Это непривычное ощущение: думать о том, что у нее свидание. Звучит абсурдно, если переложить все на ее возраст, но почти двадцать лет в секс-индустрии меняют приоритеты. Ло знает, что нужно делать перед встречей с клиентом, но абсолютно теряется из-за приглашения в кино. Если бы Рэм сказал, что просто заедет в десять, чтобы в очередной раз разложить ее на простынях, было бы правильнее. По ощущениям. Ло отмокает в ванной с лавандовой солью, точно та способна принести обещанное надписями на упаковке умиротворение для дребезжащих от волнения внутренностей.

Марго вьется под ногами, мешая перерывать гардеробную в поисках чего-то приличного из одежды. Даже обтягивающие рваные джинсы выглядят так, словно приглашает их с себя стянуть до середины бедра, чтобы было удобнее ебать. От раздражения на саму себя хочется все отменить под выдуманным предлогом. Какой смысл притворяться обычной женщиной, когда ее сущность иная? Болонка скребет нижний ящик комода, в котором хранится часть не одежды, словно тоже собирается принарядиться. Ло подхватывает ее на руки, целуя мокрый подвижный нос, и тот морщится, прежде чем собака чихает.

— Тоже на свидание собралась? Кавалера у меня отбивать будешь, а? — шутливо укоряет, потрепав за ушами. Марго ерзает, стараясь принять максимально неудобное положение и выскользнуть из объятий, чтобы, снова оказавшись на полу, продолжить скрестись. Вытаскивает один из бантов — ярко-красный с крупной круглой стразой посередине — и кладет перед ногами хозяйки. Ло вздыхает, усаживаясь прямо на заваленный вещами пол, переплетая хвост на собачьей макушке. У нее самой волосы сохнут в полотенце, пропитанные супер увлажняющей маской, а кожа сладко пахнет манговым кремом для тела, выскобленнего скрабами до грани с удалением верхнего слоя эпидермиса полностью.

Марго довольна своим новым видом и тявкает звонко, вылизывая в качестве благодарности пальцы. Ло думает, что завидует отсутствию у болонки мук выбора. Сама же теряется в коллекции нижнего белья, а все однотипные майки и джинсы кажутся не теми. Все кажется не тем, потому что она не такая. Не та, за кем заезжают, чтобы отвести на свидание, а не отвезти в номер отеля, где можно ебать столько времени, за сколько заплатили.

У нее еще есть час с немногим, и сейчас понимает, как чувствуют себя все эти девочки-подростки в дешевых школьных мелодрамах, когда собираются на свидание с парнем, который безумно нравится. Нервозность скапливается на мягких от крема ладонях фантомным ощущением пота. Чтобы избавиться от чувства, будто занимает место какой-то хорошей девочки, с которой Рэм в другой — правильной — вселенной мог бы идти на свидание, после все же сделанного выбора белья отправляет ему селфи. Нюдс, если быть точнее.

Рэм в ответ после некоторой заминки присылает фото ступней в носках. Она не сразу понимает смысла, но после тихо хихикает, точно глупый подросток. Видимо, это должно демонстрировать его серьезные намерения. Раз нет дырок. Ло тщательно вырисовывает стрелки, пусть и не такие вызывающие, как те, что красуются на глазах во время смен. Только цепочки такие же — золотой каскад, спадающий вниз по шеи от яремной впадины под самое декольте. Беспокойные пальцы то и дело их поправляют в тревожном ожидании. Как и постоянно затягивают резинку, держащую высокий хвост на макушке, крутясь перед зеркалом. В клубе сегодня за главную Мелестина, а Марго придется несколько часов посидеть дома одной. Болонка об этом не знает, и бежит к двери быстрее хозяйки, едва слышит, как к дому подъезжает мотоцикл.

Ло испытывает ощущение, близкое к панике. Облизывает моментально пересохшие губы — даром, что алая помада увлажняющая. Еще не поздно сбежать через задний двор, если так подумать. Глубоко вдыхает, убирая за ухо непослушную прядь, и идет открывать дверь, в которую уже скребется Марго. Она прыгает на ноги Рэму, танцуя на задних лапах в ожидании, что ее погладят или даже возьмут на ручки. Вот только руки у него заняты букетом кремовых роз. Ло неловко замирает в проходе, не зная, что лучше сделать.

Ей обычно не дарят цветы, но Рэм делает это во второй раз. Она сжимает букет бережно, отходя немного в сторону, чтобы пропустить его в дом. И осторожно тычется носом внутрь упаковки, вдыхая. Глаза щиплет, как если бы образовалась внезапная аллергия на пыльцу.

— Спасибо. Очень красивые, — мягко улыбается, пряча глаза под пышностью ресниц. Ло не уверена, что любит именно розы: на могиле у матери всегда высаживает разносортные полевые цветы без претензии на роскошь. В ее жизни как-то не было повода разбираться с тем, что именно нравится больше всего. Но ей однозначно нравится быть в глазах Рэма той, на свидание с кем стоит приходить с букетом. Это может быть банально — подобными банальностями не избалована от слова совсем. — Я сейчас поставлю их в воду. Подождешь? — отвечает немного спешно, точно, если вдруг будет возиться слишком долго, он не дождется. Ваза осталась где-то в Сакраменто, да и там она больше была частью интерьера. Здесь Ло наливает холодную воду в графин, чтобы поставить в него. Аккуратно расправляет хрупкие бутоны, выставляя на центр обеденного стола. Не соврала: цветы очень красивые.

Теперь, когда руки свободны у них обоих, нежно целует его в щеку, едва касаясь кожи, чтобы не запачкать помадой. И берет за руку, переплетая пальцы. У нее плохо обстоят дела с благодарностью, выраженной словами, а потому гладит узловатые костяшки. И говорит совсем о другом.

— Тебе стоит научиться отправлять нюдсы в ответ на нюдсы. Хотя носки тоже были хороши, — это мягкая подколка с намеком, что с куда большим удовольствием посмотрела бы на его обнаженный пресс. — Я научу, — тут же обещает, тычась кончиком носа ему в нос. И встряхивает волосами, чтобы те спали с плеч за спину. — Так что? В таком виде мне можно идти? Или ты используешь чехол? — глаза немного блестят от смеха. Ло отходит на пару шагов подальше от Рэма и крутится вокруг своей оси, чтобы мог оценить внешний вид. Надеется, что ее наряд пройдет строгий фейс-контроль

Рэм говорит, что она очень красивая. Это банальный комплимент по своей сути, но от него под косметикой краснеют щеки и кончики ушей. Обычно ей говорили о красоте, либо когда пытались снять в баре, либо когда клиент старался сделать вид, что дело не только в товарно-денежном соглашении. Ни то, ни другое не воспринималось на личный счет: Ло знает о своей красоте с отстраненной практичностью. Так уверены в работоспособности машины после проведенного технического обслуживания.

С ним все иначе, и сердце будто бы пропускает удар, стоит Рэму схватить за ладонь, чтобы подтянуть к себе ближе. Ло льнет к его груди с послушным нетерпением, мажа кончиком носа по щеке. От него приятно пахнет, и дело не в том, что ей нравится выбранный одеколон. Какая-то часть ее хочет утянуть в постель: зачем куда-то идти, когда они могут провести ночь вместе, сминая перестеленные простыни? Но согласно кивает, на прощание пригладив шерсть на макушке болонки и поцеловав влажный темный нос.

Марго не нравится идея оставаться дома одной, и скулит, царапая дверь с внутренней стороны, пока Ло проворачивает ключ в замке. Это должно вызвать жалость, и собака точно обидится, но на мотоцикле совсем нет место для животного. Она и сама-то сидит к Рэму впритык [или все дело в том, что прижимается так сильно, как только выходит, сцепляя руки у него на животе]. Крепление шлема несколько врезается в кожу, и в нем в целом непривычно. Ей могло бы быть страшно, когда они разгоняются, вот только рядом с ним страха нет. Есть лишь тепло где-то под ребрами внутри, расползающееся и до шеи, куда задувает встречный ветер, и в низ живота, отчего Ло чуть неловко ерзает, стоит им замедлиться: впереди пробка из-за аварии.

У Рэма горячие пальцы, когда накрывает ее руку, и Ло хочется своими забраться под футболку, чтобы на ощупь пересчитать напряженные кубики пресса. Это опасная шалость, когда дело касается безопасности на дорогах, и приходится ограничиваться тем, что легонько царапает его ладонь. Игриво, словно кошка, касающаяся лапкой. Ночной город выглядит волшебно, стоит свету от фонарей и искрящихся витрин смазаться из-за скорости. Она тихонько смеется от глупого в своей наивности осознания, что чувствует себя счастливой. И тут же накатывает липкий страх. Это как произнести желание вслух, и только потом осознать, что теперь оно не сбудется.

Ей становится страшнее, когда Рэм паркуется у торгового центра, и помогает сначала стянуть с головы шлем, а после и стянуть с байка ее. Укладка помята, но Ло, не обращая на это внимания, перехватывает его руки, обхватывающие ладонями лицо. Пальцы ложатся ему на запястья, чтобы даже не вздумал убирать слишком быстро. Все окей, когда он целует, и Ло прикрывает глаза, чуть углубляя поцелуй. Это помогает думать чуть меньше. Легкий вздох просачивается едва слышно между губ, которые тут же облизывает после. Немного помады остается на нем, и стирает ту уже привычным движением пальца.

Они просто идут в кино, но от этого волнения больше, чем от необходимости сопровождать кого-нибудь на пафосной вечеринке с обязательным перепихом после. Ло берет его за руку, переплетая их пальцы, точно иначе может заблудиться. Или потеряться. Кольца уже привычно вжимаются в его фаланги, и это, наверное, неприятно, но Рэм не жалуется. Его интересует лишь то, какой фильм они будут смотреть, а еще, какой попкорн она хочет. Такие простые, казалось бы, вопросы застают врасплох, и она чуть морщится, пытаясь понять, чего хочется больше. Больше хочется его. Рэм зачем-то встает позади нее на эскалаторе, и от временной свободы руки становится не по себе. Ло занимает пальцы тем, что подтягивает хвост из волос.

— Посмотрим, какой сеанс будет раньше всего? — предлагает в качестве компромисса, потому что и правда не знает, чего хочет. Обычно ходит в кино, чтобы забыться. И не особенно вчитывается в описание фильмов на флаерах, просто выбирая то, начало чего меньше ждать. В кассу кинотеатра стоят в основном парочки, и странно думать о том, что они тоже одна из них. У нее теперь есть парень, и Ло в неловкости от этого осознания подныривает Рэму под руку, заставляя приобнять себя за плечи, сама же обхватывая его за спиной, устраивая ладонь в заднем кармане его джинс.

— И можно карамельный? Попкорн, — робко шепчет ему на ушко, когда он делает заказ, выбрав места на какой-то боевик с Бредом Питтом. Так делают дети, просящие родителей купить что-то вкусное. Ло не уверена, что ей можно попкорн. Это что-то из подсознания, чему она едва ли готова дать внятное объяснение. Но если сегодня особенный день, то можно позволить себе немного эгоизма. И, например, в качестве отработки полученных сверх нормы калорий, устроить небольшое интервальное голодание.

Рэм и правда берет билеты на последний ряд, на котором они одни. Ло предпочитает на опускать подлокотник между сидениями, чтобы снова прильнуть к его боку. Освещение до начала обязательно рекламы перед сеансом тусклое, но даже в нем удается разглядеть торчащий из кармана брелок от ключей. Это тот волк, которого подарила ему на день рождения, вместе с курткой, что тоже надел.

— Он получился кривой, — тихонько комментирует, как извиняется, касаясь деревянной фигурки с осторожностью, точно та может ожить и попытаться откусить палец. — Я давно не практиковалась. С деревом, — усмехается чуть демонически: с людьми тренировки достаточно — девки в Рохо совсем не дают бритве заржаветь. — Но это приятно. Что ты не выбросил, — прикусывает нижнюю губу, чтобы перетерпеть ощущение того, словно сказала что-то лишнее. Мейс всегда говорил, что никому не будет дела до ее чувств, а если и расспрашивал о том, что думает, зачастую для того, чтобы с обманчиво нежной мягкостью сделать выговор.

На экране начинается первый рекламный ролик, и Ло с чистой совестью тычется носом куда-то Рэму в шею под угол нижней челюсти. Это от смущения, такого детского, что ощущение собственной нелепости только усиливается. Ее горячий выдох остается у него на коже. Она укладывает ладонь ему повыше ремня, но под футболку. Под пальцами напрягаются мышцы на животе. Это успокаивает.

У него губы со вкусом карамели. Ло улыбается прямо во время поцелуя, начинающегося, как весьма невинный чмок, но после необратимо углубляющийся. Тизеры фильмов и реклама сменяют друг друга, отсвет от яркости картинки на экране играет светотенью на их лицах, и это тоже не имеет никакого значения, как и то, что в зале гаснет свет, потому что начинается фильм. Подушечки ее пальцев припекает жаркая кожа его живота. Она гладит линии литых мышц, все-таки оставаясь на грани разумного: не забираясь под ремень. Залезет пальцами под ширинку — отсосет ему прямо здесь, а они вроде как в общественном месте. На приличном свидании. Все еще звучит так, словно с ней подобного произойти никак не может.

Ло замедляется в попытке насладиться моментом, хотя внутри по-прежнему что-то подгоняет, как если бы опаздывала. Опаздывает, скорее всего, провести с ним так много времени, сколько получится, пока все не рассыпется прахом, как любое хорошее в ее жизни. Страх потерять его так просто не вытравить, не вытолкнуть из отчаявшегося разума. Рэм путается пальцами в волосах на ее затылке, и мягко ухмыляется, когда все-таки отстраняется. Ло по инерции еще тянется к нему, а после останавливается, облизывая губы. Часть помады на его губах. На них никто не обращает внимания: они слишком далеко от остальных зрителей.

— С недавнего времени Бред Питт совсем не в моем вкусе, — фыркает, мажа кончиком носа по носу Рэма. Соврет, если скажет, что есть хоть какое-то дело до происходящего на экране. Или до того, как зовут его персонажа. — Слишком много волос на голове, — проходится ладонью по бритому черепу, нежно поглаживая. Браслеты звенят на запястье и сейчас, и когда тянется рукой к ведру с попкорном. Движение выглядит вороватым. Ло цепляет на ощупь наиболее залитые карамелью хлопья. Сладость тает на языке полузабытым ощущением. Не помнит, когда в последний раз ела попкорн. Рука сама тянется взять еще.

— Нельзя, но можно поцеловать меня еще раз, — кокетливо шепчет Рэму на ухо, целуя висок рядом с углом глаза. Впрочем, вопреки своим же словам, укладывается на него, некоторое время елозя на кресле, чтобы усесться удобнее. Под рукой Рэма уютно, и Ло стабильно отправляет ему в рот попкорн. Чаще, чем себе. От того, как иногда пальцы сталкиваются с его губами, по загривку сползают мурашки. Наверное, это можно счесть ненормальным: что ей мало, даже когда он рядом. Действие на экране проносится где-то мимо ее внимания. К середине фильма в честь того, что с попкорном покончено, они снова целуются, и в этот раз Ло снова близка к тому, чтобы просто оседлать мужские колени. Либидо шкалит от близости и полумрака. Она запивает карамель и возбуждение еще холодной колой. Обычно предпочитает алкоголь и воду.

— Если честно, вообще без понятия, о чем фильм. Но начало мне понравилось, — [то, где они целовались] — без капли стыда в голосе признается, когда на экран выползают первые анимированные титры и в зале загорается свет. Ло чуть щурится, потягиваясь, словно только-только проснувшаяся кошка. У нее немного затекла шея от однообразности позы, так что трет позвонки под затылком. И снова поправляет волосы, затягивая съехавший вниз хвост.

— Куда мы теперь? — спрашивает, когда они выходят из кинозала. Его пальцы надежно сжаты у нее в руке. Ей нравится это ощущение.

Его зубы едва ощутимо прихватывают чувствительную кожу на внутренней стороне запястья. Это не больно — возбуждающе до пробегающих по позвоночнику мурашек. Ло медленно облизывает губы: в том месте, где кусает, наверняка остаточно горчит привкус духов. Те капнула прямо на бьющуюся жилку пульса. Рэм может считать увеличение ударов. Ей за это уже не стыдно: она ведь е г о хорошая девочка.

— Так голоден, что готов и меня съесть? — комментирует с мягкой хрипотцой в голосе, и даром, что тот проседает ниже обычного. Ло жмется к нему сильнее, не вырываясь. Рука Рэма на плече лежит властно, с полным осознанием собственных прав. Правда, в этой властности нет жестокости: скорее так оберегают нечто действительно важное от досужих глаз и прикосновений. Она игриво дует ему в шею, чтобы вызвать щекотку. Детский и наивный жест, и ее тихий смешок — над собой. Над глупостями, которые хочется творить. Его близость расслабляет; возможно, это плохой признак, но сейчас ей хорошо, как не было давно.

— Давай найдем, где поесть, здесь. Целой я тебе куда больше пригожусь, — шепчет ему на ухо, но не успевает то игриво прикусить, потому что Рэм внезапно тянет ее за собой, буквально заталкивая в ближайший магазин. Им оказывается детский магазин с игрушками, за одной из которых — огромных, выше человеческого роста — они и прячутся, точно герои какого-то шпионского боевика. Ло не совсем понимает причин подробной скрытности, но вопросов вслух не задает. Только смотрит с откровенным удивлением и цепляется за его руки крепче, чем того, возможно, требует ситуация. Даже сейчас Рэм стоит так, чтобы прикрывать ее своим телом в случае теоретического нападения. Профессиональная деформация или забота? Ло не спрашивает, выжидая.

Нападение действительно теоретическое, потому что Рэм с гиперболизированным страхом в широко распахнутых глазах цвета голубого миража рассказывает о том, что где-то здесь его сестра. Ло помнит Софи: молодая девушка, похожая на куколку, с искренней улыбкой и звонким смехом. Когда увидела их вместе, подумала, что они встречаются. Сейчас об этом вспоминать неловко.

Еще он говорит, что сестра его убьет, потому что до сих пор не рассказал о появлении девушки. Ло нравится новый статус — от него теплеет под ребрами. Но навязчивый и тревожный червячок сомнения задается вопросом: он не рассказал сестре, потому что не уверен в своем решении? Если никто не будет знать об их официальных отношениях, то не перед кем будет объясняться, когда они расстанутся. Дальше мысль развить не выходит: девушка-консультант вырастает словно из-под земли, спрашивая, может ли помочь подобрать подарок для ребенок, предполагая, что они пришли за этим.

Ее нерожденный ребенок, чьего пола не знала, сейчас бы и дальше рос в увеличивающемся животе, и игрушки ему могли бы потребоваться разве что на опережение. Ло непроизвольно накрывает низ живота ладонью, словно тот прихватывает фантомным спазмом.

— Нет, спасибо, мы просто осмотримся, — выходит грубее и жестче, чем планировала, и тон больше похож на тот, которым осаждает истерики шлюх и спешную речь Мелестина. Девушка-консультант продолжает вышколенно улыбаться, шаблонно предлагая задавать ей любые вопросы, если таковые вдруг возникнут. Ло чинно кивает, хватая Рэма за руку и утаскивая глубже в магазин мимо рядов с куклами Барби и целой полкой, посвященной Холодному сердцу: Эльза там представлена на любой вкус. Детство — это лучшее время в жизни. Его надо грамотно использовать, чем и занимаются продавцы товаров для детей. Старательно игнорирует секцию товаров для новорожденных. Но они ведь просто прячутся от Софи, не так ли?

Ей кажется, что она идет слишком быстро и решительно, а потому тормозит, кратко выдыхая. Улыбка, с которой смотрит на него, виноватая и искусственная одинаково. У нее закоротило в голове, и из-за этого испортиться их первое официальное свидание. Кто знает: вдруг после этого оно станет и последним? Пусть Рэм и говорит, что совсем не похож на тех, кто был до него; на тех, кто бросал.

— Теперь она тебя точно не найдет, трусишка, — ласково журит, переводя взгляд на заставленные мягкими игрушками полки. Особенно большие стоят прямо на полу, и один из плюшевых медведей в сидячем положении практически равняется с ней по макушке. Это обычный мишка Тедди, просто увеличенный в несколько раз до человеческих размеров. Ло смотрит на него тем восторженным взглядом, какой бывает у детей, когда они сидят олицетворение исполняющейся мечты. У нее очень посредственные мечты.

Шерсть у медведя мягкая, практически ластящаяся к пальцам, и Ло гладит его осторожно, точно касается крыльев бабочки в страхе смахнуть пыльцу. Ей нравятся плюшевые медведи с самого детства, как, наверное, и любому ребенку. Ее желания всегда были среднестатистическими и скучными, на самом-то деле легко выполнимыми: просто выполнять никто особенно не стремился по разным причинам. У игрушки перед ней блестящие карие глаза из качественного пластика и большой красный бант на шее, который она аккуратно расправляет и затягивает. Это кажется важным: чтобы медведь сидел максимально красивым, как и был задумал создателем-дизайнером на фабрике игрушек.

— У меня был похожий. Только меньше раза в три и с желтым бантом. Его звали мистер Йеллоу, — тихо рассказывает, но будто медведю, а не Рэму, стоящему за спиной, потому что к последнему даже не поворачивается. Мистера Йеллоу подарил Мейс, а затем он же и исполосовал плюшевое тело ножом. У нее не получилось зашить: это был один из тех редких разов, когда позволила себе плакать по-настоящему. Убожество да и только. Ло сглатывает подступивший к горлу ком, но заставляет себя улыбнуться, когда поворачивается к Рэму с максимальной непринужденностью. Ей стоит прекратить портить вечер.

— А еще, если перевязать подушку лентами в нескольких местах, она будет похожа на плюшевого медведя. Я так в детстве делала, — говорит так, словно рассказывает счастливую историю. У нее таких в запасе мало, а потому приходится врать. — А ты наверняка в детстве любил игрушечных солдатиков? Или предпочитал сабли и пистолеты?