Твоя жизнь на паузе, а потом ее палец жмет play.

Однажды ты ударяешься спиной в гладь воды.

Ты тонешь. Pause ||.

Резко пропадают звуки, тревоги, всего будто не существует. Тихо, спокойно, размеренно.

Открываешь глаза, вокруг холодный градиент синего и чем дальше вниз, тем он темнее. Где-то там вверху толща воды и отбивающиеся лучи света. Ты замираешь и ничего не ощущаешь. Ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ты не ощущаешь даже себя. Все размывается.

В том моменте ты думаешь, что вот так бы навсегда.

Вот так бы всегда. Тихо-тихо. И на все похуям. Даже на пустоту, которая кислотой проедает насквозь. И плевать, что понимаешь - скоро спина коснется дна.

Просто задержаться и замереть. Все размыто, размеренно, неважно.

На самом деле делаешь свои дела, планируешь, зарабатываешь и даже обмениваешь один успех на размером побольше. Люди мимо тебя ходят, ты подаешь руки, знакомишься. Ты замер в человеческом муравейнике, но вот это твоя новая стабильность. Все еще не дышишь и думаешь сколько так продержишься. Этого мозгоправного хуя в кабинете со столами из слоновой кости, давно послал. Но он бы точно сказал: «вы на пути к выздоровлению, Мистер Рокуэлл, прогресс на лицо».

Ага, блять, хуйня это ваше выздоровление. Хочется парировать.

Толща воды жмет на голову.
Но ведь так тихо, спокойно, размеренно.

Пока ее голос не выдергивает наружу. Резко, рывком. Как у них обычно.
Тебя вдруг хватают, и ты делаешь вдох. У воздуха ее запах. Play ►.

— Жить с тобой хочется, — мне с тобой всего хочется. Это хуевый прогноз. Опять дорога в зависимость. Опять дорога к внутреннему зверю. Ты верила когда-либо в прогнозы? Он – нет.

У Невады теплый кофейный оттенок во всем. Здесь и солнце не то, что бы желтое. Песок под ногами вместе с глиной, у людей кожа загоревшая круглый год. По всему будто разлито американо с молоком. А реальность вокруг слегка плавится, разъезжаясь волнами.
Логан прижимает Лотти к двери ее модной яркой тачки, пока бензин качается в бак. Он заправляет ей волосы за ухо, останавливает огрубелые подушки пальцев на ее щеке. Повторил бы еще раз.

Ему хочется с тобой жить, Лотта.

Сдавит челюсти, прижмется губами к ее мягким, проведет языком по резцам. Пистолет в баке дернет его руку и он резко отстранится. Потом опять будет дорога. Секс в придорожном мотеле. Дурацкие песни на репите в машине. И у всего вкус жара.

— Я читал ты взяла продюсировать какого-то пацаненка, — он не помнит где набрался этой хуйни. Но в его мозгах связанная с ней инфа и тогда была с пометкой важно. Хуевая особенность, с ней сложнее врубать режим move on. Не зря ничего не получилось. — Включи, мне интересно.

Она скролит в айфоне, он тянет пленку на новой пачке мальборо красного. Щелкает вверх картонку и протягивает ей первой. Хочешь? Или слишком сильные. Берет себе и зажимает губами. По салону начинает разбиваться бит, хлопает пальцами по рулю, резко обгоняя машины меняя полосы.

Дорога сворачивает влево, солнечные лучи бьют ему в лицо, принуждают прижмуриться и чертыхнуться.

( Над горами вставало солнце. Три тени на песчаной дороге, одна скрутилась вдвое.

Если он вышибет ему сейчас мозги, то даже не придется прятать труп. Оставят здесь на дороге, за каких-то двести метров до позиции боевиков. Никакой Бог мира не знает, что могло произойти здесь. Ни Аллах, ни Иисус. Они давно покинули это место.

Теперь здесь правят черти. Они – одни из них.

Рядовой Стивенс это понимает тоже. Трясется.

— Запомни этот день, — отводит пистолет, плечи солдата перед ним опускаются в облегчении, — запомни, что я мог нажать на курок, - прячет пистолет в кобуру под рукой. Стирает пот со лба. День будет жаркий.

Запомни, Стивенс. И больше никогда не кусай руку, которая тебя кормит.

Тень нервно выпрямляется. )

— Блядское солнце, — губами зажата сигарета, мычит скорее, чем говорит. Слегка наклоняется и тянется за очками за двадцать долларов, косящими под ray-ban, прямиком с полки магазина на заправке. Садит их на нос и передает ей зажигалку: — поможешь?

Синяя таблица с названиями городов гласила: Las Vegas, 30 miles.

Рука гладит ее бедро. Вещей ноль, планов ноль, ожиданий ноль.
Но дохуя нерафинированного счастья.
Именно так начинается пиздец?

Отредактировано Logan Rockwell (2023-03-01 04:59:02)

Я не хочу тебя разрушать, lollypop.
Проблема только в том, что никогда не хотел.

И в те прежние разы тоже. Ненавидя себя каждый раз еще больше по мере того как по ее телу расплывались узоры из красно-желтых ссадин.
Он ненавидел себя и в тот раз, когда ушла. И обещал себе к ней больше не прикасаться.

И сейчас ты сжимаешь руль, кидаешь на нее взгляды время от времени.
И часть себя продолжаешь ненавидеть.

Ты не сделаешь больше ничего плохого ей, зверь. Те отметки стерло прошлое. Пусть так все и остается. В их будущем никакого дерьма.
Проиграй уже эту ебаную войну и вернись домой, Рокуэлл.

Президент подписывает документ о выводе войск из Афганистана. Местные цепляются за крепления военных самолетов в надежде убежать. Солдаты возвращаются домой. Тела мирных плашмя в неестественных позах остаются на взлетной полосе. Где-то смерть всегда побеждала жизнь.

Президент взмахивает рукой и улыбается в камеру.
Журналистка строчит статью о том, что наконец-то war is over. Эти слова возглавляют первую полосу «The Washington Post». На фоне фотография усталых солдат в камуфляже.

— Для чего это надо было вступать, чтоб по итогу вот так закончить?

Дэнни в автомастерской даже не понимает, о чем он говорит. Ему все равно. Подписал их президент – значит так надо было. Выбрали его в президенты, значит так надо было. Если приехали оттуда живые солдаты – значит они победили в войне. И так надо было.

Дэнни никогда не читает газет, не голосует на выборах и не очень разбирается, что там у них за пределами штата, а не то что страны.

Логан думает о бесполезности войны.

Давно уже знает, что на поле боя нету победителей и проигравших. Есть только насилие. И чье насилие сильней – тот герой этого дня. А потом встает солнце и новый бой начинается. Все заново, будто ничего вчера и не было.

Это бесполезно. Выбрасывает газету в урну, заливает бензином, бросает туда зажигалку. Гори.

Проиграй уже свою войну, подпиши свои правила капитуляции и наслаждайся моментом.

Логан смотрит на ее профиль. В салоне гремит бит, подкручивает ниже, когда она начинает говорить. Жизнь - это тоже поле боя. Она – борется за какого-то проблемного пацаненка. Если она это делает – это того стоит. Априори.

— Ты не хочешь свое начать? — в смысле, — без отца, — опускает окно со своей стороны ниже. Шум дороги врывается внутрь. — Если тебе нужны бабки на это, — затягивается, потом в окно белым дымом, — у меня они есть.

Ему нравится бит. Токио-бой, говоришь. Скандальный, отмененный и зависимый. Лотти, почему тебе всегда нравятся разрушенные парни?
Ухмыляется, именно потому она с тобой. Ты тоже разрушен, Рокуэлл.

Что будет, если он перестанет таковым быть? Что будет, если он заебался воевать и хочет сдаться.

Ты будешь с ним?
Он хочет думать, что да.

В клубе жарко, потно и несет цитрусовыми с углем. Его руки у нее на бедрах, потом на заднице, потом на спине. Жмет ее в себя, наклоняется к ней, ловит ее взгляд-губы-движения. Музыка долбится в барабанные перепонки. Машина из черного тубуса выплевывает воду с пеной. Люди вокруг быстро становятся мокрыми. Среди басов теряется визг. Его футболка липнет к спине и вдруг тяжелеет. По коже проходится мороз, охлаждает. Это какой их день? Какой их клуб? Который час? Сейчас вообще ночь или день?

Он не знает и ему поебать.

Ему хочется. Ее хочется. Наклоняется к уху и говорит: «хочу в тебя, детка». Надо.

Ведет ее за собой за руку. Вокруг творится какая-то вакханалия, свет рубленный лазерными лучами и вспышками ламп. Масса дергает головами, конечностями и подпрыгивает в такт битам. Это их квинтэссенция веселости, смешанная с веществами, растягивающими все эмоции до предела.

Они ничего не принимают. Ни он, ни его девочка. Они на более сильном транквилизаторе – на кайфе друг от друга. Эту хуйню на деле тоже пора запретить. Такая же тяжелая, как и героин.

Если падать в зависимость, то только от нее.

Прежняя у него – война. Ты сможешь ее перебить? (Ты сможешь его не убить? Как там Жорж?)

Он пинает дверь служебного туалета. У него есть отмычки и не от такого говенного замка. В тачку идти слишком далеко.

Здесь голубой неон сверху и на стене красная табличка relax. Логан языком облизывает ее рот, давя ладонью ей на затылок. Резко опускает руки ниже и подсаживает ее на столешницу рядом с раковиной. Закрывает глаза, опять рвано ее целуя. Тянет с нее майку вверх. Оттягивает мокрую ткань от кожи, оголяет грудь.

У него к ней дикое жадное желание. Всегда было. Всегда будет.

Цепляет языком штангу на соске, посасывает ореол, рукой между ногами сдвигает на ней ткань белья в сторону. Язык опять у нее во рту, когда головкой собирает ее смазку по клитору. Дергается бедрами к ней, подтягивает к себе и входит. Пальцами лезет ей в рот. Соси их и смотри на меня, поняла?

— Ты меня поняла? — хрипло на ухо, мокрым лбом по ее виску.

В заднем кармане приспущенных джинс вибрирует телефон.
Уведомление от неизвестного входящего: «привет из ада, старший лейтенант Коэн».

Отредактировано Logan Rockwell (2023-03-09 03:35:38)