Ты сбегаешь по лестнице, по подъезду звонко разносится звук твоих шагов, в какой-то из квартир заходится лаем собака - ты не слышишь, вырываешься на улицу, судорожно хватаешь ртом холодный воздух. Всё сказанное им отпечатывается в голове, ты не можешь перестать думать, просто не можешь остановиться - его последнее "нет" пробивает дрожью; дрожат пальцы, когда ты всего на секунду поднимаешь голову вверх. Рассветное солнце отражается в тёмных стёклах - тебе кажется, что ты видишь его силуэт, тебе кажется, что ты всё ещё чувствуешь его взгляд.

От этого фантомного взгляда ты теряешься, обнимаешь себя за плечи, отворачиваешься в глупой попытке спрятаться - ты не видишь его, а значит он не видит тебя. Тебе хочется оказаться как можно дальше от этого места и от этого человека, подальше от этой сумасшедшей ночи, которой никогда не должно было быть. Где-то наверху хлопает дверь, где-то вдалеке сигналят первые машины, где-то - ты срываешься с места заполошной птицей, асфальт больно бьёт по подошвам слишком больших, туго зашнурованных кед, дыхание сбивается, но ты бежишь, бежишь, бежишь, не разбирая направления, бежишь по полупустому утреннему городу.

Лавочник кричит тебе вслед что-то на итальянском, ты врезаешься в сонного расклейщика объявлений, извиняешься на бегу, вскакиваешь в первый попавшийся автобус, проезжаешь пару остановок, делая вид, что копаешься в поисках билета - выскальзываешь прежде, чем водитель успевает что-то тебе сказать. Бежишь дальше, рвёшься к скоплению людей, плохо ориентируешься в этой части Парижа, но по наитию городского ребёнка попадаешь прямо к метро - мгновение переводишь дух, крепко зажмуриваешься, кусая губы и пытаясь прийти в себя. Подземка пахнет прохладой, потом и пылью, и ты почти с наслаждением избавляешься от чужих денег, комкаешь билет в руке пока ждёшь поезд.

Мерный стук колёс успокаивает мечущиеся мысли, ты находишь свободное место, забиваешься в угол и наконец закрываешь глаза.

Ты представляешь, как окажешься дома - в расслабленной полудрёме тебе чудится яркое солнце, пробивающееся сквозь тонкие светлые шторы, сонная квартира и уютная тишина. Ты представляешь, как проберёшься в свою комнату, коснёшься растений - заботливо, только кончиками пальцев, представляешь, как включишь телевизор, завалишься на так и не заправленную тобой с утра постель и будешь смотреть старые фильмы, и всё пережитое забудется, останется далеко позади.

***

Клопен встречает тебя пощёчиной и резкими, грубыми объятиями - тебе почти больно от того, как сильно он прижимает тебя к себе. Ты льнёшь к нему сама, весь ужас пережитой ночи выплёскивается из тебя рыданиями, ты плачешь - громко, горько, пряча лицо и ища защиту у единственного, кто у тебя остался. Ты чувствуешь его неуклюжую ласку, он гладит тебя по волосам, пытается понять хоть что-то из того, что ты так судорожно, сбивчиво ему рассказываешь - похищение, машина и качающиеся пинетки на зеркале заднего вида, темнота, стул из дешёвой пластмассы, липкие руки, знакомое Клопену имя, ты рассказываешь даже про Феба и про то, как он отвернулся от тебя, как отдал тебя им, как слушал твои крики и ничего, совсем ничего не делал. В квартире начинается суета, за пеленой слёз ты почти не разбираешь лиц, только силуэты - привычные чёрные тени из переулков хрипло матерятся, Клопен раздаёт указания, кто-то ободряюще и неуклюже хлопает тебя по спине. Неожиданное прикосновение пугает тебя, ты отшатываешься, порывистыми движениями вытираешь слёзы, часто моргаешь - сбегаешь в ванную и смотришь на своё отражение в грязном зеркале пока глаза не начинают болеть.

***

Ты видишь Зейда на вашей кухне спустя несколько недель - несколько недель раздражённого, злого Клопена со сбитыми костяшками пальцев, несколько недель валяющихся по всей квартире окровавленных тряпок и плохо спрятанного оружия. Ты молчишь, глядя на него, только бледнеешь так, что это становится заметно даже на твоей тёмной коже - выцветаешь до некрасивого серого, сжимаешь руки в кулаки, оставляя полумесяцы на внутренней стороне ладоней. Клопен наливает ему стакан водки, подвигает в его сторону и кивает - то ли тебе, то ли ему. "Зейд", - говорит твой отец, - "хотел извиниться перед тобой, милая", - разводит он руками, - "за себя и за своих парней". Зейд согласно мычит - ты подходишь ближе, прижимаешься к Клопену, стоишь, прячась, прикрываясь его уверенным голосом.

- Прости, малышка, ничего личного, вышло небольшое недоразумение, но мы уже всё решили с твоим отцом. Не повторится, - Зейд белозубо скалится пока Клопен приобнимает тебя за талию.

***

Ты не знаешь, почему промолчала про Клода Фролло - не сказала о нём ни Клопену, ни завалившей тебя вопросами Джали, подсознательно напряглась, ожидая, что о нём вспомнит Зейд, была готова солгать, не хочешь его обсуждать, не хочешь о нём думать, не хочешь о нём вспоминать.

Феб больше не звонит и вы с Джали наконец находите его настоящий инстаграм, ты переживаешь мучительное "я же говорила", когда вы замечаете на фотографиях какую-то белокурую девушку; Джали сразу заявляет, что она выглядит как шлюха и что ты в тысячу раз лучше, но ты видишь - незнакомка подходит ему гораздо больше. Джали обнимает тебя и ты почти не плачешь, только всхлипываешь, в последний раз оплакивая своё разбитое сердце и красивого, сильного Феба, который держал тебя за руку и так ласково улыбался, глядя на тебя.

***

Ты аккуратно складываешь чужие вещи, прячешь в дальний ящик, у тебя новый телефон и ещё один подаренный Клопеном выкидной нож, который ты быстро приучаешься носить с собой всегда - нож поначалу больно бьёт тебя по бедру, когда ты заходишься в танце, возвращаясь на парижские площади. Тебе помогает Гренгуар, присматривает за тобой - не понимаешь, чем он сможет помочь, но с ним тебе самую малость спокойнее, он кажется тебе смешным и немного нелепым, читает свои стихи, иногда проходится по толпе со сдёрнутой с головы панамкой. Эти деньги вы делите поровну, ты не нуждаешься ни в чём - у тебя есть свобода и весь Париж, у Гренгуара - след от верёвки на шее и безумное желание жить.

***

Нужный дом находится с третьей попытки - ты путаешься во дворах, немного теряешься, проходишь мимо итальянского магазинчика, задумчиво оглядываешь афишу какого-то клуба, зачем-то ковыряешь её ногтем, слезающая типографская краска оседает на пальцах. Прошло шестнадцать дней, бумага успела пойти волнами от влаги, ты стоишь, прижав ладонь к выцветшим буквам, приглашающим тебя на давно закончившуюся пятничную вечеринку. Ты стоишь - не знаешь, что делать дальше, не понимаешь, зачем пришла. Не понимаешь, почему никак не можешь выбросить его из головы - забылись грубые прикосновения, забылся даже испуганный голос Феба, забылось, как верёвки врезались в запястья, но он, он почему-то остался.

Его сумасшедшие глаза и растрёпанные волосы, и тонкая белая полоска на столе, без которой он казался почти живым, и то, как он помог тебе в соборе, и его взгляд, и его поцелуй - твоё "нет" и его "нет".

Ты медленно подходишь к подъезду, ноги как будто не слушаются тебя, ты не представляешь, что скажешь ему, если увидишь - не понимаешь, ждёшь этой встречи или боишься её. Нужно было рассказать - насмешливой Джали или безопасному Гренгуару, нужно было рассказать - подобрать слова, попытаться объяснить и попытаться понять самой, нужно было рассказать - вместо этого ты стоишь здесь и щуришься, пытаясь разглядеть его окна.

[NIC]Esmeralda Trouillefou[/NIC]
[AVA]https://i.imgur.com/S4bO5AN.png[/AVA]
[STA]innocence[/STA]
[LZ1]ЭСМЕРАЛЬДА ТРУЙЛЬФУ, 16 ^y.o.
profession: танцовщица на городской площади[/LZ1]
[SGN]досье[/SGN]
[PLA]
[/PLA]