Утренний эфир новостей не принес ничего хорошего. То есть, частенько эти люди с экранов говорят о том, что должно волновать душу, заставить чувствовать что-то большее, чем рядовое безразличие. Они накладывают тонну косметики, закручивают дамские локоны и поправляют тугие мужские галстуки в попытках создать еще больший антураж этой скучной студии. Выставляют правильно свет, чтобы никто не увидел сбитых углов и снующих за "задником" сотрудников со швабрами, путающихся в шнурах операторов. Суфлер уже крутит искуственно выученный текст, а пара ведущих перечитывают строчку за строчкой, пытаясь исправить свои вдруг разыгравшиеся речевые дефекты. Что не так? Ведь ранее их никогда не было! Каждый раз - это волнение, как будто впервые переступили порог студии и яркий свет камеры ударил в лицо так сильно, что рефери останавливает бой. Обратный отсчет и они выходят в эфир.
Девушка с экрана говорит точно так же быстро, как Робб измеряет шагами сырую улицу. Он внимательно ее выслушал, насколько это возможно и сразу же поспешил уйти, покинуть эту комнату, в которой стены накручивают на память очередной эфир никому ненужных новостей. Да и включил их он случайно, пока лениво расхаживал из комнаты в комнату в поисках украденной псом футболки. Думал, что потеря брошенной на стуле вещи - это глобальная катастрофа. Еще не знал, что с более страшным предстоит столкнуться чуть позже. Для этого ему должны были сказать одно имя. Подозрительно похожее на то, которое слышать хотелось бы меньше всего. В новостях. Там где о хорошем гораздо реже, чем о плохом. Для полного погружения пришлось перемотать назад, а потом еще несколько раз и какой же все-таки была прекрасной жизнь, когда эта функция отсутствовала. Это как попытка поиздеваться над самим собой. Уничтожать себя добровольно и по собственному желанию. Не может быть.
Он шел так быстро, потому что хотел убедиться в том, что это неправда. Какая-то ошибка. Иначе разве имел хоть какое-то право его телефон молчать? Имели право те люди, которые наверняка в курсе всего, не поставить его в известность? Звучит несколько самонадеянно и высокомерно, но его сейчас это не волновало от слова совсем. Лишь откровенное непонимание, почему все вокруг вдруг разом отвернулись, забыв о том, кем они приходятся друг другу. В какой-то момент хочется верить в то, что все вокруг - предатели и надеяться только на себя. Робб колотит в знакомую дверь, уперто прожигая взглядом немую поверхность.  Повторяет это снова и снова, готовый стоять бесконечно, пока не получит ответы на свои вопросы. Почему-то в голову не пришла идея позвонить, скорее всего, телефон вообще остался где-то дома, под чутким контролем четвероногого друга, которому пора бы научиться отвечать на звонки.
Микаэла сейчас была кем-то очень чужим и ненавистным для него. Он не особо хотел разобраться в своих чувствах и ощущениях, пока точно зная, что чувствует некую обиду на весь белый свет. Это схоже с детской, искренней, но приправлена она абсолютно созревшим уже взрослым гневом, с которым он не мог и не хотел справляться. В конечном счете такая сила играет против того, кто ею завладел, она изматывает и отнимает все, превращая тебя скорее в безликую оболочку, которую сломает даже самое беспомощное нечто. Робб смотрит в глаза девушки, видя за ними прекрасное ничего, ему кажется, что та даже растерялась. Он берет паузу, молча изучая ее реакцию, не посмев двинуться с места, похоже, даже сам забыл, как дышать и с трудом пытался подобрать слова.
По долгу службы ему не раз приходилось становиться свидетелем чей-то смерти и видеть то, как другие реагировали на это. Он пытался их понять, даже примерить на себя, зная, что однажды может оказаться на месте тех людей. И все никак верного варианта не находил: все люди были чужими, он никак не мог понять, почему так сильно их бьют эмоции, нещадно склоняя коленями к земле. Думал, что вещь, которая неизбежна, должна восприниматься как-то иначе, более спокойно. А теперь сам носился, как загнанный в угол пес, с трудом сращивая все углы реальности. - Это правда? - снова заглядывает в глаза, чтобы увидеть там отрицание, он же умеет это делать, у него всегда получалось. Сыграть так, чтобы победа была на твоей стороне, в твоем кармане. Робб делает наглый шаг вперед, упираясь руками в хрупкие женские плечи, жмет пальцы, в последний момент расслабляя хват, чтобы ни в коем случае не причинить ей вред, хотя сейчас, возможно, и сумел бы. Он зол на нее и ее растерянность. Отрешение, словно ничего не случилось, но ведь она не говорит, что это - неправда. И она точно понимает, о чем идет речь. В голове мечутся зарисовки случившегося, где его не было. Разыгравшееся воображение больно бьет по сознанию, здравому рассудку, пытаясь всячески изуродовать девушку, у которой не было не единой возможности на спасение. Или была? В любом случае, сейчас это было уже неважно. Ей не помочь, уже ничем точно. А ведь он мог, окажись где-то ближе. Точно сумел бы, пытался, пока не выбился из сил и даже после еще очень и очень долго. Этого не должно было произойти. Невиновный, он от чего-то чувствовал себя виноватым и заочно не мог простить. - Почему ты не позвонила раньше? - у него полно сил, он по-хозяйски мечется по комнатам чужого дома, с трудом удерживая себя, чтобы не за что не зацепиться и не перевернуть. Помнит, что здесь он не имеет на это права. Внутри все кипит, и кажется, что так будет продолжаться вечно.
Но вечность уготована кому угодно, но только не ему. Да и вообще каждый человек обделен в этом аспекте..Его надежды рассыпаются ровно в тот момент, когда Саншайн выносит свой вердикт. Сейчас он не обратит внимание на ее тон, его ничуть не будет смущать и ее поведение. Только ответ, который девушка выдает, как данность, заставляя внезапно появившегося гостя замедлить свой темп так же резко. Еще и нагло улыбалась фотография в белоснежной рамке, с которой на него смотрели две родственные души, путаясь в своих бесконечно длинных волосах. Только одна из них прямо сейчас пыталась о чем-то сказать, а вторую он хотел бы видеть здесь больше жизни. Слова Микки звучали в пустоту - он услышал, то что [не] хотел, то что оборвало вслед за собой какую-то живую нить, связывающую с реальностью. В один миг ты словно вляпался в огромную паутину, оказался парализованным. Он все еще ищет силы, чтобы не поддаваться обстоятельствам, но в глазах горит огонь, заставляющий веки сжиматься все чаще, он же трясет за руки все сильнее, рассеивая эту дрожь по всему телу.
Он никогда не понимал, почему люди готовы сойти с ума, узнав о смерти близкого человека.
Ему так и не хватило времени, чтобы научиться вести себя правильно.