парковочное место джулиана на университетской стоянке всегда свободно. вылизанный до блеска чёрный вольво, подобно акуле, медленно подплывает к разметке. левая полоса побледнела, в свое время на неё явно пожалели краски, и обновлять не торопятся. оплошность, рискующая вызвать приступ у перфекциониста. акула замирает в сантиметре от бордюра, по обе стороны от дверей одинаковое расстояние до некогда белоснежных полос разметки. мотор глохнет. есть ещё десять минут. пять, чтобы неспешным шагом дойти до главного входа и ещё пять, чтобы успеть скрыться за дверью кабинета, пока коридоры не заполнились людьми.

репетиция через час. джулиан постукивает пальцами по рулю, потом резко его сжимает, в этот момент рот его кривится в немой усмешке. утром они приезжали вместе, после он вернулся домой, чтобы прибрать за собой, нет, за ней. несдержанность лили порой невероятно расстраивает, ей стоит чуть внимательнее прислушиваться, не позволять страху оглушать себя. он справляется с привычными пятнами крови, запахами, от которых щекочет в носу, заставляя морщиться, подносить к ноздрям саше с ароматными травами, втягивая воздух. кокаин мог бы стать его пристрастием, если бы не педантизм и необходимость всегда быть трезвым. теперь пробежка, душ, кофе, тонкий ломтик хлеба с полупрозрачным, словно калька ломтиком сыра.

она не хотела разговаривать, не хотела смотреть на него, сложила руки на коленях, вцепилась в них бледными пальцами. только когда он развернул к себе за острый подбородок, резанула взглядом по щеке, так что глаз начал слезиться, словно соринка попала. он отпустил, надавил на газ. от него ещё пахло ее кровью, собственной спермой, потом. джулиан никогда не позволял себе садится в машину в таком виде, ему всегда хватало времени, расчёт по минутам. сегодня утром что-то пошло не так, это злило. он не успел приготовить ей завтрак, только умыть, тщательно, краем кружевного носового платка с инициалами ее матери, вычищая кровь между зубов, расчёсывая ее волосы, пальцами по позвонкам, до копчика. два симметричных углубления над ягодицами, посиневшие от слишком пристального внимания, ровный шрам на правой ноге, чуть выше колена, гематома на левом плече. он был не аккуратен, она слишком расползлась, выглядит уродливо.

- в три репетиция, не опаздывай. не вздумай сказаться больной. это важный этап, у тебя главная роль. надеюсь ты помнишь - не я тебя выбрал, - когда к ней прикасается кто-то другой, джулиан ощущает тошноту, мерзкий сгусток всего, что для него отвратительно, смердит и подкатывает к горлу. но он не имеет права уйти из зала, он растягивает улыбку, кивает, опускает в карман руку и врезается ногтями в бедро. до конца уже не заживает, кожа сдирается снова и снова. лили знает, но никогда не спрашивает. джульетт тоже не спрашивала,  только смеялась, глупо, раздражающе, так, что хотелось взять отцовский нож для бумаги и воткнуть ей в глотку. все в ней было таким, глупым и раздражающим, они в ней это взрастили. начиная с имени, она словно была собой и им одновременно, джулианом. она заменила их обоих, он стал невидимой тенью, отголоском ее смеха, злым демоном, которого следует держать взаперти, а лучше отправить в интернат. эти слова звучали слишком часто, так часто, что вылечили его в их глазах, для них, для окружающих, всё, чтобы не получить клеймо, вырасти в уважаемой семье, на приеме в их честь отвесить поклон в благодарность, что спасли от недуга. все, чтобы стать тем, кем он является сейчас. а потом встретить ее - лили. она не смеётся, она просто молчит.

каблуки его ботинок отбивают ровный ритм шагов по коридору, дверь закрывается, кабинет встречает привычной услужливостью. здесь все подчиняется джулиану, каждый предмет склоняется в реверансе. здесь можно отдохнуть. плеснуть в стакан виски, провести носом по краю, насладиться ароматом и вернуть обратно, в нем не будет ни глотка. последний раз он пил в детстве, случайно, чайную ложку чистого спирта.

у лили бледная кожа, на груди проступают синие вены, разбегаются змейками от сосков, темных бусин, реагирующих на его пальцы мгновенно. он берет со стола ее фотографию. стирает пыль все тем же носовым платком в пятнах ее крови /машинально положил в карман брюк/. он может официально держать это фото на столе, никто не спросит почему одна из учениц в обрамлении из серебряных цветов в его кабинете. никто не поверит ей, если вдруг вздумается пожаловаться на домогательства или жестокое обращение. ее дядя уважаемый человек с безупречной репутацией. лишь на репетициях он позволяет себе повысить голос, в естественном запале, в пылу. творческая личность. ему можно многое простить.

джулиан откидывается в кресле, водит пальцами по кожаным подлокотникам, они такие же холодные, как ее кожа, только совсем не такие нежные. облизывает губы, смотрит на часы над дверью. на секунду он представляет будто она сбежала, ловит попутку на шоссе, ее волосы развиваются, тонкие соломенные пряди лезут в глаза и рот, она не обращает внимания, забрасывает рюкзак на пассажирское сиденье, за рулём парень лет двадцати пяти. джулиан стискивает зубы, ёрзает на кресле. смесь возбуждения и отвращения давит на язык, как два пальца, чтобы вызвать рвоту. он резко встаёт, подходит к низкому столику у окна, где сгрудились стаканы и чашки, делает два глотка воды прямо из графина. сейчас у лили закончится урок, остаётся совсем немного, нужно взять себя в руки и пройти в актовый зал, проверить сцену, не забыть все свои записи. он разворачивается к столу, открывает второй ящик /первый заперт на ключ/, достаёт листы бумаги, проколотые слева и перетянутые синей атласной лентой. все они исписаны почти каллиграфическим почерком, его почерком. размашистые s, витиеватые f, четко с любовью выведенные L.

пиджак он оставляет на спинке кресла, остаётся в брюках, рубашке и жилетке, без галстука /определённо будет душить/. по коридору идёт быстрее, чем полчаса назад, но волнение надежно скрыто, застегнуто на все пуговицы.

кроме лили здесь ещё две девочки и трое парней. все, что они играют - фантазия джулиана, его постановка, его сценарий, он один создатель и кукловод. поэтому важна каждая деталь, каждая интонация, взгляд, движение. все кажутся ему неуклюжими, кто-то слишком зажат, кто-то наоборот перебарщивает в раскрепощённости.

- якобсон, это история о любви, а не порно, - джулиан говорит громко, но не кричит, на его лице нет и тени улыбки, но пока нет и открытой ярости. его слушают, краснеют и убирают руки подальше от талий и ягодиц. - я покажу, - он бросает исписанные листы на ближайшее кресло, поднимается на сцену, отодвигая в сторону мальчишку с горящими щеками и съехавшими на бок очками.

- лили, - она даже не вздрагивает, ее имя вылетает из его рта мягко, но уверенно, как приказ, она должна подчиниться. если он протягивает руку, она должна взяться за неё, без промедления.

- ближе, - подтягивает к себе, касаются только пальцы, ее лицо на уровне его груди, дернуть на себя и верхняя пуговица жилетки отпечатается у неё на лбу. - расслабься, - джулиан заходит сзади, не отпуская ее руки, за спиной никто не видит, как он ведёт большим пальцем по ее ладони, надавливая, оставляя ямку в форме полумесяца, она пропадает за долю секунды.

- алан, ты стоишь рядом с ней, вот так, сохраняя расстояние в пол сантиметра. можешь только коснуться плечом, изобразить случайность, неловкость, смущение, ты понял? не жаться к ней, будто вы в подворотне. уважение. все услышали? - все кивают, алан краснеет ещё сильнее, а джулиан отпускает руку лили, его ладонь ложится ей на спину, ласково скользит вниз, палец нащупывает ложбинку между ягодиц. один миг и он убирает руку, поправляет волосы, наклоняется к ней.

- когда откроешь рот, я услышу только слова твоей роли и больше ничего, - мочка ее уха с золотой сережкой кольцом маячит перед его глазами. сложно сдержаться, чтобы не вырвать ее с мясом или облизать, цепляясь за кольцо зубами. - играй, лили. ты ведь выучила слова? вчера я так старался помочь тебе это сделать, с потом и кровью, - он выпрямляется, все сказанное было ровным, без издёвок, серьезным спокойным голосом. тем, который она ненавидит, тем, который хочется заткнуть и заорать на весь мир о том, кто он есть на самом деле. наверняка это так, он хотел бы, чтобы было так.

- итак, начали! алан, соберись! - джулиан сбегает вниз по ступенькам, хватает бумаги, усаживаясь в кресло, закусывает кончик карандаша и наблюдает. его волнует полная картина, он не должен ударить в грязь лицом, когда будет представлять свой спектакль. но фокус только на ней, лили, детка, домашний цветочек с истерзанными лепестками.

Отредактировано Eugene Novak (2022-10-30 19:55:06)

джулиан ждёт. правильной картинки, четких движений, отсутствия дрожи в голосе, верных интонаций. ждёт послушания и повода. сильнее всего повода. он чувствует во рту вкус грифеля, облизывает губы, оставляет карандаш на кресле и встаёт. сложно сидеть на месте, когда этот бестолковый мальчишка сейчас прикоснется к лили, прикоснется так, как нельзя. внутри закипает, кишащая пиявками клокочущая зловонная болотная жижа. знакомое чувство. отвратное настолько же, насколько привычное. так было всю жизнь. джулиану нравилось провоцировать, в том числе и себя самого. это вызывало тошноту, резкое желание прервать, остановиться и одновременно возбуждало. расскажи он все это психотерапевту, таблеток стало бы больше в два раза.

он сам внёс в сценарий эту несуществующую сцену, этот короткий момент признания. язык скользит по верхним зубам, джулиан не видит себя и не контролирует. ошибка. такой глупый прокол. стоит кому-то повернуть голову в его сторону и пшик, рассыпается образ уважаемого преподавателя, теряется за похабной ухмылкой.

- стоп! - джулиан наклоняется, сжимает пальцами колени, упирается в них, выдыхает. сейчас он хочет видеть ее глаза, страх, который в них плещется, два маленьких озера, наполненные ужасом. лили хочет провалиться под землю, лили хочет исчезнуть, лили попалась в капкан.

- ты снова забыла слова, вильерс, - несколько человек поворачиваются к нему, алан вздрагивает, мгновенная реакция. джулиан никогда не называет лили по фамилии. их родство не тайна, но оно не афишируется, быть может о нем шепчутся в коридорах, за спиной, пытаются задавать вопросы его очаровательной племяннице, вгоняя ее в краску, но прямо никогда. и никогда при нем. джулиан не даёт ей спуску, лили не занимает привилегированного положения, лили, как все, на равне со всеми.

у джулиана перед глазами ее тонкая рука, бегущие голубыми нитями вены, едва заметный шрам чуть выше локтя. она касается щеки алана, касается не так, как джулиана. он пытается раскусить эту разницу, так, чтобы на губах остался вкус, а сок внутри явно горчит. лили хочет угодить ему, лили слишком старается, страх наполняет ее, почти также, как когда-то радость.

джулиан помнит те первые дни, когда привёл ее в свой дом, показывал сад и ее комнату, покупал ей красивые вещи, заплетал волосы. это был самый любимый момент - касаться ее волос, смотреть как они шелком струятся между пальцами. все равно что воздержание - мимолетные прикосновения без возможности применить силу. джулиан приручал, пока не щелкнуло, пока привыкание не достигло нужной стадии. этот день отмечен в календаре. день когда маску можно было сбросить. сейчас он видит почти такое же лицо, как тогда, с одной лишь разницей - сейчас в нем есть понимание, она знает, чего можно ждать от него, чем она рискует. тогда не знала и от этого лицо было прекраснее, невиннее, бледнее. от одного взгляда на него, от одного этого мига осознания, джулиан готов был кончить.

сейчас все что он должен это вернуть себе контроль, поднять голову, и не позволить никому заметить возникшую секундную паузу, такую почти ничтожную перемену в нем.

- а ты, - он выпрямляется, подходит к сцене, небрежно кладёт на ее локти, не боясь испачкать рубашку, и указывает на алана, свернутыми в трубочку бумагами. - молодец, что пытаешься помочь, только не нужно менять сценарий. обойдёмся без импровизаций. убери от неё руки, - спокойно, джулиан. это было слишком резко, необъяснимо для чувствительных детских ушей. пусть им и восемнадцать, но они ещё дети. помнишь себя в восемнадцать? джулиан помнит, он чувствовал людей сильнее, чем когда либо. он сам развил в себе это, считал полностью своей заслугой, любая смена тона, каждое движение, чуть дрогнувшие мышцы лица, он видел все. они тоже видят, только неосознанно.

- лили, подойди к нему сама. подойти и скажи свою последнюю реплику. ты репетировала ее сотни раз - я думала ты оттолкнёшь меня, а я не вынесу жестокости, ее и так слишком много… ну же, фраза и поцелуй, я жду, - джулиан как натянутая струна, его взгляд прищурен, губы одна тонкая линия, он складывает руки на груди с силой сжимая несчастные листы, исписанные вдоль и поперёк. похоже сегодняшнее утро все же выбило его из колеи. больше такое не должно повториться. эмоции выдают его. лили делает как он говорит, делает шаг к алану, снова касается его. джулиан сжимает зубы, но лицо его не меняется. лили говорит о жестокости, джулиан ждёт, когда ее голос надломится, лили тянется за поцелуем, джулиан сдерживает болезненный спазм и тошноту.

- хорошо, - он резко хлопает в ладоши ещё раз, теперь уже в завершение. на сегодня достаточно. - все учите слова. молли, тебе нужно избавляться от стеснения, ты слишком скованна. в следующий раз представляй, что в зале никого нет, ты играешь для себя, тебе это нравится. тебе ведь нравится? - джулиан поднимает бровь. молли усиленно кивает. - кристиан, ты не слушаешь, что происходит на сцене, запомни - ты не предмет мебели, участвуй в постановке, если у тебя всего лишь пара фраз - это не значит, что в остальное время ты витаешь в облаках. все свободны. лили, задержись, - джулиан ждёт пока все соберут вещи и покинул зал, ни у кого не возникает ни вопросов, ни подозрений.

джулиан поднимается на сцену, отбрасывает бумаги прямо на пол. они больше не нужны, он знает наизусть каждую строчку.

- в чем дело, лили, детка? у тебя память отшибло? - он подходит к ней, присаживается на корточки, кладёт ладони на ее бедра, даже если захочешь - не вырвешься. - ты решила меня подвести? - джулиан поднимает глаза, приоткрывает рот и выдыхает, его пальцы давят на тазовые кости, подбородок почти упирается ей в пах. - ты вся дрожишь, прекрати, - у лили ещё один урок, дополнительные занятия, специально, чтобы уезжать домой вместе, джулиан сам составлял расписание, подписывал его у директора и цеплял на магнит к холодильнику, копия в его телефоне. ему придётся отпустить ее. сейчас это кажется невозможным, все что он хочет задрать ее юбку и залезть в трусы, пальцами, языком, тем обкусанным карандашом, который валяется на кресле. ее запах через слои ткани добирается до его носа, доходит до горла, першит. джулиан резко поднимается, делает вид, что отряхивает брюки, поправляет одежду на лили, поднимает бумаги и вручает ей. улыбка на его лице, как у безумца, она только для лили. если кто-то и видел эту сцену, он сможет объяснить, сошлётся на репетицию, что успокаивал племянницу. он не сделал того, чего очень хотел, сдержанности можно поставить высший балл. но все же установленные границы перешёл.

- на ужин я закажу бифштекс с кровью, салат с твоими любимыми оливками и красное вино, - он поворачивается к ней спиной, спускается по ступенькам, поднимает карандаш, берет его в рот, как если бы это был ее палец, оглядывается, несколько раз прикусывает зубами и отшвыривает под кресла. - пойдём, я провожу тебя в класс, - джулиан протягивает руку и ждёт, когда вокруг ладони переплетутся ее тонкие пальцы. не стоит больше стричь ей ногти, пусть будут поострее. хотя…в этом случае он рискует подпортить себе лицо, тогда лишних вопросов не избежать.

- в шесть у моего кабинета. и помни, - он заслоняет лили от спасительной двери собой, подносит палец к ее лицу, давит на подбородок и нижнюю губу, заставляя открыть рот, палец проскальзывает в него только на секунду, нажимая на язык и джулиан тут же захлопывает ей рот, как деревянному щелкунчику, только ореха в нем нет. язык прикушен, джулиан улыбается, гладит лили по голове и пропускает вперёд. - ты должна держать рот на замке.

его кабинет должен быть отражением его самого. педантичности, строгости, основательности. ничего лишнего, все на своих местах, кожаная обивка стульев, кожаный диван, стол из красного дерева, застекленные книжные полки. если их открыть почувствуешь запах кожаных переплетов и отсыревшей бумаги. альбомы, артбуки стопками на открытых полках, в свободном доступе, чтобы каждый зашедший мог их полистать и задать вопросы, те вопросы, которые удобны джулиану, вопросы, на которые давно заготовлены все ответы. его кабинет - не отражение, это фальшивка. красивая, созданная со всей тщательностью, ни одной детали не упущено.

джулиан стоит у окна, в его руке стакан из толстого стекла, на дне всего несколько капель коньяка, словно это лекарство - темно-коричневые капли сиропа от кашля, в детстве у него была аллергия, горло чесалось невыносимо, шея алела царапинами, разодранными в кровь, но мать все равно вливала их в него, эти чертовы капли. джулиан облизывает губы, наклоняет стакан, капли скатываются по дну неровной полупрозрачной дорожкой. скоро придёт лили и ему нужно будет сесть за руль. всего лишь несколько капель, сущий пустяк. джулиан добавляет в стакан простой воды из графина и выпивает залпом. у него болит голова, ноют виски, на большом пальце все ещё вкус ее языка, он быстро облизывает его и вдавливает в дольку лимона на блюдце на столе, чтобы перебить этот вкус, заглушить его.

лили заходит бесшумно, ее голос заставляет вздрогнуть и резко обернуться.

- ты меня напугала. зайди, закрой дверь, - джулиан разворачивает к ней стул, кивает, чтобы села. зачем? здесь все фальшивое, это просто картинка. лили смотрится на ней нелепо. как пульсирующее красное пятно. хочется стереть его, а лучше размазать до кроваво-красного. джулиан втягивает носом воздух, опускает руки, сложённые на груди. ему нужно расслабиться, кабинет не то место. лили хочет уехать. лили глупышка. на этом стуле, в этом кабинете ей безопаснее, чем где-либо еще. джулиан смотрит на неё с расстояния не больше семи шагов, прищуривается, взгляд блуждает, спускаясь по длиной пряди к груди, плотно закрытой блузкой, под ней аккуратный сосок. губы покалывает от лимонного сока, пальцы разжимаются и тут же складываются обратно в кулак, и так несколько раз. джулиан ни один год учился себя контролировать. сложнее всего было после той неудачной попытки стереть свою по ошибке родившуюся сестру со своей картины мира. он прошёл через ад. сейчас проще, сейчас он весьма успешно справляется. только временами случаются сбои, словно зажевывает пленку в старой магнитоле.

- конечно, детка, - голос звучит принудительно вежливо, натянутой струной, отпустишь и она начнёт дребезжать и ты услышишь такой неприятный, раздражающий слух звон. но джулиан удерживает ее, сжимает двумя пальцами и струна замирает, не издавая более ни единого звука.

скользящая по университетской парковке гладкая, будто только что из салона акула, выплывает на дорогу, джулиан улыбается, мягко, уголками губ. его рука невзначай касается колена лили, пальцы, словно лапки паука, собирают ткань юбки, складка за складкой она поднимается выше, оголяя коленную чашечку, обтянутую бледной кожей. его ладонь накрывает ее полностью, пряча под собой, пальцы давят с двух сторон. джулиан не позволяет синякам быстро побледнеть, оставляя новые, сосуды лопаются, кожа темнеет.

он заворачивает к дому, открывает дверь перед лили. поворачивает ключ в замке. выдох блаженного отречения от скучной обыденности внешнего мира. здесь все настоящее, ширмы расставляются лишь при необходимости. он сбрасывает ботинки, расстёгивает рубашку, закатывая рукава, принимает полотенце от лили, ждёт пока она вымоет руки, все с той же улыбкой, она будто застыла на его лице. улыбка от которой не знаешь чего ждать, та, что таит в себе предвкушение и неопределённость.

страх питает джулиана, как любого хищника. это началось тогда же, джульетт выжила, а джулиан превратился в зверя. другого он в свой адрес не слышал. а если тебе говорят сотни раз, что ты зверь и в тебе нет ничего человеческого, однажды ты поверишь в это. только не захочешь себя за это ненавидеть, а будешь искать сначала оправдания, а потом преимущества.

- постой, - невидимая дрожь лили поселилась в ней, колотит изнутри, выливаясь синевой на губах и сухостью на кончиках пальцев. джулиан хочет сделать большой глоток, чтобы страх заполз к нему в глотку. он забирает у неё из рук папку с рисунками, кладёт на стол с явной целью рассмотреть их за ужином, подходит, хмурится, улыбка меняется, но остаётся непредсказуемой. - что вчера тебе было не понятно? - он расстёгивает пуговицы на ее блузке, одну за другой, последние просто раздирает рывком. также одним резким движением одергивает юбку до щиколоток. дежавю заставляет мышцы лица дернуться в судороге. улыбка стирается, на виске выступает капля пота. - я не четко произносил слова? делал это слишком тихо или может быть нужно было повторять снова и снова, десять раз, двадцать раз, - джулиан не повышает голос, но он становится ледяным, дрожь вылезает наружу, скоро лили подавится ею, как его пальцем на языке. юбка лежит на полу, закрывая ее ноги, выше все покрыто россыпью из гематом. джулиан любуется, джулиану становится смешно. - может ты просто настолько бездарна, что…хотя нет, подожди, я видел как ты играла в школьном спектакле, на той плёнке, на чердаке среди твоих старых фотографий и мягких игрушек. куда делся твой талант, м? - джулиан отворачивается, трёт подбородок указательным пальцем. он не боится стоять к ней спиной, он не ждёт удара в спину, не ждёт, что она развернётся и убежит, страх сильнее, он приковал ее к полу, заставил проглотить язык. джулиан замахивается, бьет наотмашь, пощечина отдаётся спазмом в паху. на секунду зажмуривается, выдыхает, снова сжимая пальцы в кулак.

- твою мать, лили. я не хочу устраивать прогоны каждый день. если ты провалишься на выступлении через неделю, даже не знаю, как мне придётся поступить, - джулиан подходит ближе, совсем близко, его дыхание горячее, касается покрасневшей щеки, протягивает руки за спину лили, расстёгивает лифчик, он падает сверху на юбку. сейчас она закроет глаза…или не закроет. от холода соски твердеют, маленькие темные горошины на белой коже. спазмы учащаются, к горлу подкатывает тошнота. возбуждение и отвращение - эти два чувства в джулиане ловко уживаются между собой, они почти неразлучны. от них он уже не пытается избавится. выкручивает оба соска двумя пальцами, прикусывая кожу на шее лили, даже не оставляя следов.

- иди, только быстро. и вещи свои захвати, - отпускает, выпрямляется, отходит, словно тут же забывает про неё, словно усталость навалилась тяжёлой ношей на плечи, роняя его на диван.

- безмозглая, уродливая, неправильная, - шепчет, откинув голову назад. в пелене перед глазами всплывают образы, прошлое, невыносимое прошлое, он давно его пережил. лили не джульетт, не она. он повторяет себе это несколько раз, пока туман не рассеивается и реальность не обретает четкие формы.

джулиан поднимается в свою комнату, на пару секунд задерживаясь и прислушиваясь у двери в комнату лили. переодевается в лёгкие домашние штаны и белоснежную футболку.

- не заставляй меня ждать, - кричит, спускаясь по лестнице босиком, еду уже привезли из любимого ресторана джулиана, он открывает бутылку вина, наполняет бокал, делает глоток, не сдерживая стона наслаждения. вот сейчас он чувствует, что расслабляется, двери закрыты, шторы плотно задёрнуты, он включает музыку, блюз ненавязчивым фоном и отставляя бокал в сторону начинает раскладывать приборы, это его любимое занятие - три вида вилок, разного размера и остроты ножи, около каждой тарелки. лили сотни раз могла бы воткнуть любой из них в его ладонь или прямо в грудь. сотни раз он представлял это.

папка с рисунками падает с края стола, листы разлетаются по полу, джулиан замирает, цепляясь взглядом, после наклоняется, подбирает один из них. он слышит шаги, но не поднимает взгляда. ему нравится каждый раз ожидать сюрприза, что сегодня она наденет для него, угадает ли.

- это ты нарисовала? - он по-прежнему не поднимает глаз, разглядывает рисунок, вертит в руках, прикусывает губу, посасывает ее, ощущая терпкий вкус вина, тянется к бокалу, чтобы сделать ещё один глоток. идеальный вкус, он сделал правильный выбор, надо принести ещё одну бутылку.