Список вещей, которые Рубена раздражают, огромен, но в его личный топ десять точно влетают звонки ранним утром. Он ненавидит звонки, от них всегда неприятно и немного тревожно. И пока он сонно пытается нащупать телефон на прикроватной тумбочке, попутно сильнее кутая Райли одеялом, звонящий уже покрыт матом и проклят с десяток раз.

– Слушаю, – Рубен усаживается на кровати, за окном едва брезжит рассвет, звонящий либо путает все берега, либо находится в другом часовом поясе – пошел на хуй в любом случае, – твоими молитвами уже не сплю, – он лениво потягивается и откидывает одеяло, бросает ленивый взгляд на спящую Райли, хватает пачку сигарет с зажигалкой и выходит за дверь, чтобы не будить ее разговором. Чужой сон ценится выше своего, своим можно и пренебречь, особенно когда в трубке раздается восторженное бормотание их продюсера. Очередное коммерческое предложение, сулящие прибыль, Ру хмыкает, чиркая зажигалкой, провожая взглядом затухающие от первых лучей солнышка звезды. Он обожает небо перед рассветом. Список вещей, которые Рубен обожает, ничтожно мал и требует корректировок.

– В душе не ебу, – Ру сплевывает, отвечая на вопрос, где они сейчас находятся. Дом на колесах припарковался недалеко от бескрайнего поля. Здесь дышится легче, пахнет свежей пшеницей и звездное небо прекрасно вдали от городского света. Рубен не романтик, но может часами смотреть вверх, заглушив мотор и потягивая свое пиво. – Где-то в Небраске. – Он выпускает колечко дыма и прикидывает маршрут. Придется ехать через Вайоминг и Неваду, чтобы добраться до Сакраменто. Минимум двадцать часов в дороге. Больная спина спасибо не скажет. Рубену похуй, Рубен зажженной сигаретой ведет по знакомым созвездиям. Уголек на кончике сигареты медленно тлеет, пока Рубен хмыкает в трубку, слушая перспективы приезда в Калифорнию как можно скорее.

– У меня не болид, а старая развалюха. – Он устало тянется губами за новой затяжкой. Ему дико не нравится ультимативное «поторопитесь». Слова «срочно», «сейчас же», «как можно быстрее» Рубен пропускает мимо ушей, зачем-то безучастно кивая, пропуская сигаретный дым через легкие. Первые лучи солнца кусают горизонт, на небе в схватку вступает свет и тьма, день и ночь. Рубен завороженно следит за этой битвой, игнорируя речи манипулятора. Он не мальчик на побегушках, который сорвется с места по первому зову. Если продюсерам нужна подобная отдача, пусть набирают в свои ряды молоденьких недоумков. – Она пока спит, но восторга не жди. – Невиш оборачивается через плечо и смотрит на закрытую дверь трейлера. – Она тебе потом сама наберет и все выскажет. У нас были другие планы на ближайшие пару месяцев. – Он дотлевшую сигарету роняет из пальцев и топчет подошвой старых разношенных кед. Устало зевает, показывая свое равнодушие. – Ты, как всегда, все испортил. Я хотел поиграть в барах Техаса. Но тебя не ебут мои планы, правильно?

Наверное, не такие слова в свой адрес ждет человек, выбивающий для группы лучшие площадки в городе. С манерой общения Рубена можно либо смириться, либо пойти на хуй и не выебываться. Зато он выкладывается на сцене так, будто сразу после последнего аккорда отправится в гроб. И деньги для него не имеют веса и ценности, он может забраковать концертную площадку на сотни тысяч лишь потому что колонки фонят. С этим ничего не поделать, у Рубена слишком хороший слух и он не мешает искусство с коммерцией. Ему куда проще выступить в зале на сто человек и словить прилив адреналина, нежели пороть хуету на сто тысяч ради пополнения кошелька продюсера. Деньги так не работают. Прибыль не строится на посредственности.

– Пойду ее обрадую, – смеется Рубен, взглядом провожая отступающую армию ночи, свет снова победил, словно в старой доброй сказке, добро опять выиграло до наступления вечера, – ищи себе бункер и укрытие, она разозлится, – он сбрасывает вызов и хмыкает. Жаль, конечно, этого добряка. Райли несдержанная и вспыльчивая. Перспектива сутки ехать через три штата ради выступления ее едва ли порадует. Рубен хотел показать ей Оклахому. Заехать в родной Техас и познакомить с культурой настоящих немытых деревенщин, среди которых он вырос. Чтобы потом смеяться заливисто, пальцем указывая себе на лицо и приговаривать «и, прикинь, я среди них выжил, в ы ж и л».

Как жаль, что их планы никого не ебут. Подписав контракт, они подписались на сделку с Дьяволом. И теперь сколь ни ворчи – ехать придется. Хоть в Сакраменто, хоть на Аляску. Рубен вздыхает и заходит домой, ежась от ночной прохлады. Хотелось бы влезть под одеяло и посильнее прижаться к теплой Райли, но лучше огорошить ее новостями как можно раньше, пока сонный мозг слабо обрабатывает информацию. Быть может, так она будет чуть сговорчивее и не устроит истерику с утра пораньше. Впрочем, Ру до пизды.

– Миледи, подъем, – он осторожно и почти нежно кусает ее за оголенное плечико, – ты почти пропустила рассвет и новости от нашего папика, – Рубен крутит телефоном в руках и ухмыляется. В топ вещей, которые ему нравятся, добавляется сонная и безобидная Райли. – Наш тур по штатам республиканцев закончен. Мы едем выступать в Сакраменто, – он апатично поводит плечами и приподнимается, кинув телефон на подушку рядом с полусонной девушкой, – я сказал, что ты позвонишь и сама ему выскажешь свое «фе», а потом мы все равно двинем в сторону Калифорнии и попляшем под его дудку, но сначала, – Рубен жмет на кнопку кофеварки, она начинает жужжать, слабый насос качает воду, брыкается, смолотое зерно отправляется в резервуар и через несколько мгновений на дно чайника оседают янтарные капли, а в помещении слышится запах свежего кофе, – пока ты не начала меня сильно бесить, – Рубен достает пару чашек из ящика и улыбается, смотря на поле через окно, – погнали посмотрим на рассвет и попьем кофе, наслаждаясь последними спокойными минутами без галдежа папули над ухом.

Рубен хмыкает и разливает кофе по чашкам, одну из которых протягивает Райли и улыбается. Он какой-то дохуя улыбчивый в последнее время. Это не к добру явно. Накликает на себя беду такими темпами. Невиш делает первый глоток и дверь приоткрывает, впуская в трейлер прохладу и свежесть утреннего воздуха. Звезды уже пропали, где-то в уголочке небосклона виден бледный силуэт луны. Добро победило. Снова. Опять. Рубен сонно потягивается и, прикрыв дверь, присаживается на ступеньках, всматриваясь в горизонт.

– Всю жизнь был безотцовщиной, а теперь у меня появился папуля, как иронично, – у Ру голос философа со смешинкой в голосе, – не выжигай во мне взглядом дыру, речь идет про твой сет, не про мой, папаша за твою раскрутку переживает, я тут на позиции водителя, – еще один глоток теплом разливается, Рубен чашкой указывает на Райли и смеется, – ты тут в статусе любимой дочки, терпи. Скоро тебя раскрутят и тебе будут кидать нюдсы с подписью «твоя музыка спасла меня от суицида» или типа того. А я уйду на пенсию и буду бренчать на укулеле, сидеть в кресле-качалке и смотреть на рассветы. И заживем.

Он залпом допивает свой кофе и снова лениво потягивается. В топ вещей, которые ему нравятся добавлена утренняя порция кофеина. И гнев Райли, направленный не в его сторону.

Отредактировано Keith Kelly (2023-01-16 19:00:16)

Когда группа, собранная на коленке, чисто по фану и от скуки, вылезает из заблеванного бара в чистую студию – сердечки молодых людей пропускают удары, сжимаются болезненно, смотря на звукорежиссерский пульт. Рубен не уверен, но кажется у него встает. Еще вчера они выступали на крохотной сцене, где для маневра с подкидыванием палочек приходилось просить гитариста сделать шаг назад, а сегодня их встречает чистое помещение с идеальной звукоизоляцией и новым оборудованием. Тогда Рубен впервые понял, что деньги решают многое – он впервые услышал, как они могут и должны играть в принципе. Чистая звуковая дорожка, почти нечего сводить, так, почистить придыхания солистов и подтянуть пару ползунков – идеальная песня отправляется в собственность продюсера, он обещает – через пару недель ребята услышат себя на радио. И вот он – долгожданный успех.

С тех пор жизнь меняется, на первое место выходит социальное взаимодействие. Всем приходится чистить свои сети от странных фотографий, создавать видимость респектабельности, закрывать личные аккаунты и отвечать на поток сообщений на первых парах. Для Рубена мир чистого звука и грязных денег был чем-то новым, в диковинку, но сейчас он будто уже привык ко всему. И под чужую дудку выплясывать и спокойно отказываться от выступления, если микшерный пульт старше чем сам Невиш. У него в социальных сетях почти нет фотографий. Только выступления, анонсы, афиши. Редкие снимки с пресс-мероприятий и фотосессий, когда продюсер сильно настаивает. Ему не нравится выставлять свою жизнь напоказ, но приходится хотя бы раз в сутки заснять сторис. Ребята, мы в Мичигане. Ребята, мы проезжаем леса. Ребята, мы сегодня спим в поле. Ребята.

Он просит перерыв, потому что новый альбом сам собой не напишется, у него не рифмуются в голове строчки. От вечных истерик Райли просто болит голова, от долгих разъездов неприятно сводит мышцы. Ру просто хочет немного расслабиться и переключиться, взять перерыв между серией выступлений и планированием нового альбома, эдакий тайм-аут между очередным всплеском интереса общественности к его персоне. Тишина и стагнация убивает успех, продюсер не трогает лишний раз и не ворчит в трубку, но то и дело зазывает Ру на всевозможные интернет площадки, где тот просто торгует ебальником, однотипные речи вещая из нового штата. Меняются лишь геолокации и имена ведущих очередного канала – Ру и его фон в виде водительского кресла всегда однотипны, аж скучно.

– Потому что к лету мы с ребятами должны дописать альбом и проехаться по западному побережью с небольшим туром, – он пожимает плечами, достает из кармана две сигареты, одну из которых протягивает Райли, – возможно тебе придется играть свои сеты в соло, но я не загадываю на будущее.

Рубен за затяжкой прячет едва заметное раздражение. Он хотел с мамой встретиться перед очередным туром и долгой поездкой. Как-то нескладно все получается, приходится жертвовать своими планами в угоду денег, которые погреют карман другого человека. Рубен навязывает себе мысль, что все это чисто ради искусства и музыки. А ради музыки он вытерпит все. Только звуки имеют хоть какой-то смысл. А монетизация – славный дополнительный бонус.

– Личным водителям обычно платят зарплату. Если конвертировать твои недовольные крики в валюту, я был бы самым богатым человеком на свете. И уже давно ебанул бы свой лейбл, – он снова пожимает плечами. Все чаще и чаще думает, как бы красиво так исхитриться, воспользоваться текущей повесткой с псевдо толерантностью и жалостью ко всем видам меньшинств и создать свое детище, которое работать будет без его чуткого контроля. Он бы тоже хотел названивать дуракам и выдергивать их из отпуска, указывая на какое-то место на карте и говорить спокойное «вы должны быть здесь завтра». Увы, педантичность не сочетается с хитрожопостью. Невиш докуривает сигарету и ухмыляется.

– Вполне сойдет за популярность. Но мне кажется, тебе присылали дикпики и до прорыва в карьере, – он задумчиво тянется, рассматривая небосклон и поднимается с места, – ты права, какая пенсия, в мире столько нетрахнутых школьниц, ух, – он смеется, – погнали назад, в любом случае придется ехать, как ни крути. У меня будет повод узнать, что танцуют дети в тамошних тиктоках и кто краш всея Калифорнии, – Рубен приоткрывает дверь и заходит внутрь, кутаясь теплым воздухом, – надеюсь однажды приехать в какой-нибудь город, где каждая малолетка засыпает с плакатом, на котором изображен мой ебальник. Вот это мечта, конечно, – он апатично пожимает плечами, – дети – самая преданная аудитория, не смотри на меня. Ты тоже ребенок. Просто тебе не нужно красить губы блеском со вкусом вишни и надевать платье старшей сестры, чтобы трахнуться со мной в заблеванном туалете и рассказать об этом потом всем подружкам, которых не пустили в клуб из-за возрастного ограничения, – он ведет пальцем от нижнего века к подбородку, имитируя путь горькой слезинки. Рубен чашки отправляет в мойку, накидывает на себя толстовку, чтобы согреться и забирает свой телефон, чтобы построить маршрут. Он уже усаживается на привычное место, которое на ближайшие сутки станет его персональным электрическим стулом. Спине и шее пиздец. Он снова начнет недовольно ворчать от боли в мышцах.

– Я сказал, что нам ехать сутки, но я не гонщик и торопиться явно не буду, – Рубен пальцем водит по сенсорному экрану, всматриваясь в хитросплетение магистралей, – если хочешь куда-то заехать – говори. Нам бы выбраться куда-нибудь поесть, потому что у меня на готовку нет сил, а тебя не заставить палец о палец ударить, – он хмыкает и поворачивает ключ зажигания, прогревает их дом на колесах. Автоматически включается и радио, какая-то местная станция, где крутят Bloodhound Gang – The Ballad of Chasey Lain, Рубен делает чуть громче и подпевает заученным строчкам с улыбкой. Считает гениальной идеей написать песню-письмо актрисе порно и выкрутить это в метаиронию. Будучи подростком, Рубен только этим и вдохновлялся, считая, что все свои пороки можно прятать за смех и красивое звучание. Жаль, что его целевая аудитория куда больше ценит слезливые тексты про любовь, расставание и борьбу с обществом.

– Не ной, ради всего святого, – он снисходительно улыбается и закатывает глаза, – уверен, что в Калифорнии будет прикольно. Какая у тебя аудитория? Богатые папики? Скучные офисные зануды? Прыщавые девственники? Ты представь их восторг, когда ты выйдешь на сцену, – Рубен неспешно отъезжает от места их ночной стоянки и улыбается, – папуля наверняка уже подал во все типографии плакаты с твоей мордашкой, чтобы каждый спермотоксикозник купил себе парочку. Страшно представить, сколько людей на тебя дрочат, а папуля пожимает плечами и переводит чужую кончу в новый бизнес-проект. Знаешь же, почему ни на одной афише нет нашей совместной фотки?

Рубен передачу переключает и выруливает на дорогу, двигаясь по навигатору. По радио начинает играть какая-то скучная и сладкая попса, что хуже, ремикс на попсу. Приходится выкрутить громкость на минимум. Рубен на часы поглядывает – дороги должны быть пустыми, в это время бодрствуют только наркоманы под кислотой и артисты-кочевники. И если первым за руль садится нельзя, то вторые могут превысить скорость на десять километров в час, так, чисто по фану, все равно за штрафы платить придется папочке.

– Я как-то в Портленде тискался с одной малолеткой и она по секрету сказала, что скупила все плакаты нашей группы, чтобы вырезать мое ебло с цельной композиции. На стену повесить ошметок. Прикинь, девочка десять баксов отдала за плакат А4, чтобы оставить клочок бумажки. Мы тогда с папочкой подумали, что можно продавать одиночные плакаты по пятнадцать баксов. И идея взлетела. Пришлось аж три фотосессии ебануть, чисто для разнообразия, – он смеется, выходя на обгон, – я добавлю себе в резюме слова «модель» и «маркетолог», – Невиш завершает маневр с обгоном и выключает поворотник, – это все было до того, как мы с тобой встретились. Но тема с раздельными афишами работает до сих пор. Моя целевая аудитория не переносит тебя на дух. Думаю, твоя тоже желает мне смерти. И папики, и зануды, и девственники тем более, – он отвлекается от дороги, чтобы бросить в сторону Райли взгляд, – а так как ты любимая дочка, тебе и купаться в лучах чужого обожания. Ну и в литрах спермы. Такой уж бизнес. Папуля своего не упустит. Уверен, плакат с твоим личиком стоит семнадцать долларов минимум.