Ничего так не расслабляет, как бесцельные поездки по ночному Сакраменто на автомобиле после долгого, напряженного рабочего дня. Маркус внимательно следит за дорогой, пока разноцветные светящиеся неоново-яркие огни ночного города на скорости пролетают мимо. В последних днях слишком дофига непонятного, стрессового. Остановившись на красный, достает из бардачка зажигалку и тут же ею чиркает, поднеся к сигарете, крепко стиснутой зубами. Курит медленно, параллельно обдумывая дальнейший маршрут. Клубы призрачного молочно-белого дыма лениво-завораживающе расплываются в воздухе, растворяясь в нем без остатка уже в следующую секунду. Маркус наскоро сбивает с сигареты серый пепел в приоткрытое окно, а вскоре отправляет туда же и окурок, закрывает окно снова. Тем временем светофор загорается зеленым. Каннингем продолжает движение. Домой — слишком рано. Прайс наверняка снова возится со своими больными ковидом до победного, так что приедет ближе к рассвету (если повезёт) или завтрашнему вечеру (если все-таки нет). Зависнуть на час-другой в баре? Или всё же домой? Оттуда оформить заказ в ближайшем ресторане с доставкой на дом. Наконец нормально поужинать за весь гребанный день. Этот план кажется идеальным. Максимально приближенным к нему.

И всё бы хорошо, но кажется ни единой из этих его задумок не суждено осуществиться. Резкий удар буквально вышвыривает Каннингема из его раздумий, отрезвляет мгновенно. Заставляет напрочь забыть о том, куда и с какой целью он вообще ехал. Какого хрена? Вдох-выдох. Несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму, мысленно сосчитать до десяти, чтобы не порвать Шумахера на мелкие-мелкие части. И только затем покинуть автомобиль, но остановиться возле его дверей. Визуально оценивать последствия он не спешит. Стоит, щурится, выглядывая виновницу этого дорожно-транспортного происшествия и, к счастью, она не заставляет себя долго ждать. Даже улыбается, покинув салон своего (или нет?) автомобиля. Нас тут же окружает толпа зевак. Они наблюдают, перешептываются, видимо ожидая хлеба и зрелищ, но увы. Кажется, не сейчас. Не сегодня.

Она улыбается, а блондин, в свою очередь, находит эту улыбку чертовски знакомой. Моментально принимается копаться-искать её образ в своей памяти, но довольно быстро бросает это неблагодарное занятие, решив озвучить застывший в его глазах немой вопрос вслух:
— Мы могли где-то пересекаться раньше? — уточняет, не сводя взгляда с девушки, пока злость медленно, но вполне уверенно уходит на второй план, становится незначительной, — Кажешься знакомой, — параллельно осматривая травмы, нанесенные его автомобилю этой матерой гонщицей. К счастью, почти обошлось. Облегченно выдыхает. Несколько неглубоких царапин, небольших вмятин сзади, которые ему с радостью помогут исправить в любой автомастерской. За небольшое (или внушительное?) вознаграждение, разумеется.

— Я не буду сообщать о тебе копам, — если… конечно, куда же без него? — если пообещаешь больше не лихачить, — впрочем, это условие спустя каких-то несколько минут теряет свою актуальность. Видимо, кто-то из толпы зевак уже проделал эту работу вместо Каннингема, решив, что блондинка обязана понести наказание за свою невнимательность, — прости, я сделал всё, что мог.