой человеческой девчонкой, увидевшей совершенно случайно то, что не должна была видеть. Пока между разными частями сознания идет равная схватка, они все же успевают добраться до их временного места укрытия, и Себастиан, пропуская девушку вперед, заваливает за ними вход, придвигая упавшее дерево ближе: домик и правда старый, покрытый мхом, так что может его примут за разлагающийся остов старого большого дерева, если даже будут проходить мимо.
В хижине темно и пахнет сыростью. Ховард садится рядом с небольшим покосившимся окном, больше напоминающим теперь узкую дыру в срубе из деревьев, периодически выглядывая в него, но не обнаруживая близкого присутствия оборотней. Впрочем, едва ли может уповать исключительно на везение, благодаря которому до них не доберутся. Земли вампиров близко, однако все еще находятся на нейтральной территории, чтобы верить в то, что здесь их никто не тронет. Смотрит остро и внимательно на девушку, подбираясь к ней ближе и шумно вдыхая ее запах, чтобы в более спокойной обстановке, наконец, оценить, насколько она привлекает внимание.
— Кровотечение остановилось. Это хорошо, — делает вывод, снова отодвигаясь на расстояние, садясь на пол, прислоняясь спиной к стене возле окошка и вытягивая одну ногу, другую сгибая в колене и укладывая на нее руку с обманчивой расслабленной небрежностью. Его глаза кажутся почти черными в полумраке, но где-то в глубине зрачков инстинктивно вспыхивают алые искры жажды, которую пока что не составляет труда должным образом игнорировать. — Но им все равно не составит труда найти нас по запаху рано или поздно, так что здесь нельзя оставаться надолго, если не хотим попасться в ловушку, — констатирует неприятный факт, внимательно рассматривая ее лицо. Будь оно другим, не таким похожим на ту девушку, которую когда-то любил, сейчас бы избавился от ненужного балласта и вернулся в клан с оповещением о том, что задание по убийству разбушевавшихся оборотней выполнено. Вот только что есть, то есть, а потому продолжает медлить, будто если выиграет достаточно времени, сможет найти иной выход из сложившейся ситуации. — Так какой дозор Вы несете в этих лесах? Он стоит того, чтобы умереть, попавшись в лапы одному из тех монстров, что здесь охотятся?
[LZ1]СЕБАСТИАН ХОВАРД, >220 ^y.o.
profession: уполномоченный по специальным делам клана
[/LZ1][NIC]Sebastian Howard[/NIC][STA]made from blood and bone[/STA][AVA]https://imgur.com/RNTRlKU.gif[/AVA][SGN]beautiful is always
starving[/SGN]

Он никогда не считал себя кем-то особенным или выдающимся: были воины, куда более сильные и умелые, чем он; были лидеры, куда более хитрые и дальновидные, чем он. Ему же досталось умение быть преданным и дотошным, невзирая на любые обстоятельства, да и, признаться честно, судьба исполнителя нисколько не тяготила, пока исполнителем мог считаться отличным /в конце концов мир бодро катился к тому, что всем подряд хотелось быть особенными и обладать властью, невозможность получить которую причиняла несчастье, тогда как Ховард был вполне доволен своей жизнью слуги/. Вот только сейчас его исполнительские навыки ставились под большое сомнение, поскольку и без того нарушил несколько правил одним тем фактом, что девушка все еще дышала. Ее следовало бы убить сразу, как невольную свидетельницу, но вот они здесь, в этой пропахшей сыростью и гниением дерева хижине, ведут сомнительные с законной точки зрения разговоры. Виктору это не понравится. От подобной мысли вампир невольно хмурится, пусть и создается впечатление, что морщинки на лбу вызваны обеспокоенностью близостью разъяренных оборотней.
— Ох, простите. Это крайне невежливо с моей стороны: не представиться, — внезапно спохватывается, все же пытаясь придерживаться хоть каких-то правил приличия, даже если они могут показаться излишними в сложившейся ситуации. — Меня зовут Себастиан, и было куда более радостно познакомиться при более располагающих обстоятельствах, — руки, впрочем, вопреки всем возможным правилам этикета не подает и в принципе не предпринимает никаких попыток к сближению: ему достаточно того, что продолжает чувствовать ее кровь. Этот запах окружает ее, исходит от испачканной одежды, испаряется через поры. Если прислушаться, то можно услышать, как та поет, пока циркулирует по венам. Невольно проводит языком по клыкам, точно гладит разбушевавшееся дитя в безнадежной попытке хоть немного успокоить, вот только они продолжают зудеть, настаивая на том, чтобы вонзиться в юную нежную плоть. Это странно: обычно у его получается куда лучше контролировать свои животные инстинкты.
— Это вероятный вариант, — после недолгого молчания честно отвечает вампир, смотря девушке в глаза открыто. Раз уж она сама понимает всю серьезность своего положения, у него так точно нет никакого морального права обманывать ее. — У нас весьма строгие законы, и я не уверен, что получится найти лазейку, — впрочем, едва ли может оставить ее совсем без надежды, даже если и знает, что та будет напрасной. Просто жить в смирении со своей крайне неприятной и нежеланной участью /пусть и несколько часов или дней/ — ужасная судьба, а ему отчего-то не хочется причинять еще больше страданий этой храброй не годам девушке, которая пережила встречу с оборотнями, приняла тот факт, что ее должен будет убить встреченный ею на свою беду вампир, но при этом продолжает пытаться помочь. Занимательный парадокс, хоть и не без привкуса несправедливой горечи на основании языка.
— Лучше, чем сидеть на одном месте, — соглашается с девушкой: в этой хижине они, как на ладони, потому что ее запах — лучший ориентир, чем даже зрение, которое заброшенность этого места и схожесть его с поваленным гниющим деревом может быть и сможет обмануть при удачном исходе. У них все еще есть фора, и ей стоит пользоваться. Тем более что это кажется крайне удачным поводом отсрочить исполнение приговора, что должен вынести в отношении своей спутницы.
Под ногами хрустят редкие ветки, видимо, оброненные жителями ближайшей деревни, когда те пытались вынести из леса хоть немного хвороста для печей. Вампир постоянно озирается, настороженный, чуткий к любым изменениям в окружающей среде. Где-то за полем снова начинается лес, и им нужно оказаться там как можно скорее, потому что еще дальше в чащу, и там начнется территория вампиров, куда стая вряд ли так просто решит сунуться, если только, конечно, окончательно не сойдет с ума от своей потери. Впрочем, подобная дерзость с их стороны не расстроит Виктора: что-то подсказывает Себастиану, что его владыка будет лишь рад подобному развитию событий: такой повод проредить надоевших волков. — Ты ошибаешься, — резко останавливается, хватая ее за руку и разворачивая к себе, чтобы посмотреть в глаза. — Ты рискуешь куда больше, пока остаешься со мной, — виновато улыбается, покачивая головой, как если бы даже не хотел слушать никаких возражений на этот счет. Снова принюхивается. — Рана затянулась, но твоя одежда пропиталась кровью. Это плохо. Снимай ее прямо здесь, оставим в качестве якоря посреди поля, а потом немного сменим направление, чтобы запутать их, — снимает с себя куртку и протягивает девушке, тут же вежливо отворачиваясь. — Опять же можно надеяться на то, что мой запах несколько перебьет твой, а он не настолько яркий, как запах свежей человеческой крови, — снова ведет языком по ноющим клыкам, всматриваясь в темнеющий на линии горизонта лес. Оттуда тянет тревогой. — Нужно поторопиться, — дождавшись, пока Марина закончит переодеваться, внезапно без предупреждений подхватывает ее на руки, крепко прижимая к себе, чтобы не выронить случайно. — Просто держись крепче: так будет куда быстрее, — тихо шепчет, стараясь регулировать силу рук, чтобы случайно ничего не сломать, направляясь в сторону леса, где уже будет намного проще спрятаться.
[LZ1]СЕБАСТИАН ХОВАРД, >220 ^y.o.
profession: уполномоченный по специальным делам клана
[/LZ1][NIC]Sebastian Howard[/NIC][STA]made from blood and bone[/STA][AVA]https://imgur.com/RNTRlKU.gif[/AVA][SGN]beautiful is always
starving[/SGN]