Тихий мужской голос еле поет, больше шепчет: «knock-knock knocking on heaven’s door…», гитара вторит блюзом, звук течёт то ли терпким бальзамом, то ли жгучим ядом вниз по пищеводу вместе с большим количеством заглоченного бренди и таблеток лития.

- Сильная вещь. Уверена, что проснешься?

Бринн Уиллис загадочно улыбается.
Грустно.
Грустно улыбается.
Но чувствует себя определённо приподнято. Ещё бы.
Приставляет два пальца пистолетом к виску и изображает выстрел.

- Нет. Но в этом и вся прелесть.

Это игра, Пол, разве ты ещё не понял?

Сигарета фильтром к губам. Губы сухие — кожа тут же приклеивается к папиросной бумаге. Через фильтр-мундштук тянется мягче, на вкус приятнее, почти сладко. Для неё сейчас любая отрава получше мёда.

Пол Геретти — приличный сундук. И пузо у него тоже имеется, оно набито превратностями судьбы и привилегиями, оно набито стейками вагю и фриттатой с чёрной икрой. Но когда Пол сорит на неё деньгами, пока она лежит на кровати под (очередной) удвоенной порцией таблеток, его тело не кажется ей мерзким нисколько. Ее вообще перестала волновать чья-то внешность, как выглядит чужая плоть — абсолютно все равно. Плоть бренна, бессмысленна. С ней можно делать все что захочешь. С Бринн делали все что только хотели. На лучших показах в разных уголках света бомонд (уже не люди, сверхраса) с каменными лицами взглядом холодным провожают «вешалок» (уже не люди, костная конструкция, инструмент для демонстрации). Бринн сдаёт себя в аренду и не помнит, как отходила двадцать часов без сна и нормального питания. Через двадцать часов остается истерзанная коробка, испорченная оболочка с выжженным до основания нутром. Найдётся время и бабки, большие бабки в качестве гонорара, чтобы восстановить и волосы, и кожу, подлатать желудок, но не найдётся никаких ресурсов для восстановления сломанной личности.

Поэтому Бринн играет в русскую рулетку.

Бринн заходит в фазу маниакальности, когда коктейль из таблеток и алкоголя начинает действовать. Она знает, что за углом выжидательно сидит фаза упадка, и будет пользоваться отведённым временем по максимуму.
Бринн играется с Полом, Бринн к нему ластится, прячется в его крепких объятиях и тихо стонет, когда он невзначай входит в неё в полудреме. Сладкий сон и его солоноватые пальцы во рту. Ей снится, как она парит над землей, расправляет плечи, расставляет руки. Жар между ног и стекающая по бёдрам сперма напомнит о том, что скоро нужно будет приземляться, но пока она будет лежать и содрогаться, продлевая удовольствие массирующими движениями.

- Я закажу ужин.
На часах глубокая ночь.

Пол поднимается с постели, накидывает свой любимый халат и выходит из спальни. Это последнее, что помнит Бринн. Замутнённое сознание и лёгкое вертиго искажает последовательность событий, перетасовывает карты, она держится лишь за ощущения своего тела, по которому все еще бегает ток и так славно покалывает в самых неожиданных местах.

Бринн закрывает глаза и улыбается.

~

«Уверена, что проснёшься?»
Это первое, что вспоминает Бринн, когда всё-таки открывает глаза и чувствует резь от дневного света. Она уже перестала вести счета с судьбой или со смертью, но ей нравится, что сегодня она снова победила. Это придаёт ей энергии, Бринн уверена в том, что стоит на пороге исцеления. От всего.

Сейчас она повернётся и разбудит Пола, чтобы сказать ему об этом. Сказать, что сегодня она покончит с моделингом, покончит со всем, что ее убивало, но никогда не делало сильнее. О том, как она согласна поехать с ним на край света, даже если сам Пол отреагирует не столь же ярко, не отзовётся на ее возросший оптимизм. Пол лишь внутри напряжется от мысли, что совсем скоро Бринн будет лежать на полу или забьётся в угол и не будет ни с кем разговаривать несколько дней.

Сейчас… Сейчас она встанет на ноги и будет прыгать на матрасе, как избалованная принцесса, и отбросит все, что может испортить ей настроение.

Это самый лучший день.

Но когда Бринн поворачивается к нему, она довольно быстро понимает, что вместо нее сегодня не проснётся Пол.

Пол Геретти лежит на животе, его лысеющий затылок пробит и кровь давно уже застыла и запеклась. на откинутом с его стороны одеяле красные полотна, капли крови, вероятно от выстрела, разбрызганы по стенам и длинному изголовью кровати, как на той картине современного абстракционизма, что Пол купил совсем недавно, но так и не нашёл куда повесить.

Оцепенение быстро приходит на смену эйфории. Шок блокирует психику и моторику. Внутри натянутая донельзя струна, которая никак не лопнет.
Первая мысль искажённого мозга проникает в сущность и Бринн не находит другого выхода, как поверить в неё — это она убила Пола.

Это она убила Пола?

«Это я ... убила … Пола?»

Нехватка воздуха, сдавленная грудь. Она уже представляла, как может прострелить кому-то башку (себе). Как пуля насквозь поражает чей-то мозг. Но мозг Пола был слишком ценен, если она не любила его за брюхо и лысину, то любила за то, как он мыслит.

Флешбком моменты вечера, ночи. Воспоминания сгущаются в массу, в винегрет, ломают на несколько частей. Бринн обманута собственным сознанием и не может ему доверять.
Единственное, что она может предпринять — это просто уйти. Убрать следы, раствориться, но вряд ли хватит самоконтроля и выдержки обуздать клокочущие и вылезающие/торчащие, как нити, нервы, чтобы сделать все чисто.

Замершая ее фигура постепенно отмирает. Позволяет подняться и слезть с постели, ступив на прохладный пол. В растерянности оглядывает спальню номера. Они живут здесь уже вторую неделю. Пол снимает этот номер вторую неделю, если быть точнее в формулировках. Горничная не заставит себя долго ждать, она появляется в одно и то же время, это Бринн успела в памяти зафиксировать и зацепиться за тот факт, что смыться ей нужно хотя бы до ее прихода.

А дальше — не важно.
Уже ничего не важно.

Это самый худший день.

В сумочку пытается пихать все, что перым попадается на глаза, в поле зрения лишь прикроватная тумба, а там: телефон (севший), помада (фак! она падает мимо, да и зачем она, черт возьми), карта-ключ от люкса и банки с ее литием.

Тихо, безмолвно, прозрачно. Точно ветер. Сначала вон в коридор, затем вниз на лифте в мольбах не подцепить ничью компанию с нижних этажей.
В лобби она замедляет шаг и силится не выдавать напуганное лицо перед персоналом за стойкой.

- Доброе утро, мадам. Вам принести завтрак?

Дрожью на губах появляется улыбка и следует скорый жест отрицания головой. Пальцы тянутся к спутанным, патлатым прядям, нервно убирая их за ухо.
У дверей по ту сторону — на улице — срывается бежать и сдерживает ком слез. Бринн понимает, не время для истерики и паники, но Бринн абсолютно не понимает что делать дальше.

Куда она бежит?

Маленькая сумочка на длинном ремне летит позади. Летят мимо редкие сонные прохожие. Она захвачена паранойей, что каждый из них смотрит на неё и все знает. Знает то, чего сама не помнит.
За углом машина с шашкой такси на крыше. Бринн дёргает за ручку и запрыгивает в салон, будто в вакуум. В кокон. Перекрывает поток одним хлопком, когда громко закрывает за собой дверь. Хочет свернуться калачиком и унять судороги, но изо всех сил терпит, сидит, как вкопанная. Каменная.
- Тимбер Ридж Роуд.
Каменным голосом велит в сторону мужской спины. Она называет улицу, на которой жила в Сакраменто раньше, пока не познакомилась с Полом. У неё нет планов ни А, ни Б, что она собралась искать у старого дома? Там даже не спрятаться. В квартире живут другие люди. Но это все же лучше, чем просто сидеть и трястись от всепоглощающего ужаса.
Взгляд скользит по его кучерявому затылку — у парня копна волос, но яркий кадр из спальни с раскуроченной лысиной так и застилает глаза — Бринн заметно передёргивает, и она холодно рявкает водителю в догонку.
- Поехали уже!
Она ловит его заинтересованный взгляд в зеркале дальнего вида, ей становится неловко, неуютно.
Бринн лучше помалкивать в тряпочку.
Когда машина наконец трогается, та отворачивается к окну, глазами бродя по кускам улиц и кусая щеку изнутри, накручивая себя до степени на грани сумасшествия.

Отредактировано Desiree Mort (2023-01-08 14:54:28)