- Сегодня нашли Молли, - вдруг подал голос Бен.
- Я вас поздравляю, - на автомате ответил Уэйт, перетаскивая ящики с провиантом из склада в машину. Собственно говоря, в его глазах, по поводу этой новости не читалось ровным счетом ничего.
- Нашли ее в снегу, - продолжил Бенджамин, даже и не думая помочь Джону. - Всего в паре ярдов от дороги. Я разговаривал с Патрульными, точнее так, слышал кое-что... - Бен замолк на пару секунд, выдерживая интригующую паузу. Уэйт резко захлопнул багажник и без единой эмоции на лице обошел парня, приближаясь к двери водительского места. Ему нет дела до идиоток, которые шляются в бури по ночам хер знает где. Важнее то, что метеорологи передают надвигающийся циклон с  Востока. Обещают неделю Ада, не меньше. А это значит, что нужно еще готовить дом к встряске, а не слушать, что Бен услышал от Патрульных. Которых Джон, кстати говоря, никогда не жаловал.   
Замерзшая рука уже почти дотянулась до ручки на двери машины, когда заведующий складом выдал контрольный:
- Она улыбалась, Джон. Промерзла насквозь - настолько, что когда ее начали откапывать и нечаянно задели руку, то она просто отломилась. Но она улыбалась - широко, счастливо.
Изо рта Уэйта вырвалось облачко пара - выдох. Но Джон моментально взял себя в руки, спокойно пожимая плечом. У них это как бы не новость - промерзшие насквозь счастливые люди. За год таких тел находят штук двадцать. Сказать честно, кто-то им даже завидует. 
- Круто, - глухо сказал Уэйт, усаживаясь в лендровер. Восемь лет назад, когда зима только началась, все кинулись покупать себе внедорожники, считая, что те легко проедут по любым сугробам. Умные люди брали машинки поменьше - так называемый "дамский вариант", ибо там, где застрянет монстр весом в 4 тонны легко проедет какой-нибудь Фиат и ни разу не провалится. Правда, к тому моменту, как Джон это осознал, было уже поздно.
Вообще, в прошлой жизни Уэйт был крупным бизнесменом. Если можно считать крупным бизнесменом человека, у которого была недвижимость на пяти континентах, двести миллионов на счету в банке, гараж, забитый раритетными тачками и контрольные пакеты акций пары крупных компаний. Компаний, которые производили технику и сдохли первыми, когда началась зима. Сейчас у них почти не осталось электростанций, и вообще электричество стоит где-то на одной планке рядом с едой, если не выше. Без еды можно прожить какое-то время, без тепла - увы.
- Слушай, ну почему ты вечно ведешь себя как последняя сволочь? - Бен встал на пути закрывающейся двери, держа ее рукой. - Тебе совсем плевать на людей? - очередной затяжной вздох от Джона.
- Да, плевать. И я не люблю Патруль. И тех, кто капает мне на мозги - тоже, - можно было бы долбануть Бенджа лопатой по яйцам, но все итак знают эту историю с прошлым Патрулем. Это когда один из их ребят наебенился и "воспользовался машиной Уэйта без его согласия". Джон сделал два предупредительных выстрела. Прямо туда. Впрочем, парня наши через два часа с уже знакомым всем диагнозом - превратился в лед и умиротворенно улыбается. А на месте хера зияющая кровавая дыра. Все коротко и ясно, а главное правда - ну так и в чем здесь сволочизм?
- Можно быть немного повежливее, - буркнул Бен, отходя от двери. Алиллуя, путь свободен! Впереди теплый дом и целая ночь в проводах.
Знаете, сейчас их Городок был необычайно оживлен, так всегда случается перед какими-то циклонами. Да и погода прямо-таки радовала несказанно: небо такое голубое, что этот цвет кажется срисованным с какой-то открытки, а снег блестит на солнце так ярко, что можно ослепнуть. Джон бы умилился, если бы не знал, что сейчас середина июля. Правда, уже через пару часов наступит темень - не непроглядная тьма, а темно-серые ночи, такие... полярные, что ли. Темно у них ночью никогда не бывает. Сновали туда-сюда люди, где-то были видны Патрульные - черная форма с яркими красными полосами, разъезжающие вдоль и поперек машины. Самый обычный зимний день где-нибудь на севере Канады. Если не считать того, что здесь Калифорния.
Люди выходят на улицу, чтобы поболтать напоследок - потому что с каждой бурей домов становится все меньше и меньше, не каждая крыша выдерживает столько снега, запасаются провиантом, меняются продуктами и вещами. В сущности, они сейчас вернулись к тому древнему строю, построенному на принципе обмена. Вот Уэйт, например, разбирался в технике, следовательно, со всего Городка ему несли обогреватели, лампы, фонари, преемники, в общем все, что еще могло работать. Не за бесплатно, конечно.
Вот, например...
- Джон! Джонни, стоять! - вот, например. Звонкий женский голос прорезался сквозь хруст снега и девушка, в своем комбинезоне больше похожая на космонавта, быстро залезла внутрь машины. - У тебя обогреватель включен? Нет? Включай давай. И не спорь, включай! - на обогрев уходила куча бензина, но если Аманда сказала включить печку, то Уэйт включит. И удивленно посмотрит на нее, ожидая ответов на немые вопросы.
Кстати, позвольте представить. Аманда в их Городке в некотором роде знаменитость. По крайней мере, любят и уважают ее больше, чем Бена, Патруль и Коменданта вместе взятых. Эмс разводит в подвале кур, и одному черту известно, сколько электричества она тратит на поддержание нужной температуры и света, чтобы они несли яйца. Раз в год, на Рождество, она устраивает неслыханной роскоши пир для всего Городка - забивает несколько птиц, готовит из них что-то невообразимо вкусное и приглашает к себе всех, кто только может уместиться у нее в доме, чтобы полакомиться настоящим мясом, вкус которого люди уже стали постепенно забывать.
- Держи, - пару минут спустя, когда в салоне стало возможно сидеть без перчаток, Аманда протянула Джону небольшую коробку, которую все это время держала у себя за пазухой.
- Блин, Эмс, это же... Ух ты ж блять! - Уэйт не знал, что и сказать, правда, такая роскошь как настоящие куриные яйца - это просто десять слитков золота по прошлым временам. - Я же сказал, что не надо, серьезно...
- Бери, кому говорю, и не спорь! Пусть девчонки порадуются, - коробка была безапеляционно всунута Джону в руки, а Аманда резко застегнула толстый пуховик, собираясь выходить. - Это тебе за плеер, - вся угрюмость Джона исчезла, как внезапно перестает идти снег. Губы расплылись в довольной благодарной улыбке. Сколько он не уговаривал ее, что это бессмысленно от слова совсем - чинить плеер, а потом еще тратить на него батарейки, которые можно использовать в фонарях или еще где-нибудь, она была непреклонна. Два года назад у Аманды умерла дочка - думали, что простуда, а оказалось воспаление легких, и когда ринулись, то было уже поздно. Плеер остался от нее, и девушка добрых несколько месяцев носилась за Уэйтом, умоляя его починить. В конце концов, Джон согласился. Просто так, от доброты душевной.
Дверь машины захлопнулась, и Уэйт опустил глаза на коробку. Домой, быстрее домой.
...они все улыбаются.
Вот что не дает ему покоя.

- Вы не поверите, что я вам привез! - уже с порога заорал Джон, втаскивая ящики с консервами и водой в прихожую. Дом был маленьким - всего две комнаты плюс кухня, а на чердаке у них расположился импровизированный холодильник, дабы не тратить драгоценную энергию на работу обычного. Так что по меркам прошлой жизни Уэйта, дом был маленьким, если не сказать - крошечным, зато крепким и с лихвой выдерживал любые бури.
Не раздеваясь, Уэйт протопал в кухню, оставляя за собой мокрые следы из тающего на ботинках снега, и вытащил из куртки коробку с яйцами, осторожно, как манну небесную, с триумфальным видом водружая ее на стол.
- Ну, кто твой герой? - Джон заулыбался и потискал Сид за щечку. - Анна, ты знаешь, что с ними делать, - приказ к активным действиям был отдан, а сам Уэйт отправился раздеваться и перетаскивать ящики на чердак.

Восемь лет назад она бы отнеслась к принесению яиц с видимой толикой безразличия – отреагировала бы равнодушным взглядом, пожиманием плеч, ну или какой-то нейтральной фразой – максимум. Теперь же, сейчас же…яйца на ужин вызывали дикий восторг, одна мысль об этом лакомстве заставляла желудок захлебываться в соке.
- Как ты это делаешь? – радостно улыбаясь, косясь в сторону столь редкого угощения, она и бровью не повела на это тисканье, напоминающее скорее жест дальнего дядюшки по отношению к малолетней племяннице.
А совсем недавно Сид слушала Анну, кое-где вставляя короткие замечания, но по большей части подкрепляла услышанное кивками головы. Анна была красивой молодой женщиной, и очень явно напоминала девушке ее старшую сестру. А ту Сид привыкла слушать внимательно, не мешая своими рассуждениями.
Анна и Джон были хорошими людьми. Всю первую неделю после ее обнаружения в бессознательном состоянии, окруженную снегом, Сид находилась в доме и ждала. Ждала, когда ей скажут убираться – пожила немного, пришла в себя, отогрелась – надо же и меру знать, всем тяжело. Но ей никто так и не сказал ничего подобного. Когда же девушка сама решилась и сказала об этом Анне – та и слышать ни о чем не хотела. И Джон тоже. С тех пор Сид поняла, что эти двое – настоящий подарок на рождество.
Она помогала Анне по дому в мелочах: там прибраться, там помочь с готовкой, там еще что-то да это, и то. Так уж повелось, что ей нужен был кто-то кто будет руководить ее действиями, решительности ей хватало, а вот самой мотивации, направления идеи, мыслей и энергии. Нужен толчок. А еще Сид была мастером нитки и иголки. Как и многое другое  подобные предметы быта сейчас находились на особом счету, а одежду теперь нельзя было покупать чемоданами.
Девушка приняла из рук Анны небольшую кастрюлю и принялась насыпать каши в маленькие жестяные миски, пока Джон был наверху, а сковорода трещала от масла и поджаривающихся яиц. Закрыть глаза от удовольствия, пока вдыхаешь этот запах. Никакие дома моды не смогли бы выпустить ароматы, которые смогли превзойти запах еды. Не во времена постапокалиптического голода.
И пока Джон копошился с ящиками, Сид убрала в прихожей и части кухни следы комков снега после обуви и малюсенькие лужицы, успевшие растаять в пропитанной желанным теплом кухне.
А потом, когда все трое сидели за столом, медленно, по кусочкам, ела. Говорят, чтобы насытиться, не нужно накладывать гору съестного – достаточно просто есть понемногу и не торопясь, чтобы желудок прочувствовал процесс не за считанные минуты, а за большее время. И в случае еще более ужасного голода иметь в запасе больше времени. Хотя, верите, хотелось запихнуть в себя всё это одним махом и глотнуть не прожевывая.
- Снова ждать бури, да? – это был скорее уже ответ, нежели вопрос. Сид спрятала под капюшон выбившиеся кудри и снова перешла к еде. На ней была одежда Анны, теплый свитер, а поверх него – куртка с капюшоном. Если завязать впереди шнурки, то можно было дыханием согревать нос, выходя на улицу на короткое время. Маленькая радость жизни.

Отредактировано CJ Tornton (2012-09-17 02:12:15)

[mymp3]http://dl.dropbox.com/u/104176086/myzuka.ru_13_song_to_say_goodbye.mp3|Goodbye[/mymp3]
Пока Сидней оперативно прибирала лужицы, оставшиеся от снега по следам Джона, Анна уже расставляла тарелки на столе. Помнится, восемь лет назад она пила за ужином дорогое вино, да посуда была из настоящего китайского фарфора. Теперь - алюминиевые тарелки да вода, чтобы запить, но им стоит радоваться еще и такому, потому что по меркам их городка, жили Джон и Анна очень хорошо - сравнительно тепло, есть еда, генератор, попить, да теплые одеяла, которые Анна собственноручно выбила из продавца в магазине постельных принадлежностей. Настоящие верблюжьи пледы - три штуки, и ночью тебе тепло. У них было семь, и раньше им небольшому семейству Уэйтов хватало. Теперь пришлось поделиться с Сидней - и приходилось на ночь класть на ноги еще и куртки, чтобы не подмерзнуть, но тем не менее. Свою мысль Анна вела к тому, что пора бы уже перестать уповать на небеса и радоваться тому, что сегодня ты можешь есть вот эту кашу, да еще и яйца, настоящие куриные яйца!
Джон спустился с чердака, как раз тогда, когда Анна перекладывала яичницу в тарелки.
- И спасти меня может только...
- Мои обнимашки?
Анна поставила на стол еду, Джон ответил.
- Да, это.
Пфф, конечно.
Обычно трапезы в доме Уэйтов проходили быстро. Пихай в себя еду, пока можешь, а потом быстро заниматься делами, готовиться к ночи, а после нее - опять ко дню. Восемь лет размеренной рутины, что может быть веселее?
- Точных прогнозов, конечно, нет? - выдохнув, спросила насчет бури Анна. Да какие прогнозы, женщина, сколько уже стоят все метеорологические станции? Они теперь живут в таком мире, в котором слова: "В колене стреляет - идут заморозки", считаются настоящим прогнозом погоды.
- Вот уже двенадцатый день метелит, только сегодня какие-то прояснения, вот они и начали слать SOS.
Постукивания приборами по тарелкам стихли. Каждый из трех человек в комнате погрузился в тяжелые думы. Конечно, из их города в Денвер бы никто не поехал. Шутка ли? Точно даже не скажешь, сколько до них добираться, да и дорога слишком опасна. Чем люди могут помочь тем, кто в беде? Приедь люди сюда, и можно было бы, закусив губу, предложить перекантоваться в своем доме пару ночей, но спасать денверцев никто бы не бросился.
- И эта буря идет на нас.
Тяжелый выдох. Строим логическую цепочку. В Денвере плохо, плохо настолько, что народ просит помощи. В Денвере ужасная буря. И эта буря идет в сторону их города. А значит, здесь тоже скоро будет очень хреново. Очень-очень. Черт.
- Надо проверить дом, - сухо сказала Анна, - Чтобы ни щелочки не было. Еще припасы - у нас есть, что обменять? Вода, еда, как можно больше. Собрать все теплые вещи.
Она говорила рублеными фразами - казалось, если говорить поменьше, то Джон и Сидж не заметят волнения. У тебя на лице все написано, дура.
- Может, продержимся, может, полегче будет, - сказала Анна и бросила умоляющий взгляд на брата, мол, ну скажи, что все будет хорошо.
Ага, разбежалась. Умереть от холода – ужасная мысль, черт дери, даже хуже, чем утонуть. Это очень страшно. Но что поделать в такой ситуации, когда и надежды-то нет? Впрочем, мир живет без надежды восьмой год. И кто знает, как скоро часы пробьют последние минуты человечества?
Помнится, в самом начале холода, когда никто еще не верил, что это навсегда, люди собирались в школах, супермаркетах, поближе к еде, поближе друг к другу. Ничего хорошего из этого не вышло. Началась бойня, за продукты, за одеяла, да за все. Теперь, когда люди снова разбрелись по отдельным домам, когда появились Патрульные – жить вроде стало немного полегче. Но – надолго ли?

Джон и не ожидал ничего другого, кроме разговоров в стиле "если повезет, то будем жить". Он посмотрел на Анну, и как сейчас вспомнил самое начало, когда он сначала разорился, а потом просто тупо не знал, как и зачем жить дальше. Они ведь южане, может, где-то в северной части Канады люди и отнеслись в этому спокойно, но они, которые лед видели только в холодильнике, у которых не было теплой одежды, просто потому, что она не была им нужна, которые понятия не имели, как отскребать эту гребаную наледь с машин - они паниковали. Ох как паниковали, и Уэйт не был исключением. И тогда Анна, от которой Джон совсем не ожидал, залепила ему такую смачную пощечину и устроила такой разбор полетов, что он раз и навсегда зарекся - думать о легком решении всех проблем (т.е. самоубийстве) даже не сметь. Конечно, потом она успокоилась, и со свойственным ей жизнелюбием принялась доказывать брательнику, что это совсем не дело, и Уэйт поверил. Поверил в Анну, поверил в то, что все будет хорошо, поверил в новую жизнь - и верит до сих пор. Где-то через год после начала зимы они набрели на этот вот Городок, и любые мысли о кончине быстро вылетели у Джона из головы - методом проб и ошибок он принялся строить дом, первый, кстати, развалился, второй тоже, но вот этот третий - стоит уже дай бог шестой год.
Посему все эти разговоры в стиле "может, продержимся", наводили на Уэйта только сплин. Конечно, продержатся.
- Разве у нас есть выбор? - Джон повернул голову к Сидней - вот еще одна, которая умеет читать его мысли. А впрочем, кажется, здесь у всех одинаковые мысли. - Сколько примерно у нас дней?
Уэйт внезапно отлип - как будто отмерз, и принялся активно поглощать яичницу с кашей, как и всегда было до этого.
- Дня полтора максимум, - на самом деле, метеорологи обещали, что у них есть все два дня в запасе, но чем раньше, тем лучше. - Поэтому, - Джон вытер усы рукавом и улыбнулся. - Девочки, блеск в глазах включить и не спать. Время отоспаться у нас будет. Спасибо за ужин, и я пошел.
Уэйт резко вскочил со стула и быстрым ровным шагом направился в крошечную прихожую, дабы опять натянуть на себя скафандр. В город тащиться уже поздно, но есть куча дел и дома. Например, "гараж" для машины. А то унесет этого монстра ветром - и вот тогда будет весело.

Весь следующий день уходит на приготовления. Народу на улице - просто тьма, Джон и понятия не имел, что у них так много жителей. Выменял у одного мужика две бутылки виски на починенный обогреватель, отдал Коменданту лампу, забрал у какой-то девушки радио, набрал еще провизии. Снова передавали что-то из Денвера. Они сказали, что буря постепенно сходит на нет - некоторые даже повыходили на улицы, чтобы посмотреть на то, что от них осталось. Такое чувство, говорил кто-то из Денвера, что по ним прошло торнадо. Машины перевернуты ветром, крыши провалились от снега или просто снесены бураном, полопались стекла в окнах. В общем, эту информацию Уэйт принял к сведению, но решил девочкам не говорить.
А потом Джон засел дома - пилил, бил молотком и стругал доски для окон. Стекла там бронебойные, выдержат и не такое, но в прошлую бурю ветер был настолько адский, что казалось, будто окна все нахрен повылетают. Если ветер найдет критическую точку, то оно может треснуть, а этого им всем совершенно не хочется. Деревом нужно будет обить рамы изнутри дома - иначе они никогда не узнают, когда закончится метель. Генератор Уэйт уже проверил, забил все щели в подвале опилками, чтобы туда проникло как можно меньше холода, а баллоны с дизелем стоят здесь, в комнате - они в буквальном смысле спят в обнимку с ними. Нашел прореху в чердаке, и повесил ее на Анну - ему самому просто физически не успеть, поэтому с молотком в зубах в "холодильник" полезла сестра. Да и пусть проверит продукты - ей лучше знать, что и как должно храниться. Сам Джон снова попер на улицу, после того, как забил все окна досками - нужно позаботиться о еще одном члене семьи, поэтому уборка дома после всех приготовлений была скинута на Сидней.
Наконец, лендровер был загружен в импровизированный "гараж" из досок - вряд ли это убережет его от снега, но хоть что-то. Аккумулятор Джон занес в дом, при случае, от него тоже можно получить какие-то крохи электричества.
В общем-то, после дня безумной беготни и очередной трапезы с военным меню, Уэйт торжественно заявил, что их хижина готова к буре. А на столе стоят две бутылки виски - на черный день.

Ожидание бури чуть ли не хуже самой бури. Следующее утро - ясное и прозрачное, и на горизонте не видно ни одного облачка.
- Если это ложная тревога, то я буду только рад, - лепя увесистый снежок, крикнул Джон. Ком снега полетел Анне в плечо, и Уэйт, с победными криками, по-пингвиньи переваливаясь с ноги на ногу, большим снеговиком побежал от нее подальше, прячась за Сидней. Аннушка - человек старой школы, она умеет мстить, и Джонатан уже догадывался, что означает эта ее злобная ухмылка - обвесит на обеде.
Так или иначе - битва продолжилась, и домой они трое зашли в буквальном смысле примерзнув друг к другу. В доме им пришлось с минуту оттаивать, прежде чем получилось расцепиться.
Каламбур, конечно, но такие вещи отлично ломают лед в отношениях.

Вечером Уэйт совершил пару попыток вырваться из дома в стиле "я просто рядом дверью постою, воздухом подышу", но Анна была непреклонна. Она чуть ли не грудью заслонила ему путь на улицу, и контраргументы из серии "сейчас мы будем ужинать", наконец, переубедили Джона остаться в четырех стенах.
В наигранной надутостью он прошел на кухню, мрачно приземлил свою задницу на стул и принялся молчать. Из принципа. Тут же, на столе стоял маленький радиоприемник - Джон настроил его на волну из Города, в прошлом Лос-Анджелеса. Парень, который держит эту волну - явный псих, потому что он нихрена не делает, а только гоняет старые пляжно-роковые песенки, и каждые два часа вопит какую-нибудь глупость, типа:
- А вот вам еще одна песенка, от которой вам, чуваки, станет жааааааарко! - наверное, он тоже скучал по лету.   
Еда сделала Уэйта более разговорчивым, и они с Торнтон затеяли спор на какую-то идиотскую тему. На кону - бутылка виски, так что борьба шла нешуточная. Со смехом Анна решила все дружбой, миром и компотом.
- Сид, а свяжи мне свитер, и чтоб на груди у меня был знак Супе... - Джон замолк и резко замер. Вместе с этим начало шипеть радио, а через пару секунд оно и вовсе замолкло. От окна раздались звуки - словно кто-то стучал по нему с той стороны. И не один, а целая толпа. Уэйт медленно обвел взглядом девочек - весь веселый настрой сняло как рукой.
Буря началась.

После дневных забав в снежки и игры «накорми Сидулю вкусным снегом» волосы девушки намокли, затем высохли и превратились в пушистую копну кудряшек, хотя пушистый – не то слово. Скорее, копна была лохматой как пес миссис Джинглбелл, который сдох позапрошлой весной, которая зима. Скончался от холода, бедняга, и затрусил следом за своей хозяйкой в теплый Рай. Хотя, наверное, многие сейчас предпочли бы оказаться в Аду. Там горячо и можно попариться в котле, слушая, как через три круга Курт напевает с Эми мотивчики одной из песен Боуи. Боуи привык, Боуи здесь нет – можно.
А когда была очередная ссора брата и сестры, Сид сидела где-то рядом и не вмешивалась. Она никогда не вмешивается, этот ребенок с телом женщины, совсем как та маленькая дрянь из Интервью с вампиром. Сид ее терпеть не могла, но вряд ли могла провести параллель с собой, если не считать вампирских клыков и жажды крови.
А когда веселый вечер шуток и болтовни прервал шум с улицы и смех оборвался, замер, так и не достигнув кульминации, тогда всем стало не по себе.
И сидя на диване, подобрав ноги и прижимаясь к Анне, чтобы тепло, Сидней часто закрывала глаза надолго, и веки морщились, потому что боязно открыть глаза и видеть страх. Слышать страх. И что хуже всего – чувствовать его каждой клеточкой, каждым долбанным лейкоцитом в крови, застывшей в жилах.
- Карт нет, - подала голос Сидней, опустив голову на плечо Анны, - мы их сожгли. Почитай нам.
Нет, телепатия не была развита до 80-го левела, просто Анна часто читала Сид. Особенно перед ночами – девушка тяжело засыпала без этого допинга. Собственные мысли накатывались с неимоверной силой, кошмары мучили всю ночь, а просыпаться в холодном поту становилось привычкой. Анна как-то сказала, что Сид разговаривала во сне. Верно бормотала какую-то чушь.
У Анны был красивый голос. Совсем как у старшей сестры Мегги, которая почила десять лет назад от лейкемии, а матушка тогда три дня не отходила от трупа и хоронить не позволяла. Мегги боялась темноты, а матушка совсем свихнулась, ведь хотела защитить «свою малышечку» на том свете. Глупая. Защищать надо было на этом – там ей уже бояться нечего.
И красавицей была такой же, как Мегги. Правда, Мегги была бледной и плохонькой на здоровье, хотя ее голубые глаза и тонкие руки многих сводили с ума. А Анна пышущая здоровьем молодая женщина, от которой так и веяло женственностью, даже надень ты мешок на нее. Они оба такие. Джон тоже красив. Несправедливо, что в некоторых семьях дети одинаково наследуют и красоту, и ум. Вот у Сид с Мегги всё было не так. Сид выросла крепкой, но глупой. А Мегги была хрупкой и нежной, но знала неимоверно много. И красивой была.
Шум стих, ненамного, ненадолго, а потом вернулся с новой силой. Что-то шмякнулось об оконное стекло, и девушка вздрогнула, резко повернув голову, а пальцы сжались сами по себе, судорожно вцепились в руку Ани.
Когда-то, когда всё только начиналось и Сид жила дома, во время первой бури от их старого перекошенного заборчика ветер оторвал доску и пригвоздил ею к стене их дома соседа-алкоголика, мистера Брайта. Больше ему не довелось сиять собой перед людьми. Его кровь впитал снег, и пока домочадцы возились с трупом – Сид откидывала кровавый снег подальше от порога. Содрогаясь от отвращения, испытывая жалость, но радуясь, что никто из ее семьи не оказался на месте мистера Брайта.
- Джон, давай выпьем виски? – внезапно услышала она свой голос, и уже не смотрела на закрытое досками окно – зачем? – если есть Джон и его темные, почти черные глаза. Когда он улыбается – в них пляшут маленькие чертенята, хаотично бегают искорки задора. Когда же он молчит, а лицо мрачнее тучи – в них можно прочесть финал этой истории. Как же не хочется умирать. А если им и в этот раз повезет дожить до рассвета, то можно будет увидеть, как солнечный свет поигрывает с заледеневшим снегом…

Отредактировано CJ Tornton (2012-10-01 20:26:52)

Следующая неделя после начала слилась для небольшого семейства в одну сплошную ночь. Они ели и спали, спали и ели. Анна вставала пораньше, готовила еду, экономно раскладывая ее по тарелкам – припасы пока есть, но кто знает, сколько еще придется сидеть в доме, отгороженными от цивилизации. Впрочем, кого ты, Аня, обманываешь, какая цивилизация? Человечество медленно вырождалось, и так будет и дальше, потому что развития нет. Кто сейчас пишет новые книги или издает газеты – ведь станки стоят. Кто делает какие-нибудь новые компьютеры или телевизоры? А что насчет мечтаний о большом адронном коллайдере? Вечном двигателе? Что, съели? Сидите теперь в своих домиках, разбросанных по местам бывшего скопления людей, стучите зубами под одеялом, да надейтесь, что буря не сровняет ваш дом с землей. Человечество, хах, что и говорить. Человек – венец природы.
Анна со злостью бросила в раковину вилку с погнутыми зубцами, которую она пыталась вымыть, и облокотилась на кухонную стойку локтями. Холод уже достал, шум за окном достал, шум в комнате достал – Джон все еще лелеял мечту поймать радиоволну – сначала Патрульную, потом вообще хоть какую.
- Да выключи ты его, черт его подери, - крикнула Анна раздраженно и сжала кулаки. Она стояла спиной к выходу из кухни, и Сидней и Джон не могли видеть, что по ее  щекам бродят желваки от злости.
Холод стоял жуткий. Теперь пресловутые одеяла из шерсти не спасали. Проснулся, встал, побежал в кухню, перехватил банку консервов и обратно – потому что если прижаться друг к дружке ближе, обняться, то кажется, что пара секунд – и станет почти тепло.
Воды не было. Какая вода, все смерзлось. Анна выдохнула, плюнула и снова побежала в спальню – греться. По дороге столкнулась с Джоном – тот тоже шел на кухню. Оставаться там и смотреть, куда направляется брат, желания не было, и Анна нырнула в нутро одеяла, прижалась холодным боком к Сидней.
Джон вернулся со спиртным, принес и запотевшие стаканы, и Анна протянула за виски синюшную лапку. Почему бы не выпить, больше ведь делать нечего.
- Я хочу, чтобы мы все переехали в Город. Лос-Анджелес.
Анна даже подавилась алкоголем, хорошо еще – он носом не пошел. Она отбросила стакан в сторону, он покатился по полу, звеня хрустальным боком.
- Джонатан Марк Уэйт, - нежно поинтересовалась Анна, - С какого такого дубу Вы рухнули?
Чтобы она вдруг отпустила своего брата, единственного родного человека в этом новом, холодном, и, безусловно, неприятном мире, куда-то в Лос-Анджелес? Да до него же только добираться – это не факт, что доберешься, потому что ехать долго. А ну как бензин в баке застынет и превратится в кусок льда? И останешься ты на дороге, пока снег не заметет твой внедорожник ледяным покрывалом – а там, внутри, ты будешь сидеть и улыбаться, а глаза твои замерзнут и уже никогда не откроются.
- Как только буря закончится, я поеду туда и узнаю, как все это можно сделать.
Кажется, он все для себя решил. Анна беспомощно обернулась к Сидней, тонким голосом воскликнула:
- Ну хотя бы ты ему скажи! Он же там сгинет!
Голос дошел до самой высокой ноты и сорвался. Анна зажала рот рукой, отвернулась. Говорить было не о чем.
Ее брат был упертым. Не упрямым, не любящим стоять на своем, а упертым. То есть, если решил – будто удила закусил, и теперь попробуй-ка, сдвинь его с места. Нет и нет, и что оставалось делать Анне?
Она отбросила одеяло, встала и принялась ходить по комнате. Туда-сюда. В голове ее зрело решение, но она была на все сто процентов уверена, что Джону оно не понравится. Впрочем, его решение было не по вкусу ей, а брат и сестра – одна сатана, нет?
- Когда закончится буря, - медленно и размеренно начала Анна, - Мы соберем все теплые вещи и провизию. Запасемся батарейками. И поедем все вместе. Один ты туда не поедешь. Точка.
И выдохнула. Приготовься, Аня, в тебя летит стул.

Как ему не хотелось все это слушать. Привыкший за эти восемь лет к единственной роли "самца" и добытчика, Джон и не помнил уже, когда Анна на самом деле ему противоречила. У них всегда были хорошие отношения, взаимопонимание и бла-бла-бла, но после того, как пришла зима, они как-то без слов решили, что ему быть главным, просто потому, что он сильнее. Может дать в морду, покрыть матом или еще что-нибудь в духе того чувака без яиц. Когда нужно постоянно грызть друг другу глотки за банку тушенки - тут и речи не может быть о том, чтобы в дело шла Анна. Да, были у них те леди, которые готовы расставлять ноги ради еды, жилья, дров, но чтобы его сестра пошла на такое - да боже упаси.
И вот эта милая Аннушка показала зубки. Впрочем, он услышал самое главное, что все бури до этого не уставал повторять сам:
- Когда закончится буря, мы... - вот что главное. Строить планы. Не надеяться на удачу и дом, а знать, что они ее переживут. Только для того, чтобы начать готовиться к другой. Дурдом. И этой планете я бы поставил ноль, как там любили говорить люди прошлого. - ...соберем все теплые вещи и провизию. Запасемся батарейками. И поедем все вместе. Один ты туда не поедешь. Точка.
- Хорошо, - лучезарно улыбнулся Джон. Внезапно, да? Это, наверное, алкоголь. Он не пил его уже кажется сотню лет, так что не удивительно, что его может легко снести с пары глотков.
- Да вы совсем охренели! - вступили в бой связные войска. - если вам помереть в дороге хочется – пожалуйста – но с этого самого момента я с вами в одну машину не сяду! - Ой, как смешно было слышать все это от Торнтон, вы не представляете. Определенно виски сделал свое дело.
- Сид, - в лице тяжелой артиллерии наехал Уэйт - Послушай меня, Сидней. У тебя, конечно, есть выбор: остаться здесь или поехать с нами. С тобой или без тебя, но я уже решил. Во втором случае мы совершенно не знаем, что нас там ждет, а в первом... Тебе нравится так жить? Ты вообще считаешь это жизнью? Все равно мы все там будем, рано или поздно. Но мы хотя бы попытаемся что-то изменить в нашей жизни, - еще один глоток, и папа-Джон почти-закончил свое веское слово. Сейчас мама-Аня что-нибудь добавит, доча-Сид сделает еще одну попытку отстреляться, а в итоге все равно все будет так, как решили они с Анной. Они же решили когда-то приютить и выкормить эту промерзшую насквозь девочку, не отступятся и сейчас. По крайней мере, Джон точно.
- Чего ты боишься? - спросил Уэйт, глядя ей в глаза. В его же глазах - только ледяная уверенность в собственных силах и нежелание продолжать этот заведомо бессмысленный разговор дальше. Чего можно бояться в их ситуации? Человечество вообще идет к своему логическому концу, простым языком - вырождается. Попробуй выносить и родить кого-нибудь в таких условиях. А скоро у них закончатся припасы и энергия. Они пойдут искать дальше, да, в пути потеряют большинство, может быть, эволюция придумает что-нибудь еще, но за такой короткий срок - вряд ли. За это время они все уже успеют сдохнуть - одним снегом сыт не будешь. 
А из окна на них дышит холод. Не может жалить - его держит крепкое стекло, держат каменные стены, держит тепло, разбегающееся по дому от обогревателей. Но никуда не уходит. Пробует преграду на прочность. Ждет.