Ожидание тянется резиной, точно в любой момент может  отскочить, треснув прямо по носу. У Ло красивый нос: когда-то шлифовала пластической операцией — заодно с попыткой исправить последствия перелома, оставленного одним обдолбанным клиентом, словно так можно было выжечь из себя ту глупую девчонку, не знающую, как дальше жить после смерти единственного оставшегося близкого человека. Нигде не остается и следа: на работу хирурга не поскупилась. От нее тоже не остается следов в чужих жизнях обычно. Это как в детстве, когда приходилось быть невидимкой, чтобы не провоцировать лишнюю агрессию. Жаль, работало редко: возможно, это из-за чего-то внутри нее, что вызывает желание сделать ей больно. Возможно, это потому что она заслужила.

Окурок отправляется в пепельницу. Внешне тревожность не выявляется никак: апатичная маска идеально сидит на лице. Здесь скорее нервничает Мари, торчащая посреди кабинета в привычного алого цвета платье и шмыгающая носом: на коксе девка сидит плотно, и даже не нужно собирать слухи по девочкам, чтобы это понять. Ло могла бы теперь понять, что может толкать людей к наркотикам, раз уж стабильно занимаемся экзорцизмом, вызывая призрак бывшего под кислотой, но они здесь не ради дешевой сентиментальности. Что в себя пихает Робер — дело самой Робер, пока выполняет работу. Она по-прежнему не тянет, ее по-прежнему некем заменить, и ничего не ломается исключительно потому, что ломаться пока нечему. Пока. Мари говорит о новых девочек, которых тут уже успели нарекомендовать через знакомых знакомых. Ло говорит, что посмотрит их завтра днем: финальное решение все равно за ней. Власть над Вайпером не приносит удовлетворения тоже; отчасти скучает по тем временам, когда здесь был еще Винсент. С ним было комфортнее. Но игнорировать отсутствие комфорта привычно и, закончив со своим заместителем, Ло остается в привычном полумраке из-за мягкого желтого освещения. Кабинет фактически Флетчера, но к его обстановке прикладывает руку уже давно. Вроде против этого не возражал — больше волновало, что на кожаном диване ее ебал Векслер. Больше не будет.

В Вайпере у нее тоже есть свой уголок: не вип-стол, как в Рохо, потому что тут толком их нет — максимум свободного пространства отдано под танцпол. Обычно сидит возле барной стойки, откуда открывается отличный вид. Не в плане красочный — живописный. Рэм, когда был здесь, тоже оценил: у него в принципе привычка осматриваться подобно коршуну, выслеживающему добычу. Ей нравится. Подход к делу, само собой. Глубже этого старается не думать, но мысли все равно скатываются в пучину размышлений о том, что они сейчас с Исой вдвоем играют пару перед ее семьей. Когда-то та и ее просила о подобном, но это казалось плохой идеей. Столкнуть Рэма в эту авантюру, на первый взгляд, было проще. Только на первый взгляд.

Спускается в зал только потому что так нужно. Это ее обычное поведение, и необходимости показать, что, даже несмотря на отсутствие, она все еще управляет этим местом. Если Флетчер решит заместить полноценно, то это будет его дела, а пока не стоит разочаровывать босса. Эм — их бармен — полная противоположность Густаво. Хмурый и не разговорчивый, он достает с полки мартини хорошего качества, хранящееся здесь по большей части для нее, и это его вид приветствия. Мол, рад, что вы снова здесь. Эм ей по-своему нравится: тот вроде что-то торчит Винсу, а теперь отрабатывает. Она учила его делать коктейли, которые можно пить, когда не угашен в хлам. Томас называл это тратой времени, но не запрещал на прямую — считай разрешал. Все это, кажется, было в прошлой жизни. Ло за рулем, но все равно делает несколько глотков. От этого не опьянеет, но будто обманется ощущением, что все может быть хорошо. Или что ей будет достаточно на все наплевать, чтобы не чувствовать боли. Телефон на стойке рядом с ее рукой молчит; экран не вспыхивает от уведомлений. Это значит, что на ужине все под контролем, и от отсутствия деталей разыгрывается паранойя. Они ей скажут, когда все закончится. Они ей расскажут, как все все прошло. Так ведь? Ло крутит в руках зажигалку, только чтобы занять пальцы.

Рэм пишет спустя несколько часов, что везет Ису домой. Ло отвечает не сразу — выжидает, не открывая чат, чтобы сообщение не помечалось, как прочитанное. А после набирает: "Я заеду. Дождись меня у нее". Винс больше не управляет Вайпером, и она не отчитывается. Просто ставит Мари в известность, что нужно уехать. Пока увидела и проверила все, что хотела — остальное текущая рабочая рутина с драками на танцполе и заляпанными рвотой полами в туалете.

Доезжает до дома Исы быстро, но паркуется поодаль, задумчиво закуривая. Может, ей стоит их оставить наедине? Дать возможность продолжить вечер. Они оба хорошие, а таким людям стоит держаться вместе. Ло же больше напоминает коррозию, пожирающую металл. Рэм монолитен, как отлит из стали; Иса похожа на изящную кованую решетку — им обоим опасно оставаться с ней. Она достаточно плоха, чтобы все равно навязаться. Дурная привычка. Никуда не торопится, заставляя ждать себя дальше. Может, тогда получится прийти, прервав пикантный момент?

Нервное напряжение, в котором Иса прибывала весь вечер, сказывается тотальной усталостью. К концу ужина она чувствует, как сил совсем не осталось. Смотрит по сторонам уже не так внимательно, как это было час назад, и приваливается к телу Рэма, когда он подвигает её стул ближе к своему, кладет плечо ему на голову и смотрит на Джона из-под опущенных ресниц ленивым взглядом победительницы.
Победа далась очень нелегко и Исабель вся издергалась между тем, чтобы улыбаться матери и выдержать град каверзных, острых вопросов от отчима. Впрочем, справедливости ради, отвечал больше Рэм. И он же держал её за руку под столом, мягко сжимал пальцы как бы без слов говоря: "всё хорошо, успокойся". Она правда пыталась успокоиться и в процессе этой попытки выпила три бокала вина - пьяной её это не сделало, но в голове стало немного мутно. В другом случае три бокала вина её бы развеселили, разрумянили щеки и заставили болтать без умолку, тут же она только устало прижалась к Вайссу, в попытке больше даже не смотреть на еду и как можно быстрее завершить ужин. Рэм всё понимает и решает закончить ужин первым. Бросает короткое "нам пора", чем вызывает у Исы благодарный вздох облегчения и желание прильнуть к ему еще крепче. И желание это выглядит опасным и странным, девчонка от него теряется, а потому засовывает как можно глубже в себя, чтобы не придавать ему никакого значения - она просто благодарна Рэму. Ничего больше. Мысли о простой благодарности выскальзывают из головы примерно каждый раз, когда Вайсс поправляет прядь её волос, настырно падающую раз за разом на лицо.
До машины они идут под руку. Родители сопровождают их до припаркованного феррари - когда Иса видит машину на подъездной аллее, то понимает, что всё сделала правильно. Они с Рэмом настолько хороши этим вечером и так филигранно сыграли свои роли, что заслужили что-то хорошее и весомое, достойное их актерской игры. Ей хочется рассмеяться и она утыкается носом в плечо мужчины, пряча там улыбку, сверкающую не смотря на близость Джона. Ублюдок теперь знает, что его есть кому спустить по лестнице в случае чего. Иса не знает, сколько сможет продержать иллюзию их с Рэмом отношений в одного игрока, но решает не портить этими мыслями момент - разберется позже. Ну или придумает какой-то другой план, в конце концов.
На прощание целует маму в обе щеки, обещает, что они еще обязательно увидятся в этом месяце, а потом замирает и вздрагивает, когда получает предложение поцеловать отца. Ей хочется зло ответить, что он никакой ей не отец, но мама стоит рядом и Иса сдерживается с огромным трудом, крепче цепляясь пальцами за руку Рэма. Хочется скулить, но мужчина рядом жестким долгим взглядом решает и эту её проблему - Джон отшучивается и больше не ждет, что его поцелуют в щеку. Иса, казалось бы, привыкла к этому лицемерию, заставшему на лице отчима, но каждый раз всё равно теряется, осознавая его наглость. Хочется его ударить. Бить до тех пор, пока холеное лицо не превратится в кровавое булькающее месиво - Исе не нравится, что её посещают такие мысли. Она хмурится и сжимает губы в тонкую полоску - придурок будит в ней всё самое тёмное. Это неприятно.
- Да, нам пора, - отмирает и отзывается на голос Рэма, на то как он зовёт её Беллой. Находит в себе силы улыбнуться, на этот раз за улыбкой пряча не страх, а подкравшуюся усталость. Вайсс снова помогает ей с платье, когда она садится на передней пассажирское и это сцена повод для того, чтобы Лили расцвела в улыбке и мягко покачала головой, намекая, что дети растут так несправедливо близко. Иса махает матери рукой, стараясь полностью игнорировать наличие рядом с ней Джона. По правде Иса была бы не против, если бы его похитило НЛО - это бы лишило необходимости говорит о чем-либо маме, но навсегда избавило бы их от гнета ужасного мужчины.
Стоит им отъехать от дома, как Иса позволяет себе расслабиться, превращаясь из молоденькой леди в обычную девчонку в красивом платье: соскальзывает вниз по сиденью, почти разваливается в нём, полностью теряя вышколенную грацию, вбитую в неё с самого детства. Она устала. Как же она устала.
- Извини, но мне просто необходимо перестать из себя что-либо изображать, - она слабо улыбается, потому что чувствует себя виноватой, но Рэму как будто бы всё равно, он берет её руку и целует тыльную сторону ладони. Хвалит за то, как хорошо она всё выдержала. И это до дрожи и лихорадочного румянца приятно. Иса смущается, но руки не отдергивает. Ей нравится, хоть и признаться в этом сложно даже самой себе.
- И спасибо тебе за всё. Ты был куда более великолепен, чем я сама. Просто совершенство! - Иса смеется. Оказывается, что на смех у неё вполне есть силы. И на то, чтобы впиться взглядом в кактус, оставленный в машине - она обязательно заберет его с собой наверх, поставит на прикроватную тумбочку и будет заботиться. Других растений у неё в доме нет, так что этот будет первым и, возможно, последним, - ты написал Ло? Она не приедет? - спрашивает с затаенной грустью, которую старается не показывать. Ло было мало, не смотря на то, что девушка с утра ловко довела её до оргазма между делом. Этого всё равно чертовски мало и Иса смотрит с надеждой, хотя сама того не осознает.
Обратная дорога кажется короче. Из-за пролетающих за окном огней ночного города? Из-за того, что нервозность отступает с каждым вздохом? Из-за того, что больше не надо заезжать за букетом цветов? Иса не знает, но скоро Рэм паркует машину возле её подъезда и снова помогает ей выйти. Платье, конечно, красивое, но Исабель устала в нем ходить - подол тяжелый и пышный, постоянно требует внимания и особого к себе отношения. Она хочет в душ и еще вина. А еще она хочет, чтобы Ло и Вайсс немного задержались, не оставляли её одну вот так сразу после тяжелого и нервного дня. Эгоистично? Возможно, но кто из нас хоть иногда не бывает эгоистом?
Она отпирает дверь ключом, проходит в коридор, втягивая Рэма внутрь вместе с собой. Почему она снова взяла его за руку? У них больше нет в этом никакой необходимости. Щелкает светом в прихожей, со стоном скидывает с ног туфли, от которых тоже устала.
- Устал? Хочешь в душ или кофе? - с минуты на минуту должна прийти Ло и они оба её ждут.

Ночь выкрашивает улицу темно-синими тенями, разрываемыми местами светом от фонарей. Это спокойный район, и здесь уже толком нет машин или людей. Здесь никто не тревожит покой, и свет горит во многих окнах. Ло смотрит в них, чтобы было куда направить свой взгляд. Где-то нет штор, и потому можно увидеть людей. Обедающих, втыкающих в телек, целующихся. Ло подглядывает за чужой жизнью с детства, словно таким образом может получиться компенсировать отсутствие нормальности в ее собственной.  В тех других жизнях у детей были любящие родители и блинчики по утрам; игра во фрисби в парке всей семьей; заботливо собранные ланчбоксы. Это все было и у Исы? И у Рэма? Трет кончик носа, морщась. Несмотря на то, как с первой обходится отчим; несмотря на то, через какую херню прошел на войне второй, Ло кажется, что они оба более целые, если сравнивать с ней. В ней самой будто ничего не осталось, кроме сигаретного дыма, запертого в легких. Тушит бычок о пепельницу между сиденьями, и никуда не выходит.

Есть ли смысл идти? Может сослаться на срочные дела, и тогда они останутся вместе. Они бы хотели этого? В ней, как в прослойке, больше нет необходимости — вряд ли после прошедшего семейного ужина Иса чувствует такую же паническую неловкость рядом с ним, как было позавчера в магазине. Тогда забилась в примерочную и пыталась вспомнить, как дышать. Сейчас вполне себе ярко улыбалась Рэму, когда Ло оставляла их. Горечь во рту вовсе не от никотина. Запивает ту водой, всегда болтающейся в бардачке: для поддержания внешнего вида стоит пить много жидкости. Это одно из правил, наряду с теми, что запрещают калорийную пищу и пребывание на солнце без солнцезащитного крема. У нее в принципе вся жизнь подчинена правилам: после существования в условиях, когда не представляется возможным предсказать хоть что-то, начинаешь ценить стабильность. Ло ценит стабильность, как любой человек, не способный контролировать происходящее вокруг него. Ощущение горечи не пропадает даже после нескольких глотков.

Они уже должны были приехать, и Ло перепарковывает машину ближе к дому Исы. В окнах горит свет, но, что происходит внутри, рассмотреть не получается. Трет пальцы в приступе эфемерного зуда. Сказала Рэму ждать, и тот будет ждать подобно преданному псу. Других приказов от нее не поступало, а потому в остальном волен действовать, как захочет. Чего он захочет? Не так. Кого? Стоит задавать правильные вопросы, но тема слишком зыбкая и опасная — такие стоит игнорировать. Давить глубоко внутри себя, чтобы не допускать разрастания привязанности. Это всегда плохо заканчивается — уж ей ли не знать. Касается языком шрама над губой — это напоминание не только о том, что она поломана, но и о том, какую цену имеют иллюзии. 

Это трусость: сидеть в машине в темноте и молчании, выжидая непонятно чего. Никакого божественного знамения не будет, и ей об этом отлично известно. Наверное, хочется немного тишины, чтобы собраться. Из нее выходит неплохая актриса, и Ло, смотрясь в зеркало заднего вида, которое разворачивает к себе, корчит рожицы, расслабляя мимические мышцы, а после улыбается сама себе: немного томно, немного равнодушно, немного тепло. Добавляет эмоций, как к блюду добавляют приправы для получения более насыщенного и сбалансированного вкуса. Сейчас бы предпочла оказаться в доме, в котором живет в Сакраменто, под мягким светом излюбленных гирлянд, просто лежать на диване в окружении подушек и втыкать в пустоту. Вместо этого выходит из машины. Пищит сигнализация, пока щелкают закрываемые замки. На улице уже ощутимо прохладно, и Ло мерзнет, передергивая плечами: благо идти совсем недалеко. Они ждут ее? Или уже забыли о том, что обещала приехать, найдя более интересное занятие?

Каблуки стучат звонко в тишине, точно их слышно в каждой квартире. Люди здесь не из тех, кто при малейшем шуме будут проявлять бдительность — в этом уже успела убедиться, а потому не пытается идти тише. И натягивает улыбку ровно перед тем, как кончик пальца коснется кнопки звонка. "Дзынь" звучит пенопластом, проведенным по стеклу. На мгновение ей кажется, что лицевые мышцы сведет спазмом, но знает: справится. У нее достаточно опыта, чтобы перешагнуть порог с видом хозяйки положения, когда едва ли ощущает право находиться в этом месте. Открывает Рэм, и Ло осматривает его цепко, сравнивая с тем, в каком состоянии оставила перед отъездом. Есть ли новые метки и царапины? Выглядит ли так, точно судорожно пытался застегнуть ширинку? Вроде нет. Воротник застегнут, скрывая засос. Поддаваясь моменту, тянется пальцами к верхней пуговице, расстегивая. Кому что пытается доказать? Тоже не думает — так проще.

— Пришлось драться? — спрашивает с легкой усмешкой, но взгляд на его руки быстрый. Вниз-вверх. Пахнет кофе, и запах этот терпкий, бодрящий. В нем нет ничего от запаха кофе. — Или в этот раз обошлось без крови? — все тот же насмешливый тон. Взгляд обманчиво расслаблен, но прикрыт ресницами. Иса где-то в квартире, но пока не выходит встречать. Потому что она слишком растрепана? Уголок губы дергается едва заметно.

Исабель улыбается совершенно обезоруживающе. В детстве она наверняка была одной и тех чудесных девочек, которые покоряли всех вокруг своей ангельской красотой. Похожими рисуют херувимов на рождественских открытках: в обрамлении белокурых кудрей, с нежно розовыми щеками, чистыми голубыми глазами и кротким волшебным взглядом. Такие красавицы должны вызывать желание оберегать их от чужих и от всего света, а не вожделение добраться до их хрупкого тела, чтобы им обладать. Однако сучий потрох Джон, который так заботливо называет Исабель просто «Бэль», имел другие представления и не мог удержать свой хер в брендовых штанах. Вайсс может гордиться собой этим вечером хотя бы потому, что не прибил его на месте и не прикопал в саду у дома. Из него вышло бы отличное удобрение для высаженных гортензий.

– Хорошо, не буду скучать, – усмехается он, возвращаясь к кофе. Мисс Адамс обещала приехать, но задерживается, и писать ей, чтобы узнать, где она, наверное, не имеет смысла. Вайсс упирается ладонями в столешницу по оба края от плиты и закрывает глаза. Медитативно вбирает полные легкие кофейного аромата. Так обнуляют рецепторы в парфюмерных магазинах, чтобы перейти к пробе нового запаха и почувствовать его без примесей. В доме матери Исабель и ее отчима пахло чем-то вкусным, но от шлейфа гнилости все равно не удавалось избавиться. Все-таки Джон сидел слишком близко.

Вайсс встряхивается и выключает конфорку, достает из шкафа две чашки и разливает кофе поровну. Исабель еще у себя – снимает платье и макияж, и должно быть, это тоже медитативное занятие. Он с десяток раз отжимается от стола, не вспотев, и растирает уши. Еще совсем немного времени, но ощущение такое, как будто день был слишком долгим. Строить из себя кого-то оказывается энергозатратнее, чем ходить строем или бежать при полной выкладке.

Он успевает сделать несколько глотков, не дожидаясь Исабель, когда в дверь звонят. Решив, что вряд ли это охуевший отчим, который приехал договорить, Вайсс идет открывать сам, не дожидаясь, когда это сделает хозяйка. К тому же она могла пойти в душ – он слышал плеск воды. За дверью ожидаемо оказывается миссис Адамс, которая проплывает мимо него. Вместо приветствия – беглый осмотр прямо у порога, чтобы, очевидно, не тратить время. Как будто он феррари, которая осталась под окном – в службе проката ту будут осматривать не с меньшей щепетильностью. И, наверное, даже не с большей.

Мисс Адамс расстегивает еще несколько пуговиц на его рубашке, открывая ему шею. – Я вел себя прилично, не о чем беспокоиться, – отзывается Вайсс, и губы сами складываются в полу-улыбку. – А как прошел ваш вечер? – идет за нею, а она, в свою очередь, на запах кофе. Они останавливаются в гостиной, как будто он спросил о чем-то действительно важном, и сейчас последует отчет. Забавно, что мисс Адамс встала так, что ее собственный портрет оказывается у нее за спиной. Как будто в матрице произошел сбой. Однако в этот момент появляется Исабель, которая сменила тяжелое платье на легкий шелковый халат, которые превращает ее силуэт в одну из тех тонких кисточек, которыми она рисует. Вайсс не мешает ее радости видеть мисс Адамс и отступает на шаг. – Да, действительно мы отлично справились, – подтверждает он. – Будете кофе? Я сварю еще.

Ответ ему, впрочем, не очень нужен, он просто возвращается к плите, оставляя их двоих наедине. Пожалуй, на еще одной порции бодрящего напитка его присутствие здесь потеряет смысл, и он может уехать.

Боковым зрением перед тем как повиснуть на Ло, Иса успевает заметить алую метку-засос на шее Рэма - та надежно пряталась под воротом плотно застегнутой рубашки весь вечер. Она не знает, что чувствует по этому поводу и должна ли вообще что-то чувствовать, в конце концов загадку о том, что Ло и Рэм трахаются Иса разгадала практически сразу, никаких особенных знаний или подтверждений не потребовалось. И вот теперь расстегнутый ворот его рубашки буквально кричит о том, что прошедшей ночью Вайсс был в мисс Адамс - сердце пропускает удар, а потом больно ударяется о рёбра, но Исабель глушит в себе этот порыв чувств, заталкивая его как можно глубже в себя, чтобы не доставать до того момента, пока не станет очевидно поздно. Если посильнее зажмурить глаза, то можно вообще делать вид будто они все нормальные и ничего странного в эти дни не происходит - именно этим девчонка и занимается внутри своей черепной коробки. Она в этом мастер.
- Джон был в восторге! - это сарказм, конечно же. На самом деле в восторге там была только сама Исабель, но разве не это в данном случае главное? Это был её акт возмездия и ей особенно приятно, что Ло приложила к этому руку, всё же вмешиваясь в её жизнь - этого Иса точно никогда не забудет, - и страшно было, но только по началу. Рэм был очень поддерживающим! Он просто лучший в своем деле, я уверена.
Они все вроде бы собираются пить кофе, но атмосфера вокруг какая-то странная. Иса пытается понять и разобраться, но ничего толком не выходит - у неё плохо получается считывать настоящий настрой Адамс, хотя она пытается изо всех сил, но сейчас всё равно чувствует какой-то подвох в её мягкой и понимающе-принимающей улыбке. Как будто на самом деле внутри у Ло всё в очередной раз сгорело и покрылось толстым слоем пепла, через который нельзя продраться не испачкавшись - весь с ног до головы будешь обязательно станешь чумазым. Но это же Ло, а потому Иса не пугается и не отступает. Подается вперед, когда Вайсс оставляет девушек один на один и руки Ло скользят к её заднице, чтобы огладить - это немного странно, учитывая близкое присутствие третьего человека, но Исабель просто дает этому случиться. Она скучала и долго ждала, а если бы Ло знала, что Рэм может оскорбиться тем, что они тут делают, то наверняка не стала бы лезть с тактильностями и поцелуями, да? На самом деле Иса не знает наверняка, но догадка кажется ей успокаивающей и логичной, а сама она просто не может отказаться, когда Ло накрывает её губы своими. Приятно. Сладко и пряно. А еще немного горчит, потому что вся Адамс вообще часто отдает горечью и жизненным опытом, оставившим на ней зримые и незримые следы - Иса просто принимает всё это как есть. Потому что любит. Потому что в её хорошенькой белокурой головке есть установка, что именно такой и должна быть любовь: принимающей и всепрощающей; вопреки, а не на зло. И она любит Ло искренне и отчаянно, как способны любить только такие вот девочки-солнышки, слепые в своей любви с одной стороны, а с другой стороны кристально знающие истину и не лелеющие ложных надежд только потому, что вышли лицом или телом. Иса четко знает, где проходят границы ей дозволенного и за них носу не кажет, потому что ей не понравится, если Ло по нему вдруг щелкнет - она привыкла быть зайчонком, даже если на самом деле слово это ничего не значит и применимо почти ко всем вокруг. Но ей нравится, когда Ло с ней нежная и страстная, почти ласковая, даже если всё это не совсем по-настоящему.
Её руки лежат на талии Ло, впиваются пальцами, но не до того, чтобы на нежной коже остались синяки - просто хочется осязать и обозначить свое присутствие, когда льнет к женщине всем телом, глуша внутри себя стон, вот-вот готовый сорваться с губ, ведь Ло выцеловывает шею. На шее остаются следы красной помады и Иса хотела бы их стереть перед тем, как появиться на кухне - неловко перед Рэмом, даже если он тоже осознает степень их с Ло "дружбы", но та тянет её за руку и остается только поддаться.
Палец, прижатый к губам, призывает молчать и не задавать вопросов. Иса теряется и округляет и без того большие глаза, но с места не двигается, словно примагниченная к полу, не в силах преодолеть сопротивление. Или не желая его преодолевать. Воздух внутри кухни становится тяжелым и осязаемым, он будто мягким покрывалом ложится на плечи, нашептывая на ухо что-то о том, что стоит замедлиться и принимать ситуацию.
Смотреть во все глаза на то, как пальцы Ло расстегивают рубашку Рэма совсем не то, чего ожидала Исабель от этого вечера, переходящего в ночь. В её голове всё было симпатично-невинно: кофе на кухне под медленные вялые разговоры после тяжелого дня. Но всё меняется с приходом Адамс, которая берет ситуацию в свои руки ловко и привычно. Иса еще не понимает, что происходит и как всё это должно закончится. Она вообще ничего не понимает, но взглядом цепляется за красивый торс Рэма, который теперь невозможно игнорировать. Вспоминается их разговор о том, мог бы он стать натурщиком и теперь Готье ответственно готова заявить - она бы писала с него портрет с особым трепетом, потому что судя по открывшемуся взору кусочку тела - тело там прекрасно проработанное и живописное.
Ло проходится языком по метке-засосу на шее Рэма и внутри у Исы что-то ревностно дергается, но низ живота тяжелеет от намечающегося возбуждения. Она смаргивает в надежде избавиться от наваждения, но ничего не выходит. У неё самой на бедрах следы-шрамы, оставшиеся после ножа Ло. Ло это всё нахер не надо, но Иса отчаянно нуждается в саморазрушении время от времени, а потому игры у них получаются с привкусом крови и с алыми разводами по светлым простыням - в конце концов она переходит на черное постельное белье, его легче отстирывать.
Где-то внутри всё болезненно сжимается и замирает от ревности. Ревность протекает по венам и пульсирует в висках, но Ло просила молчать и Иса не раскрывает рта. Не шевелится. Только смотрит во все глаза и чувствует, как сбивается её дыхание против воли - не всё возможно держать под контролем и её пульс уже давно подскочил. Она закусывает себе губу и смотрит-смотрит-смотрит, а потом Ло тянет Ису к ним. Третьей. Обозначая главное правило игры, которая уже началась.
Исабель может отказаться, естественно. Думаю, это понимает каждый из них, особенно учитывая не особенно радостный бекграунд, но Ло манит её за собой и девчонка летит как летят мотыльки на самый яркий огонь. Ей всё равно, если она обожжется или даже если сгорит. Адамс перехватывает её руку и кладет её на торс Рэма. Иса вздрагивает, но руки не отдергивает. Кожа под подушечками пальцев - горячая и упругая, но у неё не хватит смелости провести вверх по рельефу, чтобы изучить, даже если очень любопытно. Она не успевает прислушаться к себе и своим ощущениям, потому что губы Ло сцеловывают с неё возможность мыслить здраво - так было всегда. Так будет еще очень долго. Под мягким, но настойчивым руководством Адамс Иса ведет пальцами вверх по мужскому торсу, не отрываясь при этом от поцелуя Ло - всё будет в алой помаде, но это вообще не важно. Возбуждение мягко толкается внизу живота и Иса ловит себя на том, что прикасаться к Рэму - приятно.
Кофе шипит, но Исабель не слышит этого, взволнованная тем, что Ло буквально подталкивает её к Вайссу, без слов говоря: держи, попробуй. Иса не верит, а потом оглядывается на Ло через плечо, сталкивается с ней взглядами, ища подтверждение, что поняла всё правильно. Ей это подтверждение нужно. Без него она не в состоянии сдвинуться с места, и Ло чуть кивает в ответ.
Глубоко вдохнув тяжелый наэлектризованный воздух, Иса перемещает руку на плечо Рэма и чуть сжимает его дрожащими пальцами. Ей и страшно, и волнительно и до одури хочется узнать что-то принципиально новое. Она жалеет, что выпила недостаточно - тогда была бы посмелее, наверное. Чувствует на себе заинтересованный взгляд Адамс и собирается с духом, чтобы прыгнуть в пропасть с края обрыва, потому что опасно балансировать ей уже надоело до ужаса. Исабель подымается на носочки и подается вперед, в сторону Рэма, ближе к его губам, не решаясь поцеловать сама, но однозначно давая зеленый свет на то, чтобы этот поцелуй всё-таки свершился. Она прикрывает глаза и темные ресницы дрожат на её бледных щеках, на самом деле она отчего-то переживает, что Рэм откажется её целовать.
Но Рэм не отказывается. Касается её губ своими на пробу и осторожно, очевидно прекрасно помнящий, как всего несколько дней назад она отскочила от него словно ошпаренная и скрылась в глубине примерочной в попытке успокоиться и перевести дыхание. Между событиями всего несколько дней, но кажется будто прошла приблизительно целая вечность и в вечности этой произошли кардинальные изменения по всем фронтам, сдвинулись тектонические плиты.
Иса немного смелеет и расслабляется, приоткрывает губы, позволяя Вайссу углубить поцелуй при желании. Сердце у неё стучит в горле, возбуждение подкрадывается со спины и подталкивает, намекая, что она может и сама впиться в его губы поцелуем. Разве не к этому их подталкивала сама Ло? Но еще слишком рано для Исы, она только пробует ситуацию на вкус, позволяя себе отдаться.

Отредактировано Denivel Simon (2022-09-23 14:38:35)

Ее губы запачканы в красном, как в крови. Ло ведет по ним языком медленно, точно не знает, какие они на вкус. Точно собственного вкуса на них нет: есть горечь кофе, вырванная изо рта Рэма, и сладость юности, украденная у Исы. Ло всего лишь оттиск чужих желаний, под которые подстраивается с гибкостью кобры, готовой вот-вот напасть. Практически не моргает, впитывая рассыпающуюся битыми пикселями перед ней: шаг назад, и вот становится лучше обзор. На них. Ее дело здесь малое — подтолкнуть. А после толкнуть ногти себе в ладони в приступе пика на кардиограмме. Иса робеет. Рэм не торопится. Они оба тянутся друг к другу, одновременно растягивая процесс, пока Ло продолжает давиться ободряющей ухмылкой, мол, все правильно. Так и должно быть.

Удары сердце дробят происходящее щелчком затвора фотокамеры. Вот чужие губы соприкасаются. Смешиваются дыхания. Едва заметный шажок вперед, чтобы быть ближе. Легкий вздох, оседающий на чужом лице. Пальцы Рэма прекрасно смотрятся на изящной талии Исы, когда остаются на той. Приличный мальчик — не пытается сразу забраться под юбку. Или просто боится спугнуть? Ло бы спросить, что именно еще произошло между этими двумя, но она всего лишь впаивается взглядом в происходящее. У нее хорошее воображение, и она знает, что могло произойти. Не имеет права предъявлять претензии никому из них, а потому кусает нижнюю губу. Зрелище больше душераздирает, чем возбуждает, но ей не привыкать делать то, чего ожидают. Рэм целует след от помады на лебединой бледной шее, а Иса будто больше краснеет. Рэм смотрит на нее, словно продолжает ожидать награды. Вот же она, глупенький, прямо в твоих руках — бери. Ло подходит ближе, проводя ладонью по белокурым волосам. Те мягко ложатся под ладонь. Хорошая девочка. Пальцами по напряженным венам на мужской руке. Хороший мальчик. Так ведут себя заводчики собак во время случки. Выбирают партнера и ставят перед фактом. Нет нужны что-либо объяснять.

— Поможете? — с мягкой ухмылкой разворачивается к ним спиной, все равно вклиниваясь между. Это не первый ее тройничок в жизни, но первый, в котором чувствовала себя настолько отчаянно лишней. Они не возражают, и от этого будто становится горше. Потому что они на самом деле этого и хотели? Ло может расстегнуть платье сама, но отдается чужим рукам. Черная ткань скользит по телу, открывая спину, кружево корсета и беззащитность россыпи родинок на коже. Могут смотреть и трогать даже без предоплаты. Их валюта здесь — внимание, словно то способно заткнуть дыру, расползающуюся под ребрами. Ей уже ничего не поможет. Это как лететь вниз, осознавая близость дна. Они все поймут по окончанию ночи — вот тебе и момент удара.

В ней нет стеснения, и взгляд мягко скользит от Исы к Рэму и обратно. В кухне пахнет кофе и — совсем немного — гарью от той порции, которая успела подгореть. Ло гладит девичье лицо по щеке ласково, тыльной стороной пальцев, а после хватает их обоих за руки, переплетая пальцы плотно, не волнуясь о том, как болезненно кольца могут впиваться в чужие фаланги. Кухня неплохое место для экстренного перепиха, когда кажется, что проще умереть, чем дойти до спальни, но сейчас другой случай. Никто никуда не торопится, и она ведет их к кровати. там просто удобнее. Забирается на нее первой, вставая на колени, но не снимая туфли. В них стопа выглядит будто изящнее. Особенно длинные цепочки теряются в впадине между грудей, и это когда-то было щекотно, а сейчас выработалась привычка. Ло привыкла ко многому. Например, что ее ценность измеряется умениями удовлетворить клиента, и сейчас их у нее двое. Практически пара, снявшая кого-то, чтобы добавить немного разнообразия в скучную обыденность.

Тянется за рукой Рэма, укладывая ту ладонью себе на щеку. Трется о нее, а после хватает большой палец губами. Взгляд возбужденно блестит. Пояс халатика Исы поддается с легкостью: шелк скользит с хрупких ключиц подобно воде. Ло облизывает языком фалангу, втягивая глубже в рот до того момента, как губы не упираются в мягкое место между большим и указательным. На Исе нет бюстгальтера, и напряженные горошины сосков упираются в ногти, которыми их игриво Ло подцепляет. Этих двоих стоит как следует раззадорить, чтобы они расслабились и перестали вести себя столь скованно. Ей это под силам, и, продолжая ласкать грудь Исы, расстегивает ремень на брюках Рэма. Он пока что самый одетый из них, хотя напряженный торс отлично просматривается между разведенных пол рубашки. Ло дергает его к себе ближе, цепляясь указательным пальцем за шлевку. Другая рука по-прежнему занята девчонкой: разделение весьма конкретное. Опускает ладонь по будто фарфоровому телу ближе, поглаживая и подбодряя. Палец выскальзывает изо рта с той же легкостью, с какой там оказался.

— Правда, она красивая? — с бархатной хрипотцой спрашивает у Рэма, кивая на Ису, мол, полюбуйся. Вопрос не предполагает отрицательного ответа. Иса и правда похожа на куклу, которую так страшно разбить. Или ранимость вызывает в нем обратные желания? Ло притягивает девчонку к себе ближе, заставляя забраться на кровать рядом. Наклоняется, обхватывая губами сосок. Обводит вокруг языком, и мягким, но уверенным движением, разводит той бедра, сдвигая трусики в сторону. Вот, полюбуйся, как можно и тебе. Умелые пальцы гладят клитор, то и дело скользя дальше, практически ныряя внутрь — пока только дразнится. Заставляет больше концентрироваться на возбуждении, и меньше на неловкости

Рэм бы наверняка не решился действовать настолько откровенно и резко, а Иса слишком боится мужчин. Ло нужна им двоим, как посредник, демонстрирующий, что нет ничего страшного. Если расслабиться, будет даже приятно. Ее собственная грудь кажется пышнее из-за стягивающего корсета. Тот на множестве мелких застежек и будто не создан для того, чтобы его снимали. Признаться, готова самоустраниться, едва потребность в ней отпадет, но пока, выпячивая задницу наверх, склоняется над девчонкой, заменяя пальцы языком. Та уже влажная, и Ло самодовольно улыбается, вылизывая широкими движениями. Мужикам обычно нравится лесбийское порно, а что насчет Рэма? Ему нравится?

Это не игра, а разлитый по полу мед, в котором он как муравей вязнет всеми лапами. Вайсс смотрит на мисс Адамс, и в ее потемневшем взгляде читается торжество – тоже тягучее, с приторной сладостью на языке. Или это все привкус лосьона, которым пользуется Исабель? Он оставил на ее коже поцелуи, которые должны были стать откупом, но получается, что сделал ставку, и теперь волчок побежал.

Мисс Адамс приближается к ним, покачивая бедрами, утянутыми в платье, и, приласкав Исабель, поворачивается спиной, предлагая помочь с платьем. Вайсс подносит руку к молнии, которая прячется в потайном шве, и сталкивается с пальцами Исы, которая тут же одергивает свои. Она тоже близко, так близко, что металлическая пряжка его ремня может холодить ей кожу сквозь шелк ее халата. Однако чувствует она наверняка другое – как твердеющий член прижимается к ее бедру. Его тело как будто сдает его с потрохами. Молния на платье едет вниз, открывая кружевной корсет, которым мисс Адамс крепко схвачена. Это красиво – он видел его утром, но во второй раз эффект такой же, в горле скапливается слюна как у собаки на кость. И ведь вроде бы Вайсс не пьян, не может быть, потому что не пил ни капли, но голову ведет.

Исабель замирает у него в руках, завороженная. Мисс Адамс избавляется от платья как змея от кожи, и теперь тянет их за собой, в полумрак спальни. Заодно – в полумрак сознания, потому что сопротивляться невозможно. Это зыбучий песок, в котором оказываешься обеими ногами. Так сама мисс Адамс забирается в постель, приглашая к себе Исабель, и та следует как зайчонок за удавом. На красивом лице пятнами расцветает румянец, и только он на ней и остается, когда пояс ее халата оказывается развязанным. Шелк спадает с нее легко. В приглушенном свете белоснежная кожа похожа на мраморную, молочную. На фарфор. Мисс Адамс мягко толкает Исабель на спину, устраиваясь между ее ног. Ничего не говорит, потому что ее рот занят его пальцем. Вайсс молчит тоже. Она обсасывает его, забирая на всю длину, и смотрит из-под пушистых ресниц нисколько не невинно. Ей нравится его дразнить.

Блядь.

Исабель красивая. Правда. Произносить это вслух ему не обязательно. Вайсс медленно вбирает воздух в ставшие неожиданно большими легкими. Им как будто не хватает места за грудиной, и они поджимают ребра. Мисс Адамс расстегивает ремень на его брюках, следом – ширинку. Он наблюдает за ее пальцами словно под гипнозом. Одними она тянет его к себе, другими ласкает Исабель, так что та слабо стонет, сжимая губы.

Зачем ты это затеяла, мисс Адамс?

Она мажет языком между расставленных ног, крупные волны волос рассыпаются, пряча ее от его взгляда. Он ведет им выше – по впалому животу Исабель, который вздрагивает на каждом ее судорожном вздохе, по ее обнаженной груди, по тонкой шее к лицу. Ей нравится, но только смущения в красном цвете на щеках едва ли не больше, чем удовольствия, когда она встречается с ним мутным голубым взглядом. Вайсс запускает руку в копну волос мисс Адамс, тянет к себе, чтобы поцеловать. У нее на языке не ее вкус, губы тянутся в блядской довольной ухмылке. Поцелуй скорее похож на укус. Он отпускает ее и наклоняется к Исабель, теперь целуя ее. Ладонь ложится на грудь, он выглаживает ее, пропуская соски между пальцами. Она такая хрупкая, господи. Можно сойти с ума, но шум крови в ушах заглушает голос разума. Тот едва ли шепчет что-то.

Вайсс чувствует, как мисс Адамс тянет с него рубаху и отбрасывает. Он только послушно высвобождает руки из рукавов. У нее между ног влажно, кружево намокло, и она сама прижимается к его пальцам. У Исабель тоже горячо и влажно – во рту, когда Вайсс толкает в нее язык.

Чтобы избавиться от треклятых брюк, приходится сойти с кровати. Он раздевается быстро, не давая себе опомниться, словно черти за левым плечом захватили власть. Ангелы связаны, их рты заткнуты. Рассудок уступает инстинктам: его тело все-таки работает лучше головы и в этом тоже. Когда мисс Адамс возвращается к Исабель, крышу рвет окончательно. Можно простить себе все, на все сделать скидку. Он прижимается губами во впадину между ее лопаток, просовывает руки ей под живот и высвобождает крючки ее корсета из петель. Груди упруго ложатся в ладонь. Входит в нее одним толчком, спустив белье до утопающих в матрасе колен. Носом – по голому плечу и целует шею, прикусывает у мягкого основания, но так, чтобы не оставить следов. Смотрит на Исабель, захлебывающуюся ее языком, смертельно хочется прикоснуться и к ней тоже. 

Рэм целует её сразу после Ло и Иса чувствует на языке мужчины отголоски своего собственного вкуса - это настолько развратно, что блядски сводит с ума. Если до этого девчонке казалось, будто смущение и придушенная в зародыше ревность могут победить возбуждение, что томно распустилось внизу живота, то теперь все мысли смыты этим самым поцелуем. Иса дрожит под руками Вайсса, оглаживающими её грудь, пропускающими стоящие соски между пальцев, и стонет ему прямо в губы, пока Адамс вырисовывает круги языком на её клиторе. Ощущение ни с чем не сравнимое и Готье теряется в чувствах и эмоциях, задыхается ими в неизбежно подымающемся градусе обоюдного желания. В комнате стало душно или просто она сама горит?
Ей нравится Рэм, хоть она всё ещё боится касаться его сама. Впрочем, выходит, что совсем не против, когда это он касается её - руки теплые и сильные, приятно скользят по коже и она даже хочет, чтобы он смял её пальцами до легкой томительной боли, от которой кружится голова. Точно так же, как Иса в темноте не слишком может различить шрамы на теле Вайсса, тот едва ли видит россыпь шрамов на её бедрах - символы порочности, которые умудряется носить с гордостью вопреки всему, чтобы когда Ло уйдет от неё навсегда, смотреть в зеркало, проводить по ним пальцами и знать: напоминание о Адамс будет жить на её теле вечно. Эта мысль вызывает улыбку даже сквозь стоны.
Всё случилось внезапно и Иса могла бы растеряться, но вместо этого она принимает участие, пусть и не так активно, как Ло, которая затеяла эту игру на троих. Она не знает, что чувствует, когда видит как Вайсс оказывается сзади Ло, но смотрит как зачарованная за тем, как он оголяет её грудь и накрывает её ладонями. Красиво. Она хочет отвернуться и смотреть за этим одновременно, распятая противоречиями и хаосом, творящимся у неё внутри. Но отрицать очевидное бесполезно - она возбуждена. Она хочет Ло. И Рэма хочет тоже.
Иса ловит взгляд Рэма за плечом Ло и тут же задыхается стоном, прогибаясь в пояснице, когда Ло возвращается к ласкам - её язык буквально везде, вылизывает так старательно, словно если пропустить хоть миллиметр перепачканной смазкой кожи, то вселенная схлопнется вместе с ними. Этого никак нельзя допустить, а потому Адамс старается, едва ли не трахая девчонку напряженным языком, но этого всё ещё чертовски мало - Иса хочет глубже. Так же глубоко, как в Ло проникает член Рэма, заставляя ту прогнуться в спине, податься назад бедрами, насаживаясь плотнее. Смотрит во все глаза, не в силах отвести взгляда ни от рук мужчины на груди Ло, ни от самой Ло, что протяжно стонет от проникновения. Исабель может представить, какая та сейчас мокрая - её пальцы и язык столько раз были в женщине, что сейчас нет причин сомневаться. Но всё же тоненький ревнивый голосок нашептывает на ухо: вдруг с ним она заводится больше?
Готье зло прикусывает себе губу в попытке забыть свою же мысль, но и тут помогает Ло - выцеловывает внутреннюю сторону бедра и входит в неё двумя пальцами на всю длину, лаская, выбивая все ненужные темные мысли из головы. Когда в ней пальцы Адамс она вообще думать не в состоянии. Это нормально и привычно. Этим они постоянно и занимаются: сплетаются телами, чтобы не думать и не говорить. Уже хорошо уяснили - разговоры их ни к чему не приводят. Это грустно, но вовсе не критично, пока можно сместить фокус в горизонтальную плоскость. И фокус смещается легко, ведь они обе этого хотят, пусть и по разным причинам.
Они смотрятся красиво и если не думать, то Исе нравится наблюдать из-под опущенных ресниц между собственными стонами за тем, как Рэм трахает Ло. Её Ло. Его Ло. Ничью Ло. Это уже не больно. Почти. И вот она послушно открывает рот, стоит только Адамс поднести пальцы к её губам и чуть нажать - впускает их во влажную глубину без раздумий, обнимает губами, скользит языком мокро и развязано вопреки устоявшемуся о себе мнению. Ей нравится, когда Ло так делает, но иногда Иса показушно сопротивляется, заставляя ту трахнуть пальцами не только её саму, но и её рот. Это чертовски заводит.
Никому из них не нужны слова. Только стоны, прикосновения и проникновения. И Исабель сжимает ноги от нестерпимого возбуждения, зажимая руку Рэма между своих бедер, когда его пальцы оказываются в ней, протолкнутые туда собственноручно Ло. Слишком жарко. Слишком разнузданно, чтобы остаться безразличной. Иса смотрит на них обоих затуманенным взглядом: она еще никогда так сильно не хотела почувствовать в себе член. Её это несколько смущает и она облизывает губы перепачканные в собственной смазке, стреляет в Рэма глазами, после чего находит взгляд Ло и без слов посылает ненужный никому, кроме неё самой сигнал: я хочу чтобы ты знала, я всё равно люблю только тебя.
Мысли путаются, когда пальцы Рэма внутри неё приходят в движение - Иса снова стонет, подается бедрами на встречу обрисовывая собственное желание четко и ясно, а в голове вырисовывается еще одно желание, заставляющее откинуть остатки смущения к чертовой матери. Говорить нельзя, это разрушит магию, зато можно делать - и Исабель перехватывает руку Ло, чтобы потянуть ту на себя, без слов показывая, как ей жизненно необходимо зарыться лицом ей между ног, вылизывать и трахать языком, выбивая стоны.

Отредактировано Denivel Simon (2022-09-27 22:03:23)

Напряженный член в руке дергается, и Ло сжимает его чуть сильнее, пока Рэм послушно трахает Ису, кажется, окончательно втягиваясь в процесс. Под ребрами снова тянет, но она лишь продолжает, сквозь полуопущенные ресницы наблюдает за тем, как он склоняется к девчонке, чтобы поцеловать. Это выглядит развратно и как-то болезненно-притягательно. Ло была на месте обоих, и отлично знает, как ощущается сейчас поцелуй, но в отсутствии тактильности момента лишь кусает нижнюю губу, пока мужской язык на ее глазах орудует в чужом рту. Им нравится? О, им однозначно нравится, и это так же неизбежно, как сход лавины. Она подталкивает происходящее, точно кричит в горах, а после стоит на пути у стихии. В полумраке зрение точно становится острее. Темно-синие тени вычерчивают контура тел с поразительной четкостью, и Ло ловит острый взгляд Рэма, который тот обращает к ней, прежде чем снова заняться Исой. У последней окончательно раскрасневшиеся щеки, а голос сорван в той прелестной манере, которая бывает, когда стонешь слишком откровенно и громко. Уши закладывает белым шумом.

Иса тоже смотрит на нее, и Ло улыбается томно, как умеет. Взмах ресниц подобен отмашке. Или взлетающему вверх бюстгальтеру в руках девушки перед машинами стритрейсеров. Рэм входит в девчонку настолько медленно, что это можно с легкостью счесть каким-то извращением. Ло наблюдает, не в силах отвернуться. Со стороны все выглядит не менее возбуждающе, чем ощущается, и низ живота схватывает волнительный спазм, пока схожий спирает воздух в глотке, который сглатывает гулко вместе с вязкой слюной, заливающей язык. Она гладит грудь Исы, отвлекая и ласково прокручивая соски между пальцами, но мешать не хочет. Внезапно желание просто встать и уйти, чтобы не мешать, бьется в висках в тон низкого сипящего шепота, которым он спрашивает о том, не больно ли. Больно. Но не Исе. Или не больно. Ло снова облизывается, чтобы на пересохших губах не множились трещинки. Жаль, нельзя вылизать внутренности.

На запястье смыкаются тоненькие девичьи пальчики, и в потемневшем от вожделения взгляде видится немая просьба. Ту получается расшифровать не сразу: мозг зацикливается на ритмичных влажных шлепках, все более частых. Ло гладит напряженные руки Рэма, которыми он метит теперь бедра Исы. Это тоже клейма — на ее теле есть схожие. С ее тела те бы удалить, как срезать вместе с верхним слоем эпидермиса, потому что нельзя их носить. Потому что они не заслужены. Ло моргает, а после подстраивается под чужие желания с привычной легкостью, пододвигаясь ближе к девчонке, чтобы оказаться промежностью прямо над ее лицом. Этого хотела? Зачем? Перед глазами Рэм, продолжающий ритмично вдалбливаться в податливое жаркое юное тело. Она старше Исы практически в два раза, и есть разница между тем, как они ощущаются вокруг члена. Молодость всегда побеждает. Молодость стоит дороже. Ло опускается клитором на чужие губы, и мышцы напрягаются — они тренированы годами, и поза не приносит ощутимого дискомфорта.

Юркий язык умело пробегается по промежности: Иса отлично помнит, как нравится, и от ее старательности что-то внутри трещит, словно это она здесь присутствует ради чужого удовольствия, а не сама Ло, упирающаяся ладонями по обе стороны от изящного тела, чтобы сохранить равновесие. Так вид того, как член исчезает внутри девчонки, располагается прямо перед глазами. Волосы опадают вниз, щекоча подрагивающий от удовольствия живот. У Ло место в первом ряду, а еще властная ладонь на задней части шее, на которую Рэм давит, заставляя наклониться ближе. Что она и делает послушно, оказываясь в плену влажного языка. Стонет ему в рот, прикрывая глаза. Ощущение становится будто много, и мышцы влагалища напрягаются непроизвольно, даже если никто, кроме нее, не может этого почувствовать. В висках бьется пульс, и кислорода словно не хватает, но она не отстраняется. Позорно скулит и кусает его за нижнюю губу, как собака, впившаяся в кость зубами. Сильные пальцы на коже ощущаются так же правильно, как язык Исы промеж ног. Или это неправильно? Ло путается, и от этого становится боязно. Непонятно пугает, но она игнорирует это ощущение, отстраняясь от Рэма и тычась носом ему куда-то в щеку, потираясь кончиком. Бля. Пальцы комкают простынь, и тело пробирает дрожь. Переносит вес на одну руку, другой касаясь клитора девчонки, чтобы помочь. Подушечки скользят и по его стволу, когда он выходит, упираясь в лобок, когда входит на всю длину.

Их движения странным образом синхронизируются в едином ритме: язык, пальцы и член. Ло выдыхает рвано через рот, выдавая сиплые и тихие стоны, которые оседают на коже Рэма, потому что он близко. Она прикрывает глаза, чтобы не смотреть в его, на ощупь помогая доводить Ису до оргазма. Желание просто уйти вспыхивает взрывом сверхновой. Они могут трахаться вдвоем — это и было сутью процесса. Они должны так делать, потому что сама Ло пребывает в идиотской уверенности, что так правильно. Но в аналогичной — уже эгоистичной — уверенности остается, снова ловя губами мужской рот, а после широко облизывая щеку. Отстраняется и только тогда открывает глаза, лукаво поблескивающие. Высовывает язык, напоминая, что рот у нее рабочий. До сих пор.