SACRAMENTO |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » SACRAMENTO » Реальная жизнь » небо без края'
maura & emilio
summer 2020 ll italia
[LZ1]МАУРА ВИНЧЕСТЕР, 31 y.o.
profession: арт-терапевт[/LZ1]
[NIC]Maura Winchester[/NIC]
[STA]У каждого из нас есть свой секрет[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/OiGo02B.gif[/AVA]
[SGN]by Nicetas[/SGN]
Отредактировано Apple Flores (2021-11-14 13:51:26)
спонтанное предложение, уместившееся в одну строчку на крохотном кусочке бумаги.
бледно-голубой квадратик с нарисованным в углу солнышком обычной чёрной перьевой ручкой, которой ты заполняешь карты. небрежные буквы, небрежный росчерк под фразой. у тебя была пациентка. мисс симонс рассказывала о своих галлюцинациях, которые, как будто бы, под таблетками стали меньше; она рассказывала тебе о тоске, о боли в груди, давящей на неё круглые сутки. а ты писал записку мауре на маленьком бледно-голубом квадратике, на котором обычно записываешь номера телефонов и имена других врачей-консультантов. ты слушал мисс симонс, наблюдал за её реакциями, за тем, как свободнее она стала держаться в твоем кресле, как лучше стала реагировать на окружающий её мир. и писал записку. небрежные буквы, небрежный росчерк. словно не предложение – так, записка школьника во время урока.
ты не ждал, что она согласится. или ждал, но не хотел в этом признаваться даже самому себе. не анализировать. её, себя, то, что происходит между вами, вокруг вас. вы просто были друзьями. теми, кто уходил в конце рабочего дня вместе, потому что вам по пути. теми, кто гулял по тёмному после закатному парку, пил кофе или какао из картонно-пластиковой упаковки. и теми, кто разговаривал. друг с другом. и о друг друге. вы слушали и слышали, утешали и спасали. целый день. и даже после рабочего дня, когда кроме вас и дежурной смены не оставалось никого в центре. только после – не пациентов. друг друга. не назначая таблеток, не проводя терапию, вы излечивали друг друга. присутствием и не_безразличием.
ты приносил мауре шоколадные конфеты с начинкой-ассорти и раз в несколько дней менял цветы не только в своем кабинете, но и в её, подбирая те, что больше подходят под эмоциональное состояние. напряжение, раздражение, радость, тревога, счастье, чужой успех, окрыляющий и тебя, чужая неудача, роняющая с небес на землю и тебя. протянутая рука, готовая притянуть в объятие – простое, дружеское. теплое, как свитер или плед в красно-черный квадрат, небрежно перекинутый через подлокотник. поддержка – лёгкая, незаметная, но придающая сил, даже когда вставать с кровати совсем не хочется, а веры в себя почти уже и не осталось.
ты не знал, что предложишь ей полететь в италию вместе с тобой. да и в италию ты не собирался… тебя натолкнула на мысль пациентка, успехами которой ты гордился. ещё несколько месяцев лекарственной терапии и мисс симонс сможет вернуться в общество, из которого её вынудила уйти шизофрения. ты вышел с ней из кабинета одновременно, на пути к выходу продолжив разговор. и между делом, удерживая в руке рецепт с таблетками, чтобы позже передать его мисс симонс, другой рукой подсунул в дверь мауре записку. спонтанное предложение. родившееся на свет между тремя пятнадцатью и тремя двадцатью.
ты не думал, что она согласится.
но, похоже, ты знаешь о мауре недостаточно. или не считаешь её достаточно своим другом, чтобы поехать с тобой в страну, где ты родился, где научился ходить и говорить, в страну, которая до сих пор занимает большую часть твоего сердца.
ещё рано было знакомить мауру с твоей матерью, но тебе повезло: не пришлось придумывать. мама улетала в париж. запланированный отпуск, вам же оставался дом под флоренцией – до города всего тридцать минут на машине. это тот самый дом, который помнит тебя ещё маленьким. он пропитан запахами и воспоминаниями. в нём умещается так много всего – от старых фотографий на стене, до старых качелей, которые вот уже сорок лет красят красной и голубой краской. когда-то давно ты приезжал туда с ванессой и мечтал, как однажды привезёшь детей. этот дом был твоим настоящим домом, местом, где ты обретал душевное равновесие и спокойствие. место-спасение, место-утешение. и сейчас тебе захотелось туда вернуться. но не одному, а с другом, которого ты приобрел недавно, но без которого уже не представлял ни центр, ни нью-йорк.
бросить пациентов – безответственно. передать их на неделю другому терапевту, перенести сеансы и приёмы – вполне реально и уже не так безответственно. ты уложился в сжатые сроки. договорился с коллегами, договорился с начальством, заказал билеты на себя и мауру и решил ещё две сотни мелких вопросов, неизменно возникающих, когда ты покидаешь страну. это было несложно. и это было приятно. хлопоты, взаимодействие. словно ты никогда и не погружался с головой в свой болезненный развод, словно ты так и остался тем деятельным человеком, который всегда что-то планирует и куда-то спешит.
///
- ехать всего полчаса, даже с учетом пробок доберёмся быстро, - ты улыбаешься мауре и открываешь ей пассажирскую дверцу. машину вы взяли напрокат прямо в аэропорту. – сначала я думал снять гостиницу… но потом оказалось, что моя мама улетает в париж, а значит, дом остаётся свободным. сможем ни от кого не зависеть. и сможем даже не пересекаться, если захотим, - но в этом ты не уверен. вопросы к мауре до сих пор у тебя не исчезли. тебе по-прежнему кажется, что она оберегает тайну, которой не хочет делиться. ты не копаешь и не давишь, ты ждёшь, когда она начнёт тебе доверять. ты не сможешь решить её проблемы по щелчку пальцев, но сможешь помочь ей найти равновесие и перестать лелеять то, от чего стоит избавиться. сапожник без сапог – так и ты, психиатр с проблемами, с нежеланием мириться, уходить от стадии «гнев» к стадии «принятие». и в очередной раз вместо хорошего психотерапевта и его кресла, ты выбрал просто сбежать в дом, где нет не разобранных коробок на полу и нет тёмных глазниц-окон, осуждающее глядящих на тебя каждый вечер.
ты надеешься, что за эту неделю сможешь хоть раз увидеть, как маура рисует. она показывала уже тебе свои рисунки / ты не анализировал, как и обещал, просто смотрел и восхищался её талантом /. тебе хотелось вырвать момент, когда она будет уязвима, как никогда, когда руки будут перепачканы в краске, а всё её существо находиться внутри картины. тебе хотелось узнать, какая она там, в искусстве, где есть всё и в то же время нет ничего. что-то тебе подсказывало, может быть, многолетний опыт работы, что рисует маура инстинктивно, не задумываясь о штрихах, мазках и линиях. что в момент, когда она берёт краску, краски для неё не существует. как для тебя самого не существует нот и пауз – есть только музыка, которая проходит через тебя и замолкает в воздухе, заполняя собой пространство. тебе хотелось это увидеть и узнать ещё одну грань человека, с которым вечерние прогулки после работы превратились в маленький ритуал.
- в доме есть библиотека и большая веранда, а вокруг дома – сад. думаю, тебе понравится, - насколько можешь судить по её собственному маленькому райскому уголку, который она создала в собственном доме. ты не рассказываешь ей больше ничего, предлагая посмотреть самой. вы проезжаете крохотные деревушки, в которых насчитывается едва ли пять-семь домов и, наконец, подъезжаете к нужным воротам. машина остаётся в гараже, а вы выходите на нагретый полуденным итальянским солнцем воздух. – вещи я принесу позже. добро пожаловать, - за последние годы, что ты не приезжал сюда, цветы и кусты разрослись. дорожек, как и сам дом, почти и не видно. не предлагаешь мауре руку, предлагаешь ей исследовать новое место самостоятельно. в воздухе одуряющее пахнет цветами, в воздухе лето. и вам, впервые за последние месяцы, не нужно никуда торопиться. работа, центр, заботы о пациентах – каждый из которых в какой-то степени ваш ребёнок – всё осталось в нью-йорке. – дом открыт. если мы найдем вообще вход, когда я был здесь последний раз, такого буйства растительности здесь не наблюдалось. похоже, у моей матери новое увлечение – сад, - констатируешь факт и оборачиваешься к мауре. – попробуем найти, какая дорожка ведёт к дому?
[NIC]Emilio Costello[/NIC][STA]всё это лишь в твоей голове[/STA][AVA]https://i.imgur.com/1jpqU65.gif[/AVA][SGN]by nicetas[/SGN]
[LZ1]ЭМИЛИО КОСТЕЛЛО, 46 y.o.
profession: психиатр;[/LZ1]
последнее время ты так странно себя ощущаешь, так, будто ты летишь, а не просто касаешься подошвами летних туфель ступенек, будто ты сталкиваешься с порывом ветра, попадаешь внутрь вихря и вырываешься из него, освобождая пространство для следующего шага, обновлённой. окрылённой. ты удивительно несказанно воодушевлена. ты улыбаешься. намного чаще, чем раньше и тебе почти не снится прошлое, ты больше не падаешь в темноту, откуда не выбраться, не слышишь своего настоящего имени откуда-то издалека, приглушенно. ты больше не мёрзнешь по вечерам и тебе не нужно кутаться в плед, заваривать себе безалкогольный глинтвейн и справляться с гнетущим, но необходимым одиночеством. все стало иначе. ты замедляешь шаг, когда проходишь мимо его кабинета, мягко прикасаешься к буквам на двери, невольно прислушиваешься. нет, ты вовсе не хочешь услышать то, о чем он говорит, какие советы даёт пациентам, тебе просто нужно услышать его голос, услышать, улыбнуться и упорхнуть. и скрываясь за дверью своего кабинета, прежде чем мягко щелкнуть замком, ты замираешь, тебе приятно думать, что эмилио в этот момент тоже взял паузу, что он почувствовал, как ты пришла, как ты проскользнула, задержавшись на секунды у его двери, как ты улыбнулась, как послала ему неслышное приветствие. зная, что он рядом, что он в одном пространстве с тобой, тебе легче дышится и легче пишется. кисть тебя слушается, она парит вместе с тобой, пальцы больше не немеют, а когда ты закрываешь глаза, видишь свет. и даришь этот свет своим маленьким пациентам. их стало больше, к тебе тянутся, тебе начинают доверять, а ты стараешься не упустить эти ниточки, не дать им оборваться. ты делишься с эмилио тем, чем позволяет врачебный кодекс и твоя собственная мораль, не поверхностно, но и не настолько глубоко, насколько проникаешь ты сама на своих сеансах. у тебя есть потребность делиться, теперь есть. эмилио удалось пробиться к тебе, смягчить боль, подлатать твои раны. тебе хочется верить, что и ты стала для него отдушиной, приятным собеседником, человеком, с которым ему легко, также, как и тебе с ним. ты бережёшь каждый взгляд, каждое прикосновение рук, его смех, слыша который, твоё сердце замирает и ты перестаёшь дышать, боясь упустить мгновение. тебе страшно сделать неверный шаг и ты просто наслаждаешься тем, что есть. а сейчас тебе нет никого ближе. желая держаться на расстоянии, ты незаметно для себя подпустила так близко, что теперь не сбежать. и ты смотришь на свежие цветы в вазе у окна, зная, что их принёс эмилио и говоришь себе, что бежать не нужно, хватит бежать. позволь себе поверить, что это твоё место, что ты нашла себя и нашла его. ничего не бывает просто так, нет в жизни случайностей, как бы нам не хотелось, все выстроено, пути проложены, мы просто выбираем по какому пойти. ты хочешь выбрать путь рядом с ним, сейчас иначе не представляется. сейчас оторвать от себя будет невыносимо больно. ты уже привыкла слышать музыку, когда он завершает последний сеанс. может быть она лишь в твоём воображении, а может быть это знак, чтобы ты встрепенулась, вырвалась из собственных мыслей, завершила все на сегодня, сложила папки в стол, накрыта мольберт, накинула на плечи плащ и вышла, чтобы встретиться с ним взглядами, одновременно поворачивая ключ в замке.
ты привыкла к музыкальным вечерам по пятницам, к утреннему кофе перед работой, к цветам, без них ты просто уже не сможешь, это стало такой важной деталью, таким маленьким, но невероятно ценным элементом ухаживания или заботы. ты принимаешь и то и другое, это ни к чему не обязывает, как и твои способы вызвать его улыбку, твой домашний чай, свежие пончики, твои картины, которыми ты тоже наконец научилась делиться. не теми, которые рождаются в моменты забытья или слишком сильных эмоций, обычно после пробуждения или, напротив, перед сном, а теми, которые создаёшь специально для него, думая о нем.
когда ты нашла в двери записку, не сразу развернула листок. ты пыталась совладать с собой, запрещала себе представлять что там может быть написано. и когда развернула - ахнула. тебе это показалось сумасшествием, это предложение, эта поездка. туда где он вырос, туда, где столько всего с ним связано.
эмилио. почему?
ты спрашиваешь вслух, глядя на его цветы, дрожащие от порыва тёплого ветра. может быть ответ скрыт где-то в их нежных соцветиях или в шорохе занавесок, а может быть он в самой записке, маленьком сложённом пополам голубом листке, который ты не выпускаешь из рук.
ты согласилась. безусловно его этим удивив. но эмилио не решился бы предложить, не допуская хоть на секунду, что ты примешь предложение. это также ценно, как все, что он делал для тебя последние месяцы. это ещё один шаг, ещё один признак доверия. ты боишься спугнуть, собираешься не спеша, но берёшь с собой все самое лучшее. сверяешься с погодой и задерживаешься на полчаса, разглядывая фотографии видов италии. так странно, и знакомо и так далеко. кажется чужим и родным одновременно. только сейчас ты полетишь в его италию, в его мир, ты не позволишь себе возвращаться в свой, сравнения разве что урывками, не нарушая связи, он везёт тебя к себе в дом, осознанно, сознательно. ты все ещё не понимаешь почему. хочешь видеть в этом знак доверия и близости, но что-то все же мешает тебе расслабиться, что-то скребется, что-то шепчет тебе, настораживает. быть может это не совсем искренний шаг, а снова методы исследования, изучения тебя. новая обстановка, новые эмоции, ассоциации. ну и пусть. пусть будет так. ты не откажешься, ты хочешь окунуться в его мир, в его запахи, вкусы, ощущения. ты хочешь вдохнуть тот воздух, хочешь наступить на землю босыми ногами, почувствовать аромат цветов у его дома. там наверняка очень много цветов, без всяких сомнений.
ты до сих пор удивляешься, как вам обоим удалось договориться и на целую неделю покинуть центр. эмилио предусмотрительно сделал свое предложение заранее и ты смогла пересмотреть своё расписание, поставив на неделе больше встреч, чем обычно. и уже в самолете оправила последнее сообщение роберту, тому самому мальчику, о котором вы с эмилио говорили ни раз, с которым, можно сказать, уже вместе работали. даже его родители пошли на контакт и ему намного лучше, для тебя он по-прежнему настоящее открытие, удивительный, особенный ребёнок.
- здесь совсем по-другому дышится, - ты садишься в машину, невзначай касаясь руки эмилио. весь полёт ты то и дело смотрела на него, как он дремлет, прикрыв глаза, как делает глоток воды, листает газету, как ловит твой взгляд и удерживает его, не позволяя отвести. здесь, на этой земле, стоило вам спуститься с трапа, ты в его власти. также сознательно и осознанно. ты будешь наблюдать, ты будешь впитывать, ты постараешься узнать его лучше, ты будешь очень внимательна и осторожна, но при этом, такой же окрылённой, дарящей свет.
- жаль, - у тебя вырывается невольно и ты тут же прячешь улыбку, хотя совсем не смущена. ты действительно хотела увидеть его мать, возможно издалека, не подходя близко, не заводя разговора, не представляясь, лишь несколько минут посмотреть со стороны. но тебе ещё представится возможность, почему-то ты в этом уверена. - я шучу, буду рада увидеть твой дом, пройтись по комнатам. признаюсь честно, это вызывает приятное волнение в груди, - ты говоришь, не глядя на эмилио. смотришь в окно, на пейзажи, домики, людей. что-то обрывками вспоминается, пытается отбросить тебя в прошлое, в детство. тогда ты закрываешь глаза и стараешься услышать музыку, представить как пальцы эмилио ложатся на клавиши. это помогает.
- конечно понравится. мне понравится абсолютно все, я это чувствую, - густая растительность выглядит потрясающе, ароматы кружат голову, тебе хочется танцевать, ощущение странное, будто ты выпила бокал красного вина, щеки тоже раскраснелись. ты принимаешь предложение, как игру, ныряя в заросли, словно в нору за белым кроликом.
добро пожаловать, добро пожалось, маура, - слышится тебе отовсюду и ты пытаешься найти эту скрытую дорожку к дому, а потом нужную дверь, словно алиса из сказки.
- кажется я нашла, - зовёшь эмилио, стоя на крыльце дома, спиной к дому, как если бы боялась войти. но ты хочешь войти, наверное это самое большое твоё желание. увидеть его комнату, приготовить что-то на его кухне, не занимая место его матери, только на время с разрешения использовать то, к чему прикасались ее руки. с аккуратностью и бережностью.
- я взяла с собой краски и кисти, мы ведь найдём бумагу и место для рисования? - ты не ждёшь ответа, ты с нетерпением смотришь ему в глаза. здесь он тоже кажется другим, моложе, красивее, будто все морщинки исчезли с его лица, а ты совсем юная, сердце беспокойной птицей бьется в груди. словно стоит тебе обернуться, сделать шаг через порог и что-то случится, что-то очень важное, может быть даже волшебное, только время вспять, как в сказке, уже не повернёшь.
ты улыбаешься, кладёшь ладони на плечи эмилио, чуть сокращаешь расстояние между вами, от тебя пахнет цитрусом, всего пара капель эфирного масла за ухом и на запястьях, а ещё цветами, сотнями цветов из сада его матери. ее новое увлечение кажется тебе прекрасным.
- ты впустишь меня в дом, эмилио? - тебе нужно было спросить разрешения, борясь с нетерпением, снова не позволяя себе представлять, что ты можешь увидеть за этой дверью. он полон сюрпризов этот человек, этот мужчина, ставший таким близким, но все равно полным тайн. и твои секреты едва ли могут быть настолько же интересны, как те, что оберегает он. а тебе так отчаянно хочется его разгадать.
[LZ1]МАУРА ВИНЧЕСТЕР, 31 y.o.
profession: арт-терапевт[/LZ1]
[NIC]Maura Winchester[/NIC]
[STA]У каждого из нас есть свой секрет[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/OiGo02B.gif[/AVA]
[SGN]by Nicetas[/SGN]
Отредактировано Apple Flores (2022-09-12 00:36:42)
у тебя не было абсолютно никаких планов на эту неделю. просто хотелось отдохнуть. посидеть на веранде как когда-то, качаясь в кресле-качалке и слушая, как поют ночные птицы. поухаживать за цветами — нет ничего лучше, чем наблюдать за тем, как они крепнут и растут, как на них появляются бутоны, готовые распуститься в любой момент. в италии всё совсем по-другому. здесь легче дышится и, кажется, будто даже легче живётся. италия для тебя навсегда останется страной яркого и знойного солнца, бесконечного буйства запахов и музыки. колыбель оперы, в которой вырос и ты. возможно, тебе удастся достать билет в какой-нибудь театр, мауре наверняка понравится — тебе хочется, чтобы понравилось. у вас с ней гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. вы оба тяготеете к прекрасному.
позволяешь ей уйти вперёд тебя, шагая следом по заросшей дорожке. вокруг тебя деловито снует пчела, мягко и ненавязчиво жужжа. ты как будто на секунду оказываешься в волшебном саду. когда был маленьким, здесь никогда не было таких зарослей растительности. несколько клумб с самыми простыми цветами — вот и все ваше богатство. цветы всегда цвели вразнобой, от чего казалось, что пустыми клумбы не стоят никогда. мама заставляла тебя регулярно продёргивать сорняки, хотя ты тогда с трудом отличал их от цветочных побегов, и стричь лужайку вокруг. сама она больше занималась огородом, прячущимся за домом. требующие бесконечной поливки огурцы, помидоры, зелёный горошек и перцы. вы никогда не выращивали ничего особенного, только то, что однозначно бы съели. не знаешь, действует ли сейчас огород. судя по местным зарослям, его насмерть должны были задушить цветы.
мягко касаешься головок нежно-розовых и жёлтых тюльпанов, делая в голове пометку, что стоит собрать из них букет. от раздумий тебя отвлекает маура, которая, по-видимому, отыскала вход в дом. торопишься на зов, убирая особенно разросшиеся стебли и листы, переступаешь через дыру, образовавшуюся в плитке. кажется, мама что-то говорила о том, что собирается выкладывать дорожку заново. видимо, уже начала, варварски выдернув плитку прямо посередине дорожки. — я так и знал, что он всё-таки где-то есть, — улыбаешься мауре, и от уголков глаз расходятся морщинки-лучики, с головой выдающие возраст. крыльцо утопает в тени, падающей от двух яблонь, растущих по бокам от него. когда-то ты сам принёс их на день матери. вернее, принёс только одну, а мама потом сказала, что для симметричности нужна и вторая. женщина, которая никогда не обращала внимания на порядок, захотела симметрии. ты не нашёл причин для отказа и буквально через несколько дней принёс и вторую яблоню.
— место однозначно найдем, на счет бумаги я бы не был так уверен, — задумываешься на мгновение, вспоминая, может ли вообще в вашем доме найтись бумага. ни ты, ни мама не художники. ты играешь на фортепиано, она на скрипке. у вас полно нот, но маура вряд ли захочет рисовать на их обратной стороне. да и моцарт скорее всего тоже будет против. снова охотно улыбаешься, невольно заглядывая через окно на веранду. кресло-качалка всё ещё на месте. даже плед перекинут ровно так, как перекидываешь его ты. ничего особенного, просто мама так не делает, она обычно бросает его комком на сидение, тогда как тебе нравится вешать на подлокотник. если честно, хочется поскорее зайти в дом, вдохнуть родные запахи полироли для дерева и самого дерева, пропитавшегося знойным летним солнцем.
маура оказывается подозрительно близко к тебе, кладёт руки на плечи, разрушая границы. ты заглядываешь ей в глаза: — ну, конечно, — как ты можешь не впустить её в дом? мягко гладишь её по рукам и отстраняешь от себя. ищешь ключ — он спрятан всё там же, над самой дверью. несколько секунд шебаршишь им в замочной скважине и распахиваешь перед маурой дверь. в доме прохладно, хотя там нет ни кондиционера, ни вентиляторов. просто его никто не открывал и не впускал жару. в коридоре темно, и ты щёлкаешь выключателем, заливая пространство светом. обстановка самая простая, но уютная. от родных запахов иней в груди, образовавшийся задолго до нью-йорка, исчезает, как тает снежный ком в горячих пальцах. — проходи-проходи, не стесняйся, — идёшь и сам, на секунду замирая у вешалки. старый мамин плащ, соломенная шляпа и забытый тобой в прошлый приезд шарф. улыбаешься, мельком касаешься шляпы. в детстве хотел иметь такую же. мама убеждала, что это для взрослых женщин. маленькие мальчики ходят в банданках, лихо сдвинутых на один бок. ей просто нравилось, как ты в ней выглядел, сейчас это понимаешь.
— пойдем, я проведу тебе экскурсию, — берёшь мауру за руку, не спрашивая разрешения, и ведёшь за собой по коридору. первым делом заводишь в гостиную. — можешь пользоваться здесь всем, чем захочешь. дверь напротив — выход на другую сторону дома, там тоже веранда. по утрам там не бывает солнца, и мы обычно там завтракаем, — рассказываешь, подмечая, что мама уже позаботилась о цветах. красные тюльпаны немного поникли, но всё равно выглядят вполне бодрыми. она всегда любила тюльпаны, хотя они ей совершенно не шли. мауре бы пошли. белые. с бледно-розовыми прожилками. — вот эта дверь ведёт в библиотеку, любая интересующая тебя книга — твоя, — сам тоже собираешься чем-нибудь поживиться. скорее всего, выберешь что-нибудь романтичное, наполненное любовью и страстью. о чем ещё читать, находясь в отпуске?
— идём дальше. кухня, — жёлтые занавески в мелкий белый цветочек, белая скатерть на столе и куча сияющей посуды. — когда-то моя мама увлекалась кулинарией. до того, как увлеклась садом, — коротко смеешься, поясняя изобилие всего. — постоянно что-то стряпала, делала какие-то заготовки. всегда неважно готовила, — сообщаешь мауре шепотом, склоняясь к самому уху. мамина страсть к стряпне тебя искренне удивила. когда ты учился в школе, она практически не заходила на кухню, не любила все эти кухонные запахи. как стал достаточно взрослым, стал готовить сам. когда спросил напрямую, почему вдруг готовка, мама радостно тебе сообщила, что уже пора учиться быть бабушкой. ты тогда только усиленно заморгал в ответ: вроде бы дети у тебя не планировались.
— я попросил подготовить тебе спальню рядом с моей. она небольшая, но не придётся искать меня по всему дому, я буду через стенку, — заводишь мауру в предполагаемую её спальню. мягкие и тёплые тона, из-за которых создаётся впечатление бесконечного лета. в комнате пахнет лимонами и совсем немного жасмином: любимые запахи твоей мамы. здесь вы обычно размещаете гостей и никогда не живёте сами. на тумбочке у кровати лежит какая-то книжка, видимо, выбранная специально для мауры. не видишь отсюда что там, тоже наверняка что-то романтичное, судя по цветной обложке. на кровати лежит дополнительный плед, хотя ночи летом здесь жаркие. — можешь рисовать здесь или я предлагаю расположить мастерскую во второй гостиной рядом с пианино. попозже покажу тебе, где это. там хороший свет, должно быть удобно. обживайся пока, я зайду к себе. соседняя дверь, можешь заглянуть, не укушу, — снова смеешься, тем не менее успевая состроить грозное лицо.
у тебя в комнате всё так же, как будто и не уезжал никогда. узкая кровать, на которой впору спать подростку, застеленная вязанным однотонным покрывалом; комод темного вишнёвого дерева и полка с твоими книгами по психиатрии. обстановка не то чтобы богатая, вообще откровенно скудная. во времена твоего детства здесь всегда стояли игрушки и синтезатор. позже игрушки переехали на чердак, а синтезатор к соседскому мальчику. вещи так и остались в машине, поэтому ты просто обходишь комнату вокруг, примериваясь, какие цветы лучше срезать и поставить в вазу на подоконник. что-нибудь не слишком сложное. даже наоборот, простое. лекарственная ромашка вполне подойдет.
не прислушиваешься к тому, чем в комнате занимается маура. ты привёз её сюда вовсе не для того, чтобы следить. перебираешь фигурки, стоящие на комоде, смотришь на новую фотографию. на ней ожидаемо ты. хмыкаешь, но не убираешь. раз мама поставила, значит, пусть стоит. выглядываешь в окно, убеждаясь, что огород действительно оказался беспощадно задавлен буйно разросшимися цветами. выжить смогли только плодовые деревья. для фруктов ещё рано, но зато сможете полюбоваться на цветение. хотя, конечно, фрукты были бы очень кстати: в нью-йорке спелых фруктов и овощей днём с огнём не найдешь.
снова возвращаешься к мауре — дверь в её комнату открыта. — как на счёт лимонада? апельсин и лимон? ты вообще как, не голодна? здесь недалеко есть ресторанчик, они никогда не отказывают в доставке. можем заказать настоящую итальянскую пасту. на вечер предлагаю заказать аранчини и сделать глинтвейн. это очень здорово: в жару пить горячее вино, — в последний твой приезд вы готовили глинтвейн каждый день. мама экспериментировала со специями, ты выступал в роли дегустатора. сладость и терпкость приятно смешивались и надолго оставались на языке. в последний день приготовление глинтвейна ты взял на себя, сделав его по классическому рецепту. от специй просыпался аппетит, который на такой жаре почти всегда отсутствует, а от тепла тянуло в сон. предлагаешь и мауре испробовать всё это на себе, если, конечно, она захочет.
— как-нибудь сможем и доехать до этого ресторанчика, но сегодня, мне кажется, с дороги лучше побыть в доме. тем более станет ещё жарче. и будет так до самой темноты, — это не нью-йорк, где жарко только всего пару часов днём. располагаешься почему-то в комнате мауры, как у себя дома. впрочем, ты и так у себя дома. облокачиваешься на стенку, глядя на неё. в её окошко стучит персиковое дерево, на подоконник насыпалась листва. ты надеешься, что здесь маура почувствует себя достаточно расслабленной, чтобы рассказать хоть что-то о себе. что-то из той тайны, что так тщательно оберегает. возможно, горячее вино развяжет и твой язык, и ты расскажешь ей о ванессе, о своих несбывшихся мечтах и о годах брака, окончившихся некрасивым разводом. наверное, ты даже хочешь, чтобы глинтвейн заставил тебя говорить. где, если не в твоем родном доме? в месте, где тебя всегда поддержат, где любят и ждут. и пусть ты любишь нью-йорк, в действительности же принадлежишь этой деревушке под флоренцией.
[NIC]Emilio Costello[/NIC][STA]всё это лишь в твоей голове[/STA][AVA]https://i.imgur.com/1jpqU65.gif[/AVA][SGN]by nicetas[/SGN]
[LZ1]ЭМИЛИО КОСТЕЛЛО, 46 y.o.
profession: психиатр;[/LZ1]
это место определённо влияет на тебя, этот свет и тепло, эти запахи. ветер распускает твои волосы, не крепко затянутые изумрудной атласной лентой. она, скользнув по плечу, падает вниз, ласково коснувшись щиколотки. на тебе тонкое льняное платье, ты так давно его не надевала, оно будто говорит тебе об отдыхе, о свободе и легкости, оно позволяет тебе расслабиться, в нем тебе хочется улыбаться и видеть как улыбается эмилио.
ты настораживаешь его своим легкомысленным поступком? своим прикосновением? возможно. ты последовала порыву, поддалась эмоциям, тебе захотелось стать чуть ближе к нему. и все же…ты чувствуешь ответное прикосновение, его мягкость заставляет порозоветь твои щёки. ты смущена. это не стоит скрывать. и ты не скрываешь, на секунду опускаешь глаза будто прячешься от его искренней улыбки, которую так любишь, которую научилась ценить за все время вашего общения.
отходишь в сторону, пропуская эмилио к двери, наблюдаешь за тем, как он ловким движением находит ключ, но с замком приходится немного повозиться. ты задумываешься, буквально на мгновение проваливаешься в свои мысли, задаёшь себе вопрос, как сейчас может выглядеть твой дом, что изменилось, остались ли рядом пекарня и фруктовые деревья. бегают ли все также под окнами дети и такие же неровные дороги или нет, смогла бы ты сейчас пройтись босиком от дома до цветочных полей, и, прежде чем нырнуть в них с головой, замереть, раскинув руки, устремив взгляд к небу, потеряться в его безграничной синеве? что сейчас там, в твоём детстве?
ты возвращаешься в настоящее с немного грустной улыбкой, но абсолютно готовой встретиться с домом эмилио и совершенно точно ощутить присутствие его матери. по-другому не может быть, она здесь, в каждой вещи, в каждой комнате, ты не сможешь избавиться от ощущения, что за тобой наблюдают, что тебя оценивают.
эмилио распахивает дверь и дом вздыхает, словно просыпается, потягиваясь выбирается из глубокого сна. ты заходишь не сразу, тебя приходится немного подбодрить. все таки непросто переступить порог, даже сгорая от любопытства.
ты останавливаешься в коридоре, ждёшь когда он озарится светом, тебе не хочется торопиться, нужно все разглядеть, уделить внимание каждой мелочи. наверное нужно снять туфли, но пока ты просто оглядываешься вокруг и смотришь на эмилио, на его реакции, как меняется выражение его лица, как с улыбкой он касается шляпы на вешалке, явно что-то вспоминая. тебе нравится, ты хочешь идти по воспоминаниям вместе с ним. в доме приятная прохлада, ты оборачиваешься, цветочный аромат и тёплый ветер словно шлейфом плывут за тобой. ещё один шаг, за руку с эмилио. крупицы неуверенности таят. он разрешает тебе пользоваться всем в этом доме, а тебя так и подмывает спросить - неужели тут нет тайной комнаты, той, что все время закрыта и что в ней находится неизвестно до конца даже хозяину. но ты оставляешь этот вопрос при себе. с замиранием сердца поворачиваешься в сторону библиотеки. но туда ты хотела бы войти одна, может быть очень ранним утром, когда эмилио ещё не проснётся, ты войдёшь сюда прямо в ночной рубашке, успев только умыться, с распущенными, как сейчас, волосами, не расчесанная, все ещё немного сонная, остановишься на пороге, ненадолго, просто чтобы окинуть взглядом все полки, чтобы насладиться моментом. а потом медленно, пройдёшь вдоль них, касаясь кончиками пальцев корешков: темно-коричневые, немного потрепанные, чёрные кожаные, бархатные сапфировые, кроваво-красные. в библиотеке обязательно должно быть кресло и светильники, не яркие, а с мягким, чуть приглушённым, комфортным для глаз светом. ты устроишься в кресле, поджав под себя ноги и откроешь книгу. всего полчаса перед тем, как вернуться в свою комнату, быстро переодеться и спуститься на кухню, чтобы приготовить завтрак. тебе хочется приготовить завтрак для вас обоих. ты уже не помнишь, когда делала это для кого-то, кроме себя.
ты ничего не говоришь, просто идёшь следом за эмилио, мысленно благодаришь его за эту возможность, быть здесь, прикасаться к прекрасному - к книгам, в которых сотни историй, к предметам, которые хранят не меньше, ко всему, что близко и дорого ему.
кухня кажется тебе особенным местом. в твоём доме она не выглядит обжитой, слишком чисто, слишком мало вещей, полупустые полки, ты не проводишь на ней много времени, ужин готовишь не каждый день, только когда в удовольствие, когда очень хочется и ты не спеша выбираешь продукты, а потом также не спеша уделяешь время каждому ингредиенту, то и дело отвлекаясь на бокал вина или музыку. процесс может затянуться часа на два и ты садишься за стол уже за полночь, зато каждый кусочек приносит настоящее наслаждение. приготовленное с любовью.
мама эмилио проводила на кухне явно больше времени, чем ты. тебе за неделю не рассмотреть и не изучить все, что здесь есть. ты даже немного теряешься. но на эмилио смотришь с восторгом. ты уже думаешь о том, как вы будете завтракать на веранде, думаешь, какая погода будет завтра, душно или прохладно, ты точно будешь спать с открытым окном, чтобы всю ночь чувствовать аромат цветов из сада.
обычно ты редко завтракаешь, ещё вчера утром, проснувшись, ты только заварила чай и высыпала в блюдце маленькую горсточку черники. а сейчас ты представляешь, как на кухне эмилио на плите букет шкварчать поджаренный бекон и яичница, как ты будешь запекать хлеб, нарезать сыр тонкими ломтиками, может быть ты даже решишь что-нибудь испечь. например, яблочный штрудель. твоя мама обожала яблоки, они росли прямо за вашим домом, ты набирала полную корзину, а потом вы чистили их вместе, так, чтобы кожура не порвалась и в руке осталась одна длинная яблочная лента. соседский пёс обязательно прибегал к вам в дом, пока вы готовили, выхватывал кожуру из твоих рук, не боясь порезаться об острый нож, и носился с ней по двору. а ты бегала за ним, босиком, придерживая руками длинную юбку. твои пальцы пахли яблоками.
шёпот эмилио на этот раз тебя не смущает, ты улыбаешься.
- мы бы с ней подружились, - это было бы совсем не просто. вы бы наверняка долго присматривались друг к другу, но тебе хочется верить, что нашли бы общий язык. ты все ещё видишь эту красивую женщину в широкополой шляпе, ее образ не ускользает от тебя и тебе по-прежнему кажется, что вы похожи.
- как здесь уютно, - для тебя приготовили комнату, одну из самых чудесных комнат в этом доме. теперь здесь останется частичка тебя. ты входишь и останавливаешься в самом ее центре. в тебе вихрь чувств. и несколько желаний одновременно. тебе хочется обнять Эмилио - это бы стало твоей благодарностью, потому что в этот момент нужных слов ты не подберешь. хочется кружиться, как когда-то в юности, когда ты была наивна, как летящий к свету мотылек, не видящий стекла, раз за разом повторяя одно и тоже, не теряя надежды. сейчас тебе снова хочется верить и кружиться, пока тебя не поведет и не понадобится срочно искать куда преземлиться. но ты конечно не поддашься этому желанию, ты просто сохранишь его внутри, как и толику той самой наивности, неожиданно возвратившийся к тебе из прошлого благодаря Эмилио и его дому. и последнее твое желание - остаться одной и рисовать. тебе необходимы эти несколько минут наедине с собой. ты чувствуешь как эмоции будто давно сдерживаемые тобой рвутся на волю. в твоей сумке должен быть блокнот, сейчас его будет достаточно, ты сделаешь всего пару набросков, чтобы выплеснуть, освободить то, что чувствуешь. ты не можешь описать эти чувства словами, зато можешь оставить их на бумаге. а вечером перед сном ты откроешь блокнот и посмотришь на свой рисунок как на нечто совсем новое, словно его рисовала не ты и у тебя возникнет множество ассоциаций. с тобой так происходит всегда. ты рисуешь будто в трансе, не осознавая, тобой движет внутренняя сила, подвластная исключительно чувствам и только позже ты знакомишься ближе со своими творениями. то, что нарисуешь сегодня, обязательно покажешь Эмилио. тебе интересно что увидит он.
ты остаёшься одна, улыбаешься чуть прикрывая дверь, но не закрываешь ее. он будет совсем рядом, за стеной. ваши спальни, как и кабинеты разделены только одной стеной, тебе это кажется символичным. осматриваешься, присаживаешься на кровать, притягиваешь к себе плед, кутаешься в него несмотря на жару, он ведь оставлен здесь для тебя, ты проявляешь уважение. касаешься обложки книги, ты не знаешь автора, но название тебе знакомо. не удержавшись, открываешь на случайной странице и читаешь второй абзац сверху. "я так хочу, чтобы лето не кончалось..." удивительно откликается внутри тебя. ты бы хотела, чтобы этот спонтанный отпуск продлился чуть больше недели.
тебе нужно забрать вещи из машины, их у тебя немного, что-то ты наверняка оставишь в чемодане, развесишь только платья и летние костюмы на плечики в шкафу. как же тебе нравятся ароматы, они везде, они наполняют этот дом. подходишь к окну, тянешься к ветвям фруктового дерева, до тебя доносится аромат жасмина. не это ли рай, маура? разве это может быть реальным?
- ох, ты меня напугал, - взрагиваешься и оборачиваешься. ты успела переодеться в длинное, струящееся бледно-голубое платье, собрала волосы в пучок, оставив одну вьющуюся прядь и теперь в легком смущении заправляешь ее за ухо. - я уже кое-что нарисовала, покажу тебе вечером, сейчас ещё не время. и да, я голодна, безумно хочу попробовать местную еду и не откажусь от лимонада, - Эмилио располагается в твоей комнате, хотя назвать ее твоей будет не верно, она твоя на эту неделю, но всегда будет принадлежать его семье, наверное поэтому он смотрится здесь так гармонично, так естественно и расслабленно, что ты невольно засматриваешься.
- мне нравится все, что ты предлагаешь. и я все принимаю. знаешь, когда-то очень давно мы с мамой вместе делали виноградный сок и пекли яблочный штрудель. мама так любила яблоки. наш дом он..., - ты почти произносишь, что он был похож на этот дом, но это будет не правдой, твой дом был другим, но он тоже был наполнен любовью. ...- я вдруг поняла, что скучаю по нему.
ты снова подходишь к Эмилио и мягко касаешься его плеча.
- здесь удивительная атмосфера, спасибо, что привез меня сюда. я словно попала в другой мир, тут мне спокойно. покажешь мне вторую гостиную? - пока вы снова идете мимо библиотеки, ты думаешь что это место очень располагает к откровенности и несмотря на спокойствие внутри, тебя не покидают мысли, что цель поездки не только отдых. что ты готова рассказать? насколько сможешь раскрыться и что узнать об этом человеке, который меняется в этом доме, становится теплее и ближе.
- сыграешь мне что-нибудь? - если эти стены наполнит музыка определенно случится что-то невероятное, она будет литься из окон на улицу, кружить по саду, запутается в цветах лишь на секунду и вырвется, чтобы пронестись дальше, ворваться в другие дома, заставить людей вспомнить о чем-то хорошем.
- хотя нет, постой, сначала я приготовлю нам лимонад. с этой нехитрой задачей я должна справиться даже на незнакомой кухне, - ты улыбаешься, не скрывая блеска в глазах. оставляешь Эмилио одного и уходишь на кухню. он может пойти следом за тобой, и наблюдать со стороны за твоими попытками найти нужную посуду, фрукты, лёд. а может остаться, сесть за фортепиано и начать наигрывать что-то, будто примеряясь к инструменту, который давно не ощущал прикосновений его пальцев и явно скучал. Эмилио волен делать в этом доме, что угодно, но ведь и тебе он тоже разрешил. и это разрешение воодушевляет, вселяет в тебя уверенность и ты справляешься довольно быстро и вот уже два бокала у тебя в руках, а в них кубики льда, дольки лайма и апельсина, листочки мяты и щепотка сахара. ты протягивает один бокал Эмилио и делаешь глоток, прикрывая глаза. получилось неплохо.
- ну как, я справилась? - немного склоняешь на бок голову, внимательно смотришь, почти без улыбки. - давай закажем пасту и посидим немного на веранде или в саду. выбор за тобой. мне бы очень хотелось услышать какие истории связаны с этим домом, что-то чем ты можешь поделиться со мной, - ты прижимаешь ладони к холодным стенкам бокала, сейчас ты словно держишь в горячих пальцах снежный ком - мороз за прозрачными стенками, инеем покрывший льдинки и кожуру лайма. ты опускаешь глаза, смотришь как листик мяты распрямляется и словно лодочка плывет по поверхности воды.
- твой дом напомнил мне о моем детстве...и юности, я почувствовала себя моложе на десять лет, ко мне будто на время вернулась та наивность, с которой раньше я смотрела на мир, на людей. она сослужила мне нехорошую службу. я очень сильно обожглась. не хочу, чтобы это случилось снова. и ещё кое-что...я привезла с собой свой дневник. пока я не готова показать его тебе, но хочу, чтобы ты знал - он здесь, со мной и мы хотим перелеснуть страницу.
[LZ1]МАУРА ВИНЧЕСТЕР, 31 y.o.
profession: арт-терапевт[/LZ1]
[NIC]Maura Winchester[/NIC]
[STA]У каждого из нас есть свой секрет[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/OiGo02B.gif[/AVA]
[SGN]by Nicetas[/SGN]
маура улыбается, ты улыбаешься ей в ответ. от уголков глаз расходятся морщинки-лучики, вторят солнцу, что заглядывает в прикрытое полупрозрачной шторой окно. она так органично смотрится в этой комнате, словно всегда принадлежала именно ей. ты не отходишь от стены, так и продолжаешь подпирать её собой – просто так удобно. разглядываешь свою…. подругу? на ней длинное бледно-голубое платье, выгодно подчеркивающее фигуру. если повернётся к окну спиной, то ткань наверняка будет просвечивать. маура тебе нравится. с того самого дня, когда ты увидел её, сидящей за твоим столиком. маура – одна большая проблема, но тебе всё равно хочется её распутать. проникнуть в её тёмную головку и узнать, что она думает. что прячет от окружающих и самой себя. что хранит, как реликвию. психоаналитик в тебе не умрёт, наверное, никогда. он тянется к ней, желая помочь. мужчина же просто стоит и любуется, мягко и поддерживающее улыбаясь.
- когда успела? – интересуешься, сцепляя пальцы одной руки с пальцами другой. автоматически гладишь безымянный палец: бледный след от обручального кольца уже давно сравнялся с основным тоном. кольцо лежит в коробочке в нью-йорке, ты так и не придумал, куда его деть. мама советовала отдать на благотворительность, освободиться от прошлого. твой лучший друг предложил просто выбросить. ты же аккуратно снял и положил в коробочку. тёмно-зелёную. бархатную. её так приятно гладить пальцами. ты не гладишь и даже не достаёшь, тебе хватает болезненных воспоминаний. нет, совсем не тех, где вы ругаетесь или делите имущество, а тех, где вы по-настоящему счастливы. в них ванесса улыбается или громко смеется, запрокидывая голову. протягивает к тебе руки и кружится, кружится, кружится. маура уверенно вытесняет эти воспоминания, подменяет знакомую до каждой нотке улыбку твоей бывшей жены своей. и вот тебе уже хочется самому заправить прядь её волос – через неё пробивается солнечный свет. маура кажется стеснённой. ты – довольным.
- договорились. тогда найду номер телефона и всё закажу, - снова улыбаешься, отстраняешься от стены, словно готовишься в любое мгновение выйти из комнаты и схватить телефон. вам некуда спешить. вы и уехали сюда, чтобы не спешить. – мы с мамой пекли пироги с фруктами, на большее наших талантов не хватало, - усмехаешься и пристально смотришь мауре в глаза, когда она оказывается близко-близко. у неё горячая рука, ты чувствуешь это даже сквозь одежду. впрочем, на тебе и всего-то тонкая рубашка – можно считать, что ничего. – мне показалось, что тебе понравится. приятно знать, что не ошибся, - всё же тянешься и убираешь прядь за ухо, но она от чего-то снова выпадает. у мауры даже волосы с характером. это тебе, пожалуй, нравится. – да, конечно, пойдем, - подставляешь ей руку, предлагая решить самой: сплести свои пальцы с твоими или, как обычно в центре, просто положить ладонь на локоть.
дом, на самом деле, довольно большой и здесь легко заблудиться. ведёшь мауру через гостиную и библиотеку, ровно тем путём, которым вы шли к комнате. обходишь веранду, на которой мама устраивает тропики: из кадок рвутся какие-то цветы и кактусы. сад – это не новое увлечение, это какое-то наваждение. впрочем, агостина может себе это позволить. точно так же, как может себе позволить быть странной и не от мира сего: ты всегда этим гордился. ни у кого не было такой мамы, только у тебя одного. ведёшь мауру дальше, минуя ещё пару спален и рабочий кабинет. открываешь дверь в гостиную: мягкие розовые тона, приятно сочетающиеся с тёмным деревом. в комнате немного застоялся воздух, вам стоит открыть окна. большую часть одной стены занимает старый камин. каменная облицовка, немного пострадавшая от времени, куча безделушек на полке. когда ты был маленьким, тебе нравилось сидеть рядом с ним и тихонько греться. в последний свой приезд ты зажигал огонь в камине каждый вечер, а потом качался в кресле, читал какую-нибудь художественную книжку или смотрел, как пляшет пламя. если бы у тебя были дети, ты бы непременно вместе с ними сидел у камина, рассказывал им интересные истории или спрашивал про их мечты. но детей у тебя нет, а тебе бы, конечно, хотелось. ведёшь пальцами по пианино, стоящему здесь же в комнате, пыли не остаётся: мама прибралась и здесь. на крышке, как будто никуда и не уезжал, лежат ноты. все эти произведения ты давно знаешь наизусть, но мама всё равно оставляет ноты здесь, на случай если они тебе понадобятся.
- возможно, - не отказываешься и не соглашаешься. раздумываешь. маура решает за тебя. – не заблудишься? я тогда пока закажу нам обед, - остаёшься в комнате один. вытаскиваешь телефон из кармана, находишь записную книжку мамы, как обычно лежащую на тумбочке у кресла. заказ принимают быстро и обещают привезти через полтора часа, тебя вполне устраивает. пока маура разбирается с лимонадом, открываешь крышку пианино, мягко касаешься клавиш. они гладкие на ощупь и холодные. пробуешь пару аккордов – звук медленно затихает в пустоте комнаты. садишься на стул, разминаешь пальцы. готовишься, раздумывая, что хочешь сыграть. не можешь выбрать. этому дому подходит что-то весёлое и светлое. твоему настроение – меланхоличное и даже немного грустное. в итоге берёшь первые ноты, прислушиваясь к их звучанию. тебе нравится. нежно любимая тобой "элегия" массне звучала раньше здесь постоянно. играешь, с головой погружаясь в мелодию. она несложная, но красивая. в груди медленно собирается ледяной снежный ком: ванесса тоже любила это произведение. и наверное, не стоит его играть, когда привозишь сюда другую женщину. но ты всё равно играешь, вкладываешь в неё всё, что накопилось за то время, что был оторван от дома, и останавливаешься, когда в комнату снова входит маура. улыбаешься ей, оставляя одну руку на клавиатуре. клавиши по-прежнему холодные. стакан, протянутый тебе, холодный тоже, на нём собирается конденсат, который ты вытираешь пальцами. делаешь глоток: свежо, сладко и очень фруктово.
- у тебя отлично получилось, - салютуешь ей стаканом и ищешь, на что бы его поставить: не на полированную же поверхность инструмента. – я уже заказал нам пасту, приедет через полтора часа. давай пообедаем на веранде: в саду будет слишком жарко. вечером можно попробовать поужинать там, - не заканчиваешь произведение, просто убираешь руки с клавиш. – садись, не стесняйся, - взмахом руки указываешь мауре на глубокое кресло-качалку. почему-то чувствуешь, как по коже пробегается мороз. на секунду тебе кажется, что ничего не изменилось и рядом с тобой не маура, а ванесса. непрошенные ассоциации и воспоминания, навеянные и этим домом, и элегией. вздрагиваешь, ведёшь рукой по предплечью, снимая мурашки, появившиеся от ощущения мороза. делаешь ещё один глоток лимонада, чтобы скрыть собственное замешательство и поднимаешься, чтобы открыть окошко. слабый ветер сразу же проникает в комнату, легко треплет шторы. оборачиваешься к мауре, склоняешь голову набок. это ты предложил ей вести дневник. разговаривать с ним так, как разговаривала бы с психотерапевтом. сам почему-то своему совету не следуешь. причина тонет где-то и совсем не хочет, чтобы ты её выяснил.
- главное, чтобы он помогал тебе, - сейчас говорит психотерапевт, а не мужчина. мужчина хочет дневник прочитать, узнать самые сокровенные мысли. маура хотела услышать у тебя какой-нибудь рассказ о доме и тебе, и ты решаешь не тратить время зря. – позапрошлое рождество я отмечал здесь. мы с мамой поставили ёлку прямо в этой гостиной. сдвинули кресла к вон той стене, - показываешь пальцем, - мама не захотела ставить её, как обычно, в столовой. здесь камин, ёлка непременно должна была быть здесь. её слова. она сделала такие милые носочки, чтобы повесить их над камином. пришлось поработать сантой и закинуть в носок ей дополнительный подарок, - улыбаешься, вспоминая. – вместо традиционных рождественских блюд мы приготовили пиццу с колбасой. мы были только вдвоем. просидели до самого утра, а потом долго не могли уснуть. хороший был праздник, у меня давно такого не было, - садишься в соседнее с маурой кресло. пианино так и остаётся открытым, и ветер бросает на него несколько лепестков с улицы. белое на белом.
- было время, когда я практически не приезжал сюда. не хотелось. закрывался в себе от всего мира, - гладишь пальцами подлокотник. сделать шаг вперёд, а не назад, оказалось сложно. – не был у своего терапевта уже, наверное, года два. он настаивает на терапии – это мой лучший друг, мы вместе учились, а я отказываюсь. сапожник без сапог – это про меня, - раскрываешь мауре одну из своих тайн. взгляд сосредоточен на руках. – я даю тебе профессиональные советы и не следую им сам, - горько усмехаешься, а потом резко меняешь тему, разве что не хлопаешь в ладоши. – ладно, свою историю я расскажу тебе позже. не буду портить сегодняшний день, мы ведь только приехали. произведение, которое я играл, одно из моих самых любимых. “элегия” массне, - мауре наверняка ни о чем не говорит название, но ты надеешься, что она запомнит и позже начнёт узнавать.
- может, погуляем, пока не привезли наш обед? – зовёшь мауру на улицу. из какого-то чистого озорства надеваешь ей на голову соломенную шляпку матери. ей идёт. приобнимаешь за плечи, не стесняясь настолько близкого контакта. вы выходите на улицу, выбираете наименее заросшую тропинку. солнце светит прям в глаза, и ты щуришься. весна в этом году была ранняя, а лето выдаётся жарким. за тобой остаётся шлейф тайн. не запутанных вовсе, просто весьма утомительных и печальных. в первую очередь для тебя. гуляете, наслаждаясь тёплой погодой и ярким солнцем. вокруг вас витают ароматы цветов и сочной травы. на мауру садится божья коровка, и ты осторожно её снимаешь, переводя на свою руку. она ползает по ней, а потом улетает, взмахнув крылышками. продолжаешь щуриться на солнце, сплетаешь пальцы с пальцами мауры. – раньше здесь не было таких буйных зарослей. я отвечал за пару клумб и газон. с тех пор люблю цветы покупать. так проще и гораздо удобнее, если честно. я совершенно не садовод, - признаешься с некоторой долей смущения. – вообще, рос я не здесь. моё детство прошло в южной дакоте и мэриленде. здесь жили мои бабушка и дедушка, это их дом. после их смерти, мама переехала сюда, хотя никогда особенно италию не любила, - вы продолжаете вышагивать по дорожке, почти скрытой разросшимся газоном. – я приезжал сюда более или менее каждое лето. ну и часто на каникулы, - пожимаешь плечами, ныряешь под яблоню и тянешь мауру за собой. ведёшь её к беседке в дальней части. территория вокруг дома большая, но не бесконечная. – если так посчитать, то в италии я прожил в общей сложности девять лет. первые четыре даже не помню, - последние пять предпочёл бы не помнить тоже. именно в матере вы стали чаще ссориться с ванессой, именно там ваш крепкий брак дал трещину. и, наверное, ты расскажешь об этом мауре. не сегодня, позже. но кажется, время всё же пришло. не можешь прятаться в своей раковине бесконечно. маура не знает тебя другого, знает только этого. и, если ты хочешь, чтобы она раскрылась сама, тебе стоит показать ей пример? не хочешь делиться с психотерапевтом всем, что наболело, а что на счет друга? с другом хочешь? [NIC]Emilio Costello[/NIC][STA]всё это лишь в твоей голове[/STA][AVA]https://i.imgur.com/1jpqU65.gif[/AVA][SGN]by nicetas[/SGN]
[LZ1]ЭМИЛИО КОСТЕЛЛО, 46 y.o.
profession: психиатр;[/LZ1]
ты хочешь услышать рассказ эмилио о его доме, попробовать аккуратно взять и положить на ладонь частичку его воспоминаний, любоваться ею, поглаживать подушечками пальцев, наделяя невероятной ценностью, как некое таинство, доверенное лишь тебе. но одновременно, тебе будет очень жаль, если он перестанет играть. музыка, струящая из-под его рук прекрасна, она приманила тебя сюда, влекла за собой, ты пританцовывала невольно, улыбалась и немного смущалась, но каждый твой шаг был к нему, к эмилио.
- спасибо, - ты наклоняешь голову в лёгком поклоне, волосы падают на лоб и ты так по-детски, незатейливо сдуваешь их, смешно складывая губы и тут же отводишь глаза, смущение с долей кокетства, но все воздушно, естественно. ты знаешь, что тебе это идёт, подобные мимолетные проявления, но пользуешься этим редко, чаще все получается само собой, как сейчас. странно только одно, что это произошло в присутствие мужчины, который тебе нравится.
с удовольствием пользуешься предложением, опускаешься в кресло-качалку с холодным стаканом в руке и тебе становится в одно и тоже время очень уютно и как-то не по себе, словно ты заняла чужое место. на секунду тебе кажется, что ты замечаешь изменения в лице эмилио, как если бы он, взметнувшись вихрем воспоминаний, исчез из этой комнаты, оставив лишь оболочку. ты замираешь, приглядываясь, качнувшись назад, касаешься пола только мысочком правой ноги. со дна стакана срываться крошечная капля воды и оставляет след на легкой ткани твоего платья. тебе хочется спросить - ты здесь, со мной? но тебя опережает ветер, нагло ворует твои слова и уносит в сад, пряча в кронах деревьев.
ты замечаешь каждый жест, легкое замешательство, как возвращение в реальность. ты терпеливо ждёшь, глоток лимонада холодком дотрагивается до твоих губ, ты чувствуешь запах мяты, получилось действительно вкусно и освежающе.
когда эмилио начинает говорить, ты расслабляешься, разрешаешь себе затянуть ноги на кресло, уютно прижаться к его спинке, убаюкивающее покачивание тебе нравится. засыпать ты не собираешься - это больше похоже на терапию, один из действенных методов, ты будто и на твёрдой земле и нет, как маятник. закрываешь глаза и представляешь все, о чем рассказывает эмилио, гостиная заполняется новыми предметами, прямо по центру вырастает ёлка, ты слышишь треск поленьев в камине, аромат хвои, подкрадываешься к носкам для подарков и украдкой заглядываешь в один из них, а потом стоишь в стороне и наблюдаешь, как эмилио и агостина готовят пиццу. тебе хочется обойти вокруг и увидеть как они смотрят друг на друга, как случайно сталкиваются их руки. ты хочешь не только услышать, но и увидеть своими глазами как они важны друг для друга. думаешь о своём дневнике. в нем ты писала о своей матери, пыталась вспомнить. отзывались только яркие моменты, то, что отложилось в памяти и не пожелало уходить вместе со всем остальным, что ты так тщательно уничтожала. ты бережно выводила каждое слово на бумаге, пока не начала писать быстро, не успевая за собственной мыслью, хватая за хвост ускользающие видения, образы, звуки и запахи.
- эмилио, это так чудесно звучит, - ты касаешься его руки на подлокотнике соседнего кресла, мягко пробегаешь пальцами по выступающим венам. - благодаря тебе я вспомнила о своей маме. тебе и твоему совету завести дневник. я пишу в нем о ней, короткие кусочки моей прошлой жизни, яркие пятна. в основном детство и тоже праздники, они пахнут виноградом, иногда печёными яблоками, и тыквенным пюре, - смеешься, убираешь руку, больше не прикасаешься, разглаживаешь ткань платье на коленях, продолжаешь покачиваться в кресле. но теперь не закрываешь глаза, смотришь в окно, на трепещущие листья, летящие под ноги лепестки, подтягиваешь ноги выше, боясь случайно на них наступить, растоптать нежность.
- мне вспомнилась осень, моя любимая пора и американский праздник, как называла его моя мама. о, она терпеть не могла хэллоуин, а я была девчонкой, мне нравилось наряжаться, я сама сшила себе костюм, такой красивый, что-то в стиле нефертити, он весь был усыпан разноцветными камнями, каждый я клеила своими руками, сидела всю ночь, - смеешься, вспоминая, почему ты выбрала именно этот наряд уже не помнишь, но ты так сильно накрасилась, что мама первым делом, только тебя увидев, потащила в ванну умываться.
- она разрешила мне покрасоваться совсем немного, зато я смогла пройтись по улице, на меня смотрели все, повылезали из окон и аплодировали, а на ступеньках каждого дома стояли тыквы со свечами внутри. это было здорово. я помню то чувство в груди, - прикладываешь ладонь к себе, накрывая солнечное сплетение. - было тепло, хорошо. это ощущение дома и безопасности. знаешь, не могу объяснить почему, но сейчас я тоже это чувствую.
переводишь взгляд на эмилио, тебе нравится, как звучит его голос, ты готова слушать его бесконечно и немного переживаешь, что возникшую паузу нарушила своим неожиданно решившим посетить тебя воспоминанием. извиняешься взглядом, отводишь его, наблюдая за полетом белого лепестка, он словно, осторожничая, мягко опускается на клавиши пианино и мир будто на мгновение замирает.
эмилио делится с тобой тем, о чем ещё не упоминал ни разу. ты с благоговением тонкого внимательного слушателя, впитываешь, понимаешь, как никто другой, что такое закрыться в себе.
- это нормально, так происходит со всеми нами и нисколько не умоляет твоего профессионализма, доктор костелло, - ты улыбаешься, ты восхищаешься им. - спасибо, что поделился со мной, - твоя искренность лучится в уголках губ. ты не против подождать ещё какое-то время, когда он будет готов продолжить эту тему, ведь начав ее он дал понять, что ты становишься тем человеком, с которым можно говорить о личном.
- очень красивая и немного знакомая. ты ведь потом снова ее сыграешь? - доверительно берёшь его за руку, проходишь в сад, соглашаясь незамедлительно. сменить обстановку, заставить мысли разлететься как кружащийся листопад. ты наслаждаешься ароматами, то и дело касаешься пальцами бутонов, лепестков, тонких, пронизанных прожилками-нитями листьев. улыбаешься, когда божья коровка щекочет кожу на ладони и эмилио с нежностью снимает ее с твоей руки, а она наивно переползает к нему, прежде чем улететь.
- можно я буду присылать цветы в этот дом? может быть так мы немного познакомимся с самым важным человеком в твоей жизни. я очень люблю цветы. но боюсь, что садоводом тоже не могу себя назвать и тут нечего стесняться. кому-то это просто дано, кому-то в радость, а мы с тобой - что-то среднее, золотая середина. я бы хотела вырастить рядом со своим домом гортензию, большой белый куст, - следуешь за эмилио, крепко сжимая его ладонь, с ним не боишься быть ведомой, тебя это даже увлекает, без капли страха. а ведь раньше все было иначе, ты состояла из всех разновидностей страха, они облепляли тебя, опутывали как клубок.
- я бы тоже хотела назвать тебе цифру, сколько лет я прожила в италии, но не помню даже этого, - сейчас он должен посмотреть на тебя удивлённо, ведь ты не говорила, что жила в одной с ним стране, или говорила. теряешься, но слова уже упущены, ты их произнесла, отпустила. наклоняешься, проходишь под тяжёлой яблоневой веткой и находишь за что зацепиться, чтобы уже тебе перевести тему.
- какая красота, эмилио. это место будто из сказки, пойдем туда? - теперь ты тянешь его за собой, тебе не терпится переступить через две ступеньки, коснуться белых перил, оказаться внутри. со стороны беседка будто соткана из белоснежных кружев, а внутри прохладно и на удивление просторно.
- ты часто приходил сюда, когда приезжал? это какое-то особенное для тебя место или просто беседка в глубине сада, где можно укрыться от посторонних глаз? - для тебя это место точно было бы особенным. здесь можно побыть наедине с собой, здесь можно рисовать, писать в дневнике, просто закрыть глаза, подпуская к себе лишь легкое дуновение ветра и позволить мыслям течь неспешным потоком, не заостряя внимание ни на одной. а можно придти сюда с тем человеком, с которым не только хочется укрыться тебе, но и хочется укрыть его от других, уберечь, хотя бы на недолгое время оставить только своим, тем, чей взгляд ты будешь ловить, а он смотреть только на тебя и никогда, никогда не позволит себе причинить тебе боль.
ты смотришь на эмилио, держась за обе его руки, не сжимая, а слегка переплетая пальцы, между ними гуляет тёплый ветер, лаская ладони. вот-вот вам нужно будет вернуться в дом, потому что время неумолимо, вас ждёт ужин, но ты хочешь задержаться ещё немного. острожно делаешь шаг и прижимаешься к груди эмилио, кладёшь голову ему на плечо, твои глаза закрыты, но ты улыбаешься. тебе спокойно и нет одновременно. тебе кажется что сердце бьется чаще и норовит выпрыгнуть из груди, ведь тебя переполняют эмоции, и больше всего - предвкушение того, что ждёт тебя дальше. новые истории его голосом, новые комнаты его дома, вот такие случайные, будто сказочные места в саду, новая музыка и прикосновения, такие безобидные, лёгкие, пронизанные искренностью и доверием. слишком важные. и лёгкий укол страха под грудью, что очень скоро они могут стать необходимыми.
[LZ1]МАУРА ВИНЧЕСТЕР, 31 y.o.
profession: арт-терапевт[/LZ1]
[NIC]Maura Winchester[/NIC]
[STA]У каждого из нас есть свой секрет[/STA]
[AVA]https://i.imgur.com/OiGo02B.gif[/AVA]
[SGN]by Nicetas[/SGN]
Отредактировано Apple Flores (2022-11-04 21:56:10)
— если хочешь завоевать сердце агостины костелло, то, конечно, присылай сюда цветы. охапками. тоннами, — смеешься негромко, и смех тонет в буйных зарослях растений. — я абсолютно серьёзен, маура. пара букетов, и моя мама решит, что ты — её давно потерянная дочь, — ты подсмеиваешься над мамой, но беззлобно, с абсолютной, безграничной любовью. мама для тебя — целый мир. она была с тобой рядом всегда. каждую минуту твоей жизни. ей одной ты мог рассказать всё. она, всё равно что священник, перед ней было не стыдно исповедоваться. мама первой узнала о вашем с ванессой разводе: ты позвонил ей, когда вышел из зала суда. она просила тебя прилететь сюда, в этот потаённый уголок, ваш персональный рай, в который было так много вложено любви и заботы. но ты не прилетел, предпочтя замкнуться в себе. тебе нужно было время, чтобы восстановиться. этот дом не заслуживает тебя несчастного, хотя он видел столько слёз, сколько не видел ни один вокзал.
— что тебя останавливает? обязательно вырасти, у тебя хорошо получается, цветы тебя любят, — мягко гладишь её по руке, как будто бы невзначай. вот тебя цветы не любят совершенно. разве что только срезанные. те, что в больших кадках стоят в твоем кабинете, заслуга медсестёр. это они поливают их, подкармливают какими-то удобрениями и заботятся. а ты только ставишь букеты в вазу — на большее тебя не хватает. но хватит мауры: к ней тянутся цветы, животные, дети, взрослые. к ней тянутся все, но она почему-то этого совсем не замечает. восхитительная женщина, даже не подозревающая, сколько в ней на самом деле скрыто чарующей силы.
— ничего, со временем вспомнится, — не пытаешься выпытать подробности. ты давно уже догадался про италию. она не говорила, конечно, прятала внутри себя. она многое не говорит, впрочем, как и ты. но в её голосе всё же скользит лёгкий итальянский акцент. незаметный для обычных людей и очень заметный для итальянцев. — я был обычным американским мальчиком смешанного происхождения, — добавляешь, пока вы идёте к беседке. бережно убираешь кусты, давая мауре пройти. она затягивает тебя внутрь, и ты с интересом разглядываешь пол, выкрашенный белой краской и покрытый лепестками давно отцветших цветов. — в тебе итальянского больше, чем во мне, хоть ты и пытаешься это скрыть, — мягко замечаешь, склоняя голову. маура изучает беседку, ты — её. — прости, я внимателен, нельзя выключить в себе психиатра, — как будто в извинение пожимаешь плечами и усаживаешься на лавку. в детстве тебе нравилось забираться на неё с ногами. вы часто сидели здесь с мамой. она читала тебе книжки вслух, даже когда ты стал слишком взрослым для чтения тебе книг. тебе и до сих пор нравится, когда мама читает: иногда она это делает, а после, как мальчишку, треплет тебя по голове. и ей всё равно, что в волосах местами появилась серебристая седина. для родителей мы всегда остаёмся детьми.
— это очень особенное место. сказочное. её построил мой дед. сам. он хотел поставить здесь стол, чтобы можно было пить чай, но в конце концов остановился только на лавке. когда я был маленьким, здесь подвешивали сначала люльку, в которой я качался и спал, а потом качели. видишь, вон крюк, — показываешь ей вверх, на мгновение вытаскивая руку из её нежной хватки. маура вдруг делает шаг и прижимается к твоей груди. ты гладишь её по лопаткам и продолжаешь рассказывать: — мне нравилось приходить сюда во время сиесты. здесь никогда не было сильно жарко. я качался на качелях и читал книгу, а потом сюда приходила мама и читала вслух, пока у неё не пересыхало во рту, — голос вибрирует, даже ты это слышишь. поднимаешь руку выше и вот уже гладишь мауру по голове, по тёмным волосам, кажущимися настоящим шёлком под пальцами. — вечерами мы встречались здесь с бабушкой и дедушкой, еле фрукты прямо из корзин, их почему-то часто оставляли тут, и разговаривали. они меня очень любили, мои бабушка с дедушкой, хотя я был на целую половину американцем, — а это — самый большой изъян по их мнению. легко посмеиваешься и вдруг, неожиданно для самого себя, чуть отстраняешь от себя мауру, приподнимаешь рукой её лицо за подбородок, и ласково целуешь. поцелуй получается нежным, лёгким и отчего-то очень сладким. возможно, на тебя просто так влияет жара, но это совершенно неважно. ты просто хотел её поцеловать. и ты её поцеловал.
— хочешь, я достану качели, чтобы ты смогла покачаться? — спрашиваешь, подталкивая мауру к выходу из беседки. — пообедаем всё-таки на веранде, раз ты жила в италии, наверное, помнишь: в обед здесь уж очень жарко, — и вам не хватает сиесты. короткого отдыха в прохладном доме, наполненном одуряющим запахом цветов. — вообще, знаешь… я хотел, чтобы мы с тобой просто отдохнули. побыли вдали от людей. и даже друг от друга, если нам захочется. почитали книги, на которые на работе не хватает времени, повалялись в кровати. любишь праздно валяться в кровати? — интересуешься, снова легко отводя ветки, чтобы маура смогла пройти. — я люблю. мне нравится лежать, никуда не торопиться и слушать, как шумит ветвями за окном ветер. в детстве я считал дни, когда снова окажусь в италии. можно вывезти ребёнка из италии, но вывезти италию из ребёнка нельзя решительно, — прижимаешь мауру к себе, хотя идти вдвоем по узкой тропинке немного сложно. — взрослым я тоже немного жил в италии. в матере. работал там и учился в их госпитале, — рассказываешь о себе, как будто кто-то снял все запреты. уже на самом деле пора: раскрыть хоть часть секретов. тем более всё это — никакой и не секрет. просто тебе немного нравится, быть овеянном ореолом тайны. — в юности я хотел стать пианистом. уже и не помню, почему в итоге поступил в медицинский. психотерапевт — по сути тот же священник, вот это мне нравится в моей профессии, — вы возвращаетесь в прохладу дома, и ты быстро накрываешь на стол на веранде. она затянута лёгкой сеткой, чтобы здесь не сновали мухи и насекомые. — я рассказываю тебе всё это в надежде, что однажды ты ответишь мне и расскажешь и о себе. во мне нет ничего секретного, я самый обыкновенный. я был женат, — и на твоем пальце до сих пор остаётся белая полоса. — но об этой части своей жизни я расскажу тебе позже. а пока всё, что связано с италией. я её люблю, но жить предпочитаю в нью-йорке, его я тоже очень люблю. больше люблю, наверное, только рим и венецию. ты была в риме или в венеции? — выставляешь лимонад в кувшине, а после, прерывая разговор, уходишь, чтобы забрать привезённую еду.
— к пасте нам положили розмариновый хлеб и десерт, — пасту выкладываешь в тарелки, а десерт уносишь на кухню, прячешь в холодильник: лимонному сорбету повредит жара. — моя бабушка пекла восхитительный розмариновый хлеб. я, к сожалению, не перенял её рецепта. она считала меня безнадёжным по части выпечки и всегда говорила: “мило, тесто тебя не любит”, — увлеченно пародируешь бабушку и выкладываешь приложенные к еде салфетки. — сознаюсь честно: в детстве и юности мне больше нравилось бегать по саду, а не осваивать премудрости готовки, — улыбаешься и предлагаешь мауре сесть, хотя вам, в принципе, некуда торопиться. — я тебя не заболтал? по роду деятельности я больше слушаю, но ты всё знаешь про нашу деятельность, — когда вы часами только и делаете, что слушаете и слушаете. психотерапевт и правда мало чем отличается от священника. [NIC]Emilio Costello[/NIC][STA]всё это лишь в твоей голове[/STA][AVA]https://i.imgur.com/1jpqU65.gif[/AVA][SGN]by nicetas[/SGN]
[LZ1]ЭМИЛИО КОСТЕЛЛО, 46 y.o.
profession: психиатр;[/LZ1]
Вы здесь » SACRAMENTO » Реальная жизнь » небо без края'
