Избалованная девчонка, которая привлекала к себе внимание любыми способами. Наглая ученица, которая была готова сделать все, чтобы получить к себе внимание. Обычно такие люди израненные внутри, они не принимают и не понимают того факта, что все идет от отношения их в семье. Горделивая, заносчивая, она вскидывает ввысь свой острый носик, показывая всем своим видом, что ей все равно. Но ей не все равно смотреть на то, как учитель отворачивается к ней спиной. Не все равно пытаться поймать его взгляд, но не в силах это сделать, ведь для него ты пустое место. Снова. Как всегда. Раз за разом, окуная ее за шкирку в ледяную воду, как это было в детстве. Мать и отец всегда работали, оставляя малышку одну уже лет с семи. Она училась самостоятельности, и умело справлялась на кухне к двенадцати годам. Все восхищались тому, насколько собрана девчонка и умеет быть одна… А потом щелкну тумблер, и весь мир перевернулся. Она требовала к себе внимания. С каждым разом все больше и больше, а родные откупались деньги. Впрочем, ее и это устраивало. Ее глаза щурится, она смотрит внимательно и прямо, даже не пытаясь спрятать своего интереса. Кто-то позади нее начинает хихикать, ведь замечают такое поведение. Он нравился многим, девчонки украдкой поглядывали на молодого преподавателя, который умел владеть своим голосом так, что кажется, мог заворожить любую. Щелкни пальцем, и все тебе подадут на блюдечке. Это бесит. Раздражает и выводит из равновесия. Как он смеет не обращать на меня внимания? Капризная девчонка негодует, скалится, превращаясь в звереныша, которому наступили на хвост. Смеется, отрицательно качая головой. Сегодня она сделает все, чтобы вывести его из равновесия. Если только у нее получится…
    - Как скажете, мистер Адамс…У вас, так у вас.- Промурлыкает словно кошка, но в этом мягком обращении столько негасимого пожара, что стоит обойти его стороной. Несколько попыток обратить на себя внимания остались пустыми, Элифтария злилась, и, в конце концов, встала со своего места. Она, молча, вышла из аудитории, чтобы двинуться прочь по длинному коридору в уборную. Вещи она забрала с собой, ведь даже не собиралась возвращаться, всем своим видом показывая лектору на то, что ей скучно. Она привыкла что за ней бегают. Она привыкла, что ее упрашивают, и попросту не могла принять тот факт¸ что не для всех мир крутится вокруг ее юбки.
Зайдите.
Ко мне.
     Как отголоском на повторе его голос и слова. Мурашки пробегают по всему телу, когда девчонка облокачивается на холодную стену. Ей казалось, что его прикосновения такие же холодные. Закроет глаза, запрокинет голову, жадно начиная дышать ртом. Странное ощущение, словно одним движением руки перекрыли весь кислород. Словно стоит открыть глаза, и земля уйдет из под ног. Кто ты такой, черт побери? Неприятно. Непонятно. Она как крыса в клетке перед огромным удавом не знает куда спрятаться. Он завораживает, притягивает к себе, но в то же время источает такую опасность, что начинают подгибаться ноги. Никогда прежде Элиф не испытывала подобное. Но больше всего пугало то, что она как загипнотизированная шла к этому. Не хватало как воздуха утопающему. И это превращалось в физическое желание, что стягивало внутри все болезненным узлом.
    Резко откроет глаза, когда услышит шаги по лестнице, столь плавные и легкие, словно привидение решило спуститься. Элифтария стояла так, что идущий не мог ее увидеть, а вот она прекрасно рассмотрела девушку, что с нежной улыбкой спускалась. Счастливая. Довольная. Словно целая гора счастья свалилась на ее плечи. Элифтария знала таких. Они популярны здесь, всем улыбаются и источают такой свет, что можно ослепнуть. Элиф от таких тошнит. Она ненавидит притворство ради достижения своей цели. Она ненавидит ложь и лицемерие, ведь так хорошо его улавливает на уровне обоняния и инстинктов. От нее неприятно пахнет. Слишком сладко и приторно. Что это? Любовь?
    Элифтария еще не знала, что вместе с кабинетом в этом отсеке располагалась и спальня мистера Адамса – ревностью вышибло бы дыхание напрочь.
Подожмет тонкие губы и двинется по лестнице вверх никуда не торопясь. Она сомневалась, но нестерпимо рвалась вперед. Странное ощущение, словно ее собственные мысли подталкивали пройти этот путь. Путь чего? Мучения? Просветления? Искупления? Ей нравилось слушать его, нравился его голос, который мурашками пробирался под кожу, и словно ядом отравлял кровеносные сосуды. В каждом человеке она слышала его. В каждом аромате она улавливала знакомые нотки, но все было не тем, вызывая лишь отвращение и ненависть. Сумбурное понимание собственных ощущений выводило ее из себя. Но внутри так все трепетало. Что сказал Лорд Генри Уоттон в великом произведении «Портрет Дориана Грея»? Нет, быть любимым и обожаемым скучно, а ведь именно умение любить наполняет тебя трепетным ощущением безумного наслаждения.
Как и убийство.
      Элифтария остановится ненадолго перед дверью, но лишь для того что бы толкнуть ее, даже не постучавши, одним шагом мягким оказываясь в довольно просторном помещении. Осматривается доли секунды, переводя взгляд на спину мужчины, который улыбался. Откуда она это знает, ведь не видит? Она чувствовала. По спине пробежал холодок. Элиф в аудитории была среди тех, кто всегда ее мог поддержать, а сейчас она была один на один со своим самым страшным кошмаром.
Один на один. Та самая красы перед взором удава, который не пытался отвести взгляд, задавая свой вопрос. Кабинет был огромным, но почему тогда они стояли так близко друг к другу, словно этот окружающий их мир сузился до невероятных размеров. Элиф не заметит, как рука дернется в ее сторону, она лишь запоздало ощутит, как пальцы, словно удавки обвили шею, такую тонкую и столь хрупкую, что если не рассчитать, то можно переломать позвонки. У него длинные и тонкие пальцы, но в них столько силы, что у девушки не остается на это сомнений. Организм реагирует первым, заставляя ее распахнуть рот и глаза, в попытке глотнуть воздуха, от чего гортань так сладко щекочет мужскую ладонь. Еще один шаг ближе, но глаза не отпускает, поймал на крючок столь наивное создание. Но Элифтария не мечется, не бьется в его руках, даже не пытается вырваться. Она старается ровно дышать, смотрит приковано в глаза, в которых попросту можно утонуть, а в ушах шум, словно кто-то стер существование внешнего мира.
Только он и она.
    - Скучно сидеть на паре и слушать то, что я и так знаю. Скучно улавливать рассеянное внимание, направление не на меня одну. – Проговаривает тихо, скорее это даже похоже на шепот ведь кажется, повысь она хоть на немного голос, и весь мир разрушится осколками, оставляя глубокие шрамы нет…не на деле – на душе. А у нее есть душа? Руки девичьи мягко и медленно поднимаются, дабы не спугнуть. Подушечками пальцев она коснется мужской руки, боясь обжечься о холод… Но нет, она горячая, кажется даже горячее чем она сама. Скользнет по оголенной от ткани рубашки коже до самого локтя, ногтями ощутимо карябая, так и не оторвав взор. Словно слепая изучая узоры вен, что проступают под кожей. Или ты думал, что она будет тряпичной куклой безвольной в твоих руках? – А что для вас веселье, мистер Адамс? – Какое право она имела задавать вопросы ему. Словно голос в голове тихий, но разве Элифтария могла просто так принять его действия как данность? Мурашки бегут сильнее, скапливаясь где-то внизу живота, и от этого ощущения дыхание становится тяжелее. – Что заставляет вас дышать чаще? Неужели приторно сладкий аромат духов прекрасной леди, что все еще звучит на вашей коже?
Несносная девчонка.
Бестия.